Вопрос воли – сложный вопрос, который, обычно, обсуждается философами. Тут другой случай: слово советским психологам!
Есть у меня цикл теоретических статей, который называется "Экстремальная педагогика". Он находится тут. Чтобы не изобретать велосипед, я просто возьму цитату из одной статьи данного цикла, которая еще не опубликована. По очереди она должна быть опубликована только через десяток-другой статей, на что времени у меня сейчас не будет. Поэтому отрывок из неё вне очереди, ибо обещал в этой статье о тренировке воли ребенка:
"...по мнению советского психолога и врача-невропатолога А.Р. Лурия («Язык и сознание»), который обобщил работу многих известных исследователей сознания (в том числе и Л.С. Выготского), внутренняя речь является основой волевого акта. По крайней мере той его части, которая может объясниться научными методами. Я делаю эту оговорку, поскольку сам не сбрасываю со счетов пока иррациональных аспектов Воли и Духа. Например, религиозных…
Так, сначала поведение ребенка подчиняется словам взрослого. Но постепенно эти слова превращаются в его внутреннюю речь, которая регулирует собственное поведение. На первых порах внутренняя речь сопровождается развернутой (по тем меркам, конечно) внешней речью. Но вскоре внешняя речь сворачивается и остается только внутренняя. Которая, впрочем, тоже изменяется. Она-то и является, по мнению советских психологов, частью волевого акта.
Лурия пишет: «Таким образом, по мнению Л. С. Выготского, при возникновении внутренней речи возникает сложное волевое действие как саморегулирующая система, осуществляемая с помощью собственной речи ребенка — сначала развернутой, затем свернутой.
За последние десятилетия эти положения Л. С. Выготского были подробно прослежены в экспериментах П. Я. Гальперина и его сотрудников (1959, 1975), показавших, что всякое интеллектуальное действие начинается как развернутое материальное или материализованное действие, иначе говоря как действие, опирающееся на развернутые внешние манипуляции с предметами»,
и еще одна цитата
«Эти положения дают возможность подойти к решению важнейшего вопроса о внутреннем строении и происхождении волевого акта. Волевой акт начинает пониматься не как первично духовный акт и не как простой навык, а как опосредствованное по своему строению действие, опирающееся на речевые средства, причем под этим имеется в виду не только внешняя речь как средство общения, но и внутренняя речь как средство регуляции поведения».
Проверяя свои предположения экспериментально, психолог изучал нарушение работы лобных долей мозга, имеющих «решающее значение для обеспечения регулирующей функции речи» и, как следствие, «для организации волевого акта». Теоретические выкладки были подтверждены научными фактами.
Можно ли сводить волевой акт полностью к данному объяснению лично для меня сомнительно, повторюсь. Но то, что к описанному механизму сводится значительная его часть сомнений не вызывает. Так, обращаясь к современной науке, мы узнаем, что при простейшем физическом действии (например, рубке топором), у человека работают не только доли мозга, отвечающие за движение рук. Работают еще и доли, отвечающие за речь.
Обращаясь к собственному опыту, каждый может вспомнить ситуации, в которых мы сами себе отдаем простейшие команды типа «Стоять», «Поехали!», «Вставай!», «Начали!» и тому подобное".
На этом цитата из моей статьи заканчивается. Предлагаю всем интересующимся очень хорошо подумать над тем, что утверждают специалисты. Я долго размышлял на эту тему, можно сказать медитировал. Есть у меня привычка уходить на десятикилометровую медленную пробежку с определенной мыслью. К концу пятого километра мысль начинает видеться в новых ракурсах...
Что это дает? Во-первых, это очевидным образом выводит на новые позиции "литературу", "русский язык" и вообще всю деятельность, которая развивает нашу способность говорить. Заставляйте детей читать!
Вот что говорил на эту тему Ушинский:
Необходимо чтобы предмет непосредственно отражался в душе дитяти и, так сказать, на глазах учителя и под его руководством ощущения дитяти превращались в понятия, из понятий составлялась мысль и мысль облекалась в слово.
Как средство наглядности того, о чем говорил Константин Дмитриевич, какой-нибудь отец, поддерживая своего ребенка в районе таза, учит отжиманиям:
Сейчас мы с тобой опуска-аемся. Та-ак! Не ложимся грудью на пол, но касаемся. Теперь выпрямля-яем руки. Р-р-аз! И еще разо-ок!
Во-вторых, я часто использовал внутренние команды, а после прочтения стал делать это еще чаще. В книге "Восточный фронт", которую некоторые уже прочли, часто можно встретить именно такую форму команд. И это неспроста.
В-третьих, я всячески старался навязать такой метод "самокоманд" своим ученикам. Разговаривая с пацаном, я ставил задачу и спрашивал, всё ли понятно и со всем ли согласен пацан. Получал в ответ "да". Дальше был такой диалог, в котором я добивался определенного слова:
– Ну что, тогда вперёд?
– Да...
– Что да?
– Ну... вперёд.
– Вперёд!
или
– Вам всем ясно, что делать?
– Ясно.
– Тогда что? Начали!
– Начали!
Я прямо говорил ребятам, что добиваюсь от них энергичного произношения этой команды, бодрого тона. Я знаю, что после недлительной практики человек сам себе начинает командовать именно в таком тоне.
Кроме того, в отдельных запущенных случаях, я проговаривав всё, что будет необходимо сделать пацану (или моей ещё маленькой тогда дочери). После этого требовал, чтобы он сам это повторил полностью. Если мне не нравился тон, я требовал, чтобы это было сказано еще раз в более энергичном тоне.
