Раэ понял, что из заливаемого проливным дождем колодца нужно выбираться поскорее. Скоро тут будет ни лечь, ни сесть. Ведьма по своему обыкновению о нем может и до утра не вспомнить, и тогда охотник может оказаться по колено, а то и по пояс в дождевой воде, которая потом, конечно, уйдет как-то в землю – колодец все-таки брошенный и воду не копит, но уйдет не сразу.
Затем он убедился, что подвернутая нога для него не самый лучший помощник, если надо карабкаться вверх по вертикальному склону. Зато было достаточно времени, чтобы, сидя в луже на дне колодца, осторожными рывками снять сапог с опухшей до темной синевы ноги. Может, холод колодезной жижи, который он почувствовал через обувку, немного уменьшил опухоль? На выпростанную из сапога ногу не хотелось смотреть, чтобы не передумать лезть наверх. По форме она походила на полено, по цвету – сплошной синяк. Да что же это такое? Пару дней назад он, конечно, хромал, но нога такой не была…
Раэ стащил с себя верхнюю тунику и разодрал ее на бинты. Пока рвал ее мокрыми руками, убедился, что на ней достаточно вурдалачьей крови, которую он не заметил на одежде в темноте да в запале боя. А потом Раэ больше заботило, как спрятать труп, добраться на больной ноге до дома да схоронить совню… вот он и не заметил потеки на рукавах и вороте… А мертвая кровь быстро свернулась и попробуй ее разгляди на темной ткани сначала в темноте ночи, потом в полумраке библиотеки…
Пока Раэ туго-натуго обматывал ногу мокнущими бинтами, он вынужден был думать о том, что Мурчин сейчас успокоится, начнет рассуждать и первым делом стрясет с него ответ откуда кровь. А может и стрясать не будет – просто прикажет сильфам обыскать Кнею. Могут и найти вурдалака, если знают, что ищут. Эх, так бы он годы пролежал бы под валежником, пока не превратился бы в кучу костей - вот незадача! Раэ бы не отрицал, что укокошил эту тварь, но Мурчин спросит чем? Не кухонным ножом же! Второй раз лишаться совни Агри Раэ не собирался. Раз уж вернулось в его руки освященное оружие, то надо что угодно сделать, чтобы его уберечь от оскверняющей и наверняка глумливой расправы ведьминских рук…
А совня Агри лежала там, под полом в его спальне, совершенно беззащитная…
Раэ встал на больную ногу, тщательно перемотанную. Больно, но он стоит. Да, он полезет… Обязательно полезет… Только он зацепился за стену и начал перебирать ногами, перенес опору на носок злосчастной ноги, как его до затылка пронзила боль, ударила как молния через все тело, Раэ соскользнул со стены и свалился с брызгами на поплывшую соломенную лежанку. Еще находясь на спине, отдуваясь, он мог только порадоваться тому, что не успел взобраться высоко… Попытался встать… Все! Нога была добита окончательно! Ступить на нее было нельзя.
Ну теперь ему не выбраться. Дождь… и как тут еще холодно!
Раэ лежал на дне колодца, подставив лицо холодному ливню, который стал смывать с его лица слезы. Совня! Как ее спасти?
Наверху раздался знакомый свист. Раэ глянул и увидел силуэты пятерых альвов, которые, нарезая круги, спускались в колодец.
«Ну вот, только малышей расстрою», - подумалось Раэ. И каково им-то? Он – их надежда, и вот так вот тут лежит…
Над его мокрым лицом завис один из пятерых альвов, серый с тепло-красным фонариком, его из-за бурой шубки и матового цвета фонарика Раэ мысленно называл Сардером. Правда, не вслух: ему теперь было больно привязываться к малышам, которые по его вине стали смертниками. Сардер затрещал крыльями, пискнул и… протянул Раэ кусочек хлеба, явно вырванный из каравая на кухне. Должно быть, альву такой подвиг дался не без усилий.
Раэ, шмыгнув носом, принял еду, начал жевать и заревел не стесняясь. Как не странно, от еды и плача становилось легче. Ну да, он же сколько времени не ел? Как там наставник Ритатэ в походе говорил? «Если тебе так тошно, что думаешь, от одного этого подохнешь, ну вот невмоготу - съешь чего-нибудь. Всегда с собой на такой случай сухарь носи». Раэ-то думал, что это Ритатэ так, дурачится, а на самом деле вот так без еды можно с ума сойти… а какой-то кусок возвращает к жизни…
Раэ сел, поджал под себя бесполезную ногу. Альвы над его головой запищали.
-Малыши, я не могу, - сказал Раэ, – на одних руках мне тут не забраться…
В это время его что-то легкое стукнуло по голове и на колени Раэ упал клубок. То был моток гобеленной нити из запасов ведьмы-ткачихи. Раэ поднял голову – нить тянулась сверху, была там перекинута через колодезный ворот и снова спускалась вниз.
-По нитке мне не забраться, – сказал он альвам, - и даже по двум.
Сардер, обхватив клубок, взлетел с ним вверх, потом спустился, затем опять поднялся, затем опять спустился. Раэ не сразу разглядел сквозь дождь и полумрак колодца, чем занимается альв, а когда сообразил, подумал, что альвы в чем-то будут поумнее его. Летун разматывал нить клубка, которую перекинул за ворот колодца, спускался вниз и вновь взмывал к вороту. Вскоре внутрь колодца свисала не одна, не две нитки, а был размотан весь клубок, словно рассученная на волокна веревка или гигантская пасма, похожая на те, которыми меряют пряжу крестьянки, выплачивающие ею оброк… Раэ сообразил, что это значит, подобрался к нитям и принялся скручивать их в жгут, пальцем показал Сардеру, чтобы он с клубком облетел получавшуюся пасму несколько раз по кругу…
То, что свисало со стены колодца было не назвать веревкой, но Раэ уже мог по этому подняться даже с помощью одних рук, а если еще и помогать себе при этом здоровой ногой…
Сапог с больной ноги пришлось оставить в колодце… Подняться по гигантской пасме оказалось сложнее, чем по канату, и все же Раэ сумел, выбрался на дождь из колодца, долго стоял на четвереньках на траве и переводил дух. Чувствовал, как Сардер и другие альвы летают над ним и гладят его лапками. Раэ в тот момент припомнилось, что в эту ночь, когда он бился с вурдалаком, Сардер был один из тех двух смельчаков, который старался ему светить. Да, он парень что надо. Вторым был альв с огоньком похожим на темно-синий камешек, в котором играют золотистые искорки - Златоискр. Вот он вытирает Раэ заливаемые дождем глаза…
-Ничего… прорвемся, - сказал охотник и пополз по траве к дому на четвереньках. Ох, как бы он сейчас не хотел бы столкнуться с враном или Мурчин в таком жалком состоянии… Он даже на двух ногах ходить не мог. Поэтому он посматривал по сторонам и на небо. Не летит ли где этот мерзавец?
Когда Раэ добрался до крыльца, то увидел, как под дождем черная тень черкнула по небу и стала спускаться… Надо же, какая невезуха! У самого порога… Раэ поспешно спрятался за куст жасмина у крыльца, за тот самый, на котором прошлым вечером восседал князь альвов.
Черная птица приземлилась, тяжело тряхнув мокрыми крыльями, но не у крыльца, а у закрытого напольного окна на кухню. И тогда Раэ увидел, что это не вран, а посыльная ворона, очень похожая на ту, которую на его глазах уже использовал Рете как переносчицу писем. Но у нее было приметное белое пятнышко на крыле. В клюве она держала запечатанный свиток. И в нем не было привычной для посланий Рете гардении.
Створка окна резко распахнулась, едва не ударив ворону.
-Ну кому я еще тут нужна? – донесся раздраженный голос Мурчин из окна. Вот как! Она уже была на кухне, все еще злая и желающая, чтобы весь мир ее оставил. Ворона с письмом в клюве проскочила открытое окно. Что ж, тогда у Раэ сейчас самое время проскользнуть под носом читающей Мурчин в свою спальню.
Подгадав порыв ветра, от которого усилился шум дождя, Раэ открыл дверь, проскользнул в гостиную… из кухни донесся шелест свитка, возглас Мурчин и ее смешок.
-Деньги открывают любые двери! Отлично!
Выходит, ворона принесла ей хорошую новость? Раэ не стал задерживаться, а прополз в свою комнату и затворил за собой дверь. Удалось!
И с первого взгляда Раэ убедился, что его комната была перерыта полностью. Нет, в ней теперь был такой порядок, который охотник не навел бы при всем желании, никаких следов разгрома, вещи лежали красиво, но не там, где Раэ их оставлял…
Совня!
Раэ подполз к доске, выскобленной добела… поддел ее рукояткой гребня… Совня и четки лежали на месте! Раэ упал на пол в изнеможении и рассмеялся… Отлично! Его комнату обыскали, но не подумали заглянуть под пол… Отлично! Раэ повернулся на спину и посмотрел на пятерых альвов, которые, задрав повешенные сильфами занавески, впустили в комнату свет дождливого дня и сушили мокрую шерстку с перышками на окошке под потолком.
В это время с кухни послышался приказ Мурчин:
-Ножницы! Быстро постигли мне ногти! И приготовьте платье и чепец! Тот, что расшит серебром!
В коридоре засвистел сквознячок: сильфы бросились исполнять приказ госпожи.
Ого! Она собиралась в город! Лучше положения себе и представить нельзя. Сейчас уберется, а Раэ соорудит себе что-нибудь вроде костыля и поест на кухне…
-Тридцать унций серебра в кошелек мне! – продолжала отдавать приказы Мурчин. Ух ты, она даже к себе не заходит, а собирается там, где ее застали?
Послышалось лязганье ножниц. Сильфы стригли Мурчин когти. Надо же, часу не прошло, а уже кое-что у нее опять отросло…
-Ай! Порежете! Перчатки мне кожаные! Шнуруйте меня! Шнуруйте!
Послышалось притопывание башмачков. Мурчин вертелась на кухне, а сильфы обшнуровывали на ней платье. Раз подгоняли шнурки - значит новое, не разу ненадеванное.
«Вот гадина!» - поймал себя на зависти Раэ, который терпеть не мог обшнуровывать новые платья, подгонять в первый раз шнурки на форме. Тут конечно всем стоило повозиться. А этой раз-два – и готово!
-Плащ! – властно выкрикнула Мурчин и хлопнула дверью. Судя по звуку каблуков, она оттолкнулась от крыльца. Странно, чего это она в такой дождь не порталом пользуется, а метлой?
Раэ вслушался в утихающий дождь. Смылась. Наверное, после этого дождя будет радуга…
Альвы не дали ему долго залеживаться. Подлетели к двери из комнаты и наперебой засвистели. Раэ понял, что ее надо отворить. Нехотя поднялся, подполз, открыл – и впустил еще двоих стрекотунов-альвов, которые… влетели в его комнату и внесли… раскрученный свиток, тот самый, который принесла ворона! Должно быть, они пообщались с пятеркой Раэ там, за окном, и те попросили взять письмо со стола ведьмы. Ну малыши! Даже для вас это слишком дерзкая выходка!
Альвы поднесли Раэ свиток и наперебой засвистели, огладываясь назад. Раэ понял, что, как и в прошлый раз, похитители писем стащили свиток только на время и хотят поскорее вернуть его откуда взяли…
Раэ принял письмо из рук альвов. На обороте была надпись, сделанная скорым корявым почерком, строки явно кто-то задевал отросшими ногтями:
"Мурчин, тебе это прислал какой-то мелкий писаришка из Магистрата как Зарине Вигайяр. Отсылаю тебе птичьей почтой. Надеюсь, ничего серьезного".
Раэ раскатал свиток и прочел:
«Досточтимая сударыня Зарина Вигайяр, вас беспокоит доброжелатель. Вчера вы изволили запросить в Магистрате сведения, которые вам не сумели предоставить бестолковые архивные чиновники. За определенное вознаграждение я готов вам оказать услугу и предоставить нужные бумаги о том лице, о котором вы накануне осведомлялись. Жду вас этим вечером в аустерии «Хвост химеры». Я к вам подойду. Приготовьте двадцать унций серебра. Как вы понимаете, сведения добыты с риском, торг будет неуместен».
Раэ выронил письмо, но альвы тотчас его подхватили и унесли за дверь. Сардер внимательно вглядывался в лицо охотника, силясь понять, что же тот выяснил из чтения. А до Раэ не сразу даже дошел смысл того, что он прочел. Перед глазами плыли строчки знакомого с детства почерка, которым исправлялись его ошибки в письмах, делались приписки для его матери – почерка Вирраты!
Продолжение следует. Ведьма и охотник. 65 глава.