Макс вдруг снял фуражку, другой рукой сгрёб с головы платок, до этого скрывавший почти всё его лицо.
Мужчина увидел красивое, волевое лицо настоящего воина.
– Скрываться дальше нет смысла… – остальные слова заглушили разрывы снарядов.
После нескольких взрывов снова наступила тишина.
Перебравшись на новые позиции, они выглянули наружу. Снова площадь перед зданием была чиста. Только многочисленные бурые пятна говорили о своём.
– Скоро нова «полезут», – произнёс Макс, меняя пулемётную ленту.
– Так, что там с тобой произошло в прошлый отпуск? – улыбаясь, спросил Жека. – И чего это ты не можешь забыть?
– Вернувшись из командировки, не застав мамы дома, сел в машину и поспешил на озеро. Там всего лишь два вечера в году происходит чудо. Много я видел в своей жизни закатов. И на море, и в горах, – он усмехнулся. – И в песках… Даже в Арктике! Но то, что происходит там, неповторимо! – с восторгом произнёс он. – Кажется, что нет ничего вокруг – только ты и Солнце! Нет ни домов, ни воды, ни деревьев… Только ты летишь навстречу огромному светилу необычного цвета. Но в этот раз я увидел… ещё одно чудо! Её красота затмила даже то, чем я восхищался столько лет и думал, что больше меня ничто не может удивить. Она стояла на мостках, такая нежная! Такая необычная! Её фигурка, как гибкая лоза тянулась навстречу Солнцу… От неё исходило сияние… Ветерок играл волнами её длинных волос! О, Жека! За это можно жизнь отдать… Подошёл, боясь испугать. «Волшебство!..» – тихо, но с восторгом произнёс я. Она вздрогнула от неожиданности, торопливо надела туфельки. А я уже знал, что прекраснее её нет никого на свете! Отродясь я не видал такой красоты! Незнакомка подняла на меня взор, и я… утонул в нём! Только успел подумать: «Ооооо, попал я!» Нас потянуло друг к другу! Помню, подхватил её на руки, приник к сахарным губам… Как оказались в придорожном мотеле не знаю. …Она уснула утомлённая уже при ярком свете утра… – он замолчал.
Григорьев не мог поверить, что такой человек, повидавший в жизни то, что простому жителю планеты даже в голову не может прийти, оказывается ещё тот романтик.
– Всё это время жалею, что ушёл в душ… Когда вернулся, её уже не было. Даже подумал, что у меня что-то с головой. Или и впрямь полонила меня русалка, а при дневном свете растаяла… Подняв рубашку, валявшуюся на полу, обнаружил под ней её кружевное бельё и чулки… Я искал её через своих знакомых по фотороботу, но… пока безрезультатно. Мне теперь ничего не страшно! Хотя очень хочется снова заглянуть в её глаза!
Очередные разрывы мин прервали их разговор. После обстрела началось очередное наступление. Как чёрный грязный поток хлынула на чистый берег из-за барханов лавина, состоявшая из огромного количества «повстанцев». Многие из них падали успев пробежать несколько шагов. Остальные стремились к цели, но шквальный огонь вновь заставил их отползать.
Всё стихло. Макс и Жека укрылись за колоннами.
– Помоги-ка, мне. Кажется, зацепило, – произнёс «Альбатрос».
Мужчина левой рукой, прикрывал левый бок, сквозь пальцы просачивалась кровь.
Григорьев сделал ему перевязку. Макс поднялся на ноги и как ни в чем ни бывало, разбив треснутое стекло, занял новую позицию.
Очередной обстрел заставил их укрыться между колоннами. И здесь было небезопасно, но хотя бы они избегали прямого пропадания снарядов и с двух сторон были прикрыты от осколков.
Женька почувствовал боль и жжение одновременно в плече и бедре. Осколок, просвистев над головой, вонзился в твёрдый камень, оставив отметину на фуражке.
– Кажется, и меня отметило! – спокойно произнёс он, разглядывая раны. – По-моему на вылет. Перевязав раны, снова уселся, прижавшись спиной к колонне.
– Жека, посмотри, что с самолётом, – попросил Макс.
Тот, пригибаясь, пробежал к противоположной стене. Огромные проёмы, совсем недавно сверкавшие прозрачными стёклами, теперь зияли пустыми провалами. На мраморном полу толстый слой стекла. Посмотрел на взлётную полосу, там по-прежнему стояли три автобуса. Самолёт виднелся возле ангаров.
– Ещё в ремонте! – прокричал мужчина, перекрывая звуки взрывов.
– Долго! Боюсь, нам придётся нелегко! – отозвался Макс.
Они молча посмотрели в глаза друг друга. Всё ещё стояли за колоннами, прижимая к себе пулемёты.
– Мы должны выстоять, Макс! – наконец произнёс Жека.
– Не сомневайся, дружище! – отозвался Макс. – Другого не дано.
Снизу послышались длинные пулемётные очереди, прихватив свои, они заняли позиции.
– Жека, посмотри, что там, – снова попросил напарника Макс.ляются.
– Скорее всего, где-то есть потайной ход! – высказал догадку Макс.
В отличие от предыдущих атак эта была ожесточённее. Огонь из миномётов не прекращался даже во время наступления. Защитникам аэропорта приходилось несколько раз менять свои места. Когда же атака «захлебнулась» и «повстанцы» снова скрылись за барханами, воины укрылись за теми же колоннами.
– Жека, посмотри, что там, –снова попросил напарника Макс.
Григорьев с радостью увидел, что самолёт выруливал на взлётную полосу, пассажиры покидали автобусы, готовясь к посадке.
– Всё! Скоро отправится! – с воодушевлением сообщил мужчина, возвращаясь к Максу. Он увидел, что под товарищем образовалось тёмное кровавое пятно. – Макс, у тебя повязка ослабла? – с тревогой спросил он.
– Увы! Кажется снова «цапануло»…
Женька осмотрел его и увидел под правой лопаткой, разодранную осколком рубашку, чёрная рана зияла под ней.
Он перевязал его, заодно наспех перебинтовал и свои. Напарник сидел, прижавшись спиной к колонне, вглядываясь в глаза воина, Женька не увидел в них ни малейшего признака страданий. Опустился рядом, так же прижавшись спиной к закопчённой, некогда сверкавшей белизной, колонне.
– Жека, догоняй самолёт! – неожиданно произнёс Макс. – Пилоты знают о нас! Они тебя дождутся.
– Нет! Об этом не может быть и речи! Я тебя не оставлю! Один не полечу –запротестовал Григорьев.
«Альбатрос» схватил Григорьева за плечи.
– Я приказываю! Слышишь, как старший по званию! Приказываю, немедленно к самолёту! Крайняя белая машина с ключами в замке зажигания! Догоняй! – кричал он.
Женька глядя ему в глаза, так же громко крикнул:
– Я без тебя не полечу!
– Я тебя сейчас сам пристрелю за невыполнение приказа!
– Макс! Макс! Ты прекрасно знаешь, что я этого не испугаюсь…
– Жека, я знаю, что ты не оставишь меня! Я прошу тебя, улетай… Воспитай своих сыновей мужчинами! Что сможет «подкаблучник»?! Сыновья такого человека не должны быть «размазнями»… Ты знаешь, живым я им не дамся, прихвачу с собой ещё пару десятков. Кому нужны бессмысленные смерти! Ни детям, ни любимым и Родине они не нужны! Иди! Иди, дружище! Ты успеешь… Я их задержу! Ещё много тут в песках их поляжет… Пусть знают, как воюют русские офицеры! И найди! Найди свою девочку! Люби её за нас двоих!
Они обнялись. Макс забрал у Григорьева гранаты. Одну нацепил себе на ремень рядом с такой же. Остальные положил на пол у своего бедра.
– Иди, Жека, – спокойно произнёс мужчина. – «Бате» передай… Ничего не передавай, он всё знает! Прощай…
Они снова обнялись
– Поторопись! – крикнул Макс. – Чего время тянешь!
Тот отошёл на несколько шагов, развернулся к товарищу. Поднял руку, согнутую в локте, сжал кулак.
– Я вернусь! И буду мстить за всех ребят, которые полегли в этих песках!
Он спрыгнул вниз, стремительно направился к выходу, прошёл сквозь искорёженные взрывами двери. Возле них стоял белый пикап. Запрыгнул в него, услышал ровную длинную очередь работающего пулемёта.
Самолёт уходил вдаль, стремительно набирая скорость, но не взлетал, не закрывал грузовой отсек. Жека выжимал из машины всё возможное, поравнявшись с самолётом, перепрыгнул из машины в него, ребята из МЧС, помогли ему, не свалиться на взлётную полосу. Люк закрылся, самолёт, наконец, оторвался от земли, покидая опасную зону.
Григорьев приник к иллюминатору. Из него было видно, как строчил, не умолкая единственный пулемёт, перекрывая дорогу наступающим, стремящихся прорваться на взлётное поле. Увидел несколько взрывов, а пулемёт продолжал работать. Ещё несколько взрывов – пулемёт «затих». Кровь отхлынула от лица. Залёгшие «повстанцы», снова поднялись. Через пару минут они уже были на взлётном поле, попытались достать самолёт, но самолёт уже для них был недосягаем. Всё это он увидел из-за того, что самолёт, ложась на нужный курс, сделал небольшой разворот.
Женька понял, друга больше нет. Да! За несколько часов, которые они вместе провели в этом аэропорту, сражаясь за жизни более чем двух сотен человек – они стали друзьями! Он тяжело опустился на пол, прижавшись спиной к раскалённому борту самолёта, стянул с головы фуражку, закрыл ею лицо.
Макса больше нет! Он не должен был оставлять его… Но он был прав! Его смерть никому не нужна, да и жизнь теперь тоже…
Сколько так просидел, он не хотел знать…
Легкое прикосновение к его плечу вывело его из тяжёлых мыслей. Он убрал руку от лица вместе с фуражкой, увидел перед собой женщину с бледным лицом. В её руках заметил бинты и флакон с какой-то жидкостью.
– Извините, – обратилась она к нему на немецком языке. – Могу я, перевязать ваши раны?
Григорьев только тут заметил, что кровь окрасила в красный цвет всю кисть левой руки, и капала на металлический пол. Кроме этого, вдруг заломило в спине справа от позвоночника. Штанина брюк на правой ноге разодрана, в прореху виднелись лохмотья кожи.
– Мне бы не хотелось Вас беспокоить, но, если это Вас не затруднит… Будьте добры… – сказал он охрипшим голосом на том же языке.
После перевязки он оставался на месте, также сидел на полу, прижимаясь теперь уже к холодному борту.
Через какое-то время к нему подошёл пилот, пригласил, пройти за ним в кабину. Он поднялся, не чувствуя усталости, но тяжесть утраты давила на него со страшной силой, невыносимый груз лежал на его душе. Шёл за пилотом, не поднимая головы. Шёл мимо сидящих в самолёте женщин и детей, они улыбались, увидев его, благодарили за спасение на разных языках. Затем раздались аплодисменты, а он угрюмо шёл между рядами, всё ниже опуская голову, боясь посмотреть им в глаза. Чувство вины за гибель Макса, не давало ему поднять голову и посмотреть кому-то в лицо. Хотя Макс был прав – эта жертва никому не нужна… Но всё же…
В кабине его усадили в кресло второго пилота, предложили одеть наушники. Он молча, ни на кого не глядя, выполнил просьбу.
– «Бархан» на связи! – произнёс он всё тем же охрипшим голосом, стараясь, проглотить, стоявший в горле ком.
– Здравствуй, сынок! – услышал он знакомый голос.
– «Бать», я один, – горестно произнёс Григорьев.
– Жаль «Альбатроса»! – со вздохом сказал генерал. – Ты я чувствую, переживаешь? Мы всё понимаем и знаем, как может всё обернуться. Держись, дружище! Жду у себя. Тебя встретят в аэропорту.
Он снял наушники, положил на место, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Увидел как чёрная лавина, состоявшая из множества десятков человек, прорвалась на взлётное поле. Те несколько минут, которые удерживал их Макс, были спасительными для всех людей, которые теперь летели в безопасное место. Может быть, они будут помнить о неизвестном человеке, спасшем им жизнь. Представил друга, не выдержав картины, которую выдал ему мозг, застонал.
Женька не знал и не мог знать о том, что за пару минут до захвата «повстанцами» здания аэропорта, несколько гвардейцев как всегда непонятно откуда взявшихся, оказались рядом с распластанным на полу «Альбатросом». Он лежал на животе в луже крови, не двигаясь, но жизнь ещё теплилась в его могучем теле.
Солдаты знали, как погибают Русы. Называя его позывной, говоря ему, что свои, осторожно переворачивали его, следя за тем, чтобы не разжались ладони, в которых были зажаты гранаты. Освободив их, выбросили в оконные проёмы.
Отстреливаясь, они подхватили его иссечённое многочисленными ранами тело и торопливо скрылись за потайной дверью.
– Почему они такие тяжёлые эти русские? – спросил один из гвардейцев, придерживая «Аль Батроса» за торс.
– Неси молча и бережно! – прикрикнул на него старший по званию. – Каждый из них стоят роты таких как мы с тобой!
Тело Макса являло собой страшное зрелище. Огромный шрам пересекал залитое кровью лицо от лба, проходил через глаз по всей щеке и заканчивался где-то на шее. Рубашка на груди в области сердца разодрана, там зияла огромная рана, казалось было видно его сердцебиение. Форменная рубашка, все бинты намокли кровью.
Гвардейцы спешили в подвалы с драгоценной ношей, чем только могли, баррикадируя проходы…
Начало: