Знойное южное солнце, ослепительно сияя на белёсом небосклоне, выжимало последние признаки влаги из сыпучих песков.
Огромный восточный город, окружённый со всех сторон песками, ещё недавно шумевший пёстрыми многочисленными базарами, оглашаемый многоголосьем арабской речи, вдруг умолк. Не по тому, что исчезли куда-то эти самые базары, а сами торговцы подались в другие места. Нет! И базары на месте и торговцы так же зазывали к своим палаткам только уже не так горячо и многословно. Хотя и товаром они оскудели, и покупателей становилось с каждым днём всё меньше.
Всё изменилось, потому что изменилась сама жизнь большого города.
Общество раскололось. Теперь оно не могло ни каким образом прийти к согласию и каждая сторона, считая себя правой, отстаивала эту правоту с оружием в руках…
Человек в камуфляже без знаков отличия, стоял на крыше одного из домов на окраине города. Он уже долгое время разглядывает в мощный бинокль окрестности города и прилегающую к нему местность. Дорогу, устремившуюся вдаль, как копьём пронизавшую огромные барханы. Местами она засыпана небольшими косами песка нанесённого знойными ветрами. Довольно длительное время эта дорога, ведущая в аэропорт, не использовалась, потому что по обе её стороны располагались большими группами «повстанцы», блокировавшие город.
Аэропорт по-прежнему контролировался гвардейцами, остававшимися преданными главе государства.
Сам человек разительно отличался от смуглых, худощавых местных жителей. Его фигура всегда выделялась в строе гвардейцев тем, что была очень крепкой, с мощными мышцами, от него веяло силой и уверенностью. Противоречить этому человеку никто не пытался, все его распоряжения и приказы выполнялись точно и беспрекословно.
Лица его никто не видел. Оно всегда было закрыто лёгким платком защитного цвета, спадавшего на лицо из-под форменной фуражки. Общался он со своими подчинёнными на отлично звучащем местном диалекте, иногда переходя на чистейший английский. Выражение его ярко голубых глаз, сияющих из-под большого козырька, выдавали в нём иноземное происхождение.
Гвардейцы, с уважением относились к своему командиру, обращались к нему, называя только его позывной. Необычное, для этих мест слово, хотя и созвучно звучащее для речи этих мест. «Альбатрос» произносили они, разделяя это слово на две части «Аль Батрос».
– У нас всё готово! – на безупречном английском произнёс, появившийся рядом человек в точно таком же камуфляже.
Он отличался от первого лишь тем, что был чуть выше ростом, не закрывал лицо и его ясные голубые глаза совершенно неожиданно гармонировали с медным отливом загорелой кожи.
– Как они? – коротко, но эмоционально спросил он.
– Похоже, держат своё слово. Отошли, – отозвался первый также на английском, не отрываясь от бинокля. – Меня беспокоят заносы на дороге. Если увязнем, не сможем уложиться в отведённое нам время.
– Может быть, нам больше людей взять в сопровождение? Тогда мы смогли бы вручную выталкивать автобусы.
– Нет! Не будем их провоцировать! Выполним договорённость! Только три пикапа. По два пулемёта и по четыре человека на каждом… Не нравится мне что-то… Что-то не то, а что не пойму…
– Тогда может быть без оружия… В одном из автобусов осталось несколько свободных мест!
– «Бархан», зачем лишние слова! Ты всё понимаешь! Отправляемся!
– С Богом! – неожиданно на русском сказал тот, которого назвали «Бархан».
Первый резко обернулся, «Бархан» не увидел его широкой улыбки, но по глазам понял, что тот рад, наконец, услышать родную речь.
– С Богом! – на родном языке отозвался «Альбатрос».
Они торопливо спустились вниз, прошли по лабиринту узких улочек, вышли к машине ожидавшей их на проезжей улице. Разместились на задних сидениях.
Через несколько минут подъехали к массивному зданию, возле которого стояла колонна автобусов, над которыми развевались белые флаги «Красного креста и полумесяца».
Впереди два пикапа, оснащённые двумя мощными пулемётами. За крайним автобусом стоял ещё один точно такой же. В каждом из них по четыре гвардейца включая водителя.
– Я в первый автобус. Ты в крайний, – распорядился «Альбатрос» на английском.
– Надо уточнить есть ли у них хотя бы один трос. Думаю, мы смогли бы, если что вытаскивать автобусы джипами.
– Ты прав!
«Бархан» отошёл к легковым машинам и, убедившись, что трос есть на одной из них, дал знак «Альбатросу».
Тот по портативной рации отдал команду: «Вперёд!»
Только однажды им пришлось использовать трос для помощи первому автобусу из колонны, следовавшей в сторону аэропорта.
Аэропорт, сверкающий белизной мрамора и прозрачностью оконных стёкол, совершенно неожиданно возник из-за высокого бархана, как огромный айсберг. Высокая металлическая ограда, окружавшая территорию воздушного порта, не скрывала того, что внутри находилось всего лишь два судна, и они принадлежали родной стране двух военных, сопровождавших автобусы.
Ворота распахнулись, вся техника вошла внутрь, и они снова надёжно закрылись.
«Альбатрос» два из пяти автобусов направил к ожидавшему их самолёту. «Бархан» направился внутрь аэропорта, прояснить обстановку.
Пассажиры быстро и без паники покидали автобусы, торопливо поднимались по трапу в самолёт, исчезали внутри него.
Среди них были только встревоженные женщины разных возрастов и дети, крепко вцепившиеся в матерей и бабушек. В основном они шли молча, только изредка бросая друг другу какие-то короткие реплики. И из этих коротких разговоров становилось понятно, что здесь собрались жители разных стран. Даже по цвету кожи можно было определить, что среди них были азиаты, евреи, индусы и даже африканцы, но большая часть принадлежала к жителям европейской части материка.
Первый самолёт, приняв пассажиров, мягко тронулся с места, набирая скорость и высоту, ушёл в бездонную высь.
Остальные автобусы стояли посередине взлётной полосы, ожидая самолёта.
Подъехала машина без верха, за рулём которой находился «Альбатрос». Он торопливо выпрыгнул из машины, не открывая двери, подошёл к «Бархану».
Если бы не завеса на его лице, то тот бы увидел, каким он был озабоченным. Взяв сослуживца за локоть, отвёл его в сторону. Заговорил снова на английском:
– Нас всё меньше и меньше, а проблемы за барханами.
«Бархан» усмехнулся.
– Увы, не до смеха… Только что сообщили, что сюда движется огромная колонна «повстанцев» вооружённых «до зубов». Чувствовал я, что что-то не то.
– Ничего страшного! Сейчас отправим самолёт и справимся мы с этими «гражданами бандитами»!
– Не всё так просто! С самолётом проблемы! Его обстреляли, когда он заходил на посадку. Нападавших оттеснили, но были повреждены шасси. Сколько времени потребуется на ремонт?
– Трудно сказать!
– Вот и мне трудно сказать. И это ещё не всё! Кроме нас с тобой и теми, которые прибыли с нами, осталось несколько человек…
– Сбежали… – снова усмехнулся «Бархан».
– Капитан говорит, что и мы должны немедленно покинуть аэропорт.
– Ну, это он о себе говорит! А мы-то не привыкли пасовать перед трудностями! – уверенно произнёс военный, сверкая синими глазами.
– Значит так! Я узнаю, что там с ремонтом самолёта, а ты организуй оборону, – распорядился «Альбатрос».
– Есть! – отозвался «Бархан».
Когда вернулся командир в здание аэропорта, то с грустью отметил, что защитники воздушной гавани хотя и были размещены грамотно и организованы многочисленные огневые точки, но большинство из них никем не были заняты. Он разыскал напарника на крыше, который в бинокль вглядывался вдаль. Его лицо было напряжено.
– Они совсем рядом… Несколько минут езды… Максимум минут десять.
– Нужно продержаться до отправления самолёта! – сказал старший. – Но нас слишком мало… Да и те глядят, как бы вовремя улизнуть.
– Мне кажется, Вы использовали несвойственное для английского языка слово, – бодро пошутил «Бархан».
«Альбатрос» пропустил шутку и произнёс на русском:
– Нам приказано вернуться с этим самолётом!
– Ну, это как пойдёт! – отозвался второй на родном языке.
– Максим, – тихо произнёс «Альбатрос», подавая загорелую руку для рукопожатия.
– Евгений – также тихо ответил «Бархан», крепко пожав поданную руку. – Ничего если ты будешь просто Максом?
– Отлично! А я думаю, что ты не обидишься, если я твоё имя укорочу до Жека?
– Чудно! Так меня ещё никто не переименовывал! – рассмеялся мужчина.
Колонна приближалась. Её становилось видно даже невооружённым глазом. Первая мина разорвалась внизу у входа, толстое стекло зазвенело, распадаясь на тысячи мелких осколков.
– Начинается! Быстро вниз! – скомандовал Макс.
Оба торопливо спустились с крыши, заняли позиции у крупнокалиберных пулемётов.
Оглядевшись, они с усмешками на лицах наблюдали, что на этаже они находились вдвоём. Спасибо, что хоть оружие осталось на своих местах!
Несколько десятков людей в чёрной одежде, прячась за барханами, то пригибаясь, то поднимаясь во весь рост, двигались в сторону здания аэропорта.
Подпустив их на довольно близкое расстояние, Макс и Жека открыли перекрёстный огонь. Несколько секунд и атакующие отползали, оставляя на песке раненых и убитых сотоварищей.
Защитники поменяли позицию, скрывшись, за мраморными колоннами. Они знали, что сейчас по ним откроют ураганный огонь из миномётов и других переносных орудий.
– Жека, скажи, кто тебя ждёт дома?
– Это важно? Я солдат! И моя семья готова ко всему. Самое главное, что меня уже не ждёт мама… А остальные… если быстро не забудут, то вскоре привыкнут.
– Так уж и совсем не кому будет всплакнуть о тебе? – настаивал Макс.
– У меня два сына. Они уже взрослые. Ну, как взрослые? Ещё конечно не могут о себе позаботиться, но я думаю, что мать найдёт силы их воспитать…
– А жена?
– Жена… Жена чужая теперь… Хотя мы особо-то и не были близки. Женился, для чего не знаю. Может быть, чтобы мать успокоить. Затем сыновья родились… Она все годы совместной жизни пыталась переделать меня. С помощью крупно звёздного отца хотела усадить меня за стол в каком-нибудь штабе или ещё где. А мне было «душно» возле неё! Вот она и нашла себе «покладистого подкаблучника». Вернулся как-то после командировки, а дома только записка…
– Какая же душевная травма случилась в твоей жизни…
«Бархан» резко повернулся в сторону напарника. Как он узнал?!
Взрывы прекратились, и они снова заняли свои позиции. Отбив очередную атаку, снова укрылись за массивными колоннами.
– Травма? Травмы не было, но боль была. Хотя, как это назвать при такой болезни? Наверное, всё-таки боль.
Макс вскинул на него глаза, его лицо по-прежнему закрывал платок.
– Я слушаю тебя! Если начал говорить об этом, продолжай. Ты её всё ещё любишь?
– Люблю… – задумчиво, со вздохом произнёс Жека. – Когда она сказала, что полюбила другого, а я ей не нужен…. Я поверил ей! Даже не задумался, что это было. Но она убедила меня в этом. Ревность затмила разум… Обозвал её «маленькой дрянью» и ушёл. Бросив университет, решил спрятаться от всего в Армии. Перед этим напился мертвецки, надеясь, что это меня убьёт… – с горечью усмехнулся мужчина. –Мне казалось, что я её прекрасно знаю, но позже с удивлением понял, что это не так.
Григорьев говорил торопливо, понимая, что передышка будет короткой.
– Совсем недавно мама перед смертью открыла мне жуткую правду. Она отказалась от меня, боясь сломать мою жизнь!
«Альбатрос» смотрел на него по-прежнему удивлённым взглядом.
– Человек, за которого она вышла замуж… изнасиловал её, – с тяжестью в голосе произнёс Жека. – Я знал, что учитель математики был влюблён в неё. Да кто в неё не был влюблён? Видел бы ты это чудо! Но никто не смел, к ней приблизиться, зная моё отношение к ней! А он посмел! Но она не выдала его, зная, что я не стерплю нанесённой ей обиды.
Она забеременела после того случая, а ей было-то всего шестнадцать! О, мразь! Согласилась выйти за него замуж… промучилась с ним десяток лет. Однажды встретив маму, рассказала ей всё. Сказала, что любит меня, но отказалась от нашей любви, чтобы спасти меня от тюрьмы. У них родился сын, через несколько лет дочь. Она успела стать зам. прокурора, но ради рождения дочки отказалась от карьеры…
– И она терпела всё это при таком положении? Ты то? Ты-то теперь всё знаешь! Почему ты не с ней?
– Она, несколько лет тому назад забрав детей, уехала в неизвестном направлении. Где она не знают даже родные! Я искал! Искал даже под девичьей фамилией её мамы. Но не нашёл! – с горечью заключил мужчина. Он рассказывал, а Макс чувствовал, как нелегко давался ему этот рассказ.
Обстрел прекратился. Они снова заняли новые позиции. Укрывшись за мешками с песком, разложенными под навесом балкона.
Атакующие "повстанцы" снова высыпали из-за барханов, стремительно пытаясь преодолеть расстояние до здания аэропорта. За время обстрела они успели, унесли убитых и раненых с поля боя. Казалось, что они их оживляли, потому что их не становилось меньше. Скорее всего к ним прибывало пополнение, или они придерживали часть людей в резерве.
На первом этаже так же заработали пулемёты. Взрывы гранат поднимали тучи пыли, укладывая на песок сразу по несколько человек. Мины разрываясь, ломая стройные ряды наступающих «повстанцев».
– Ого! Оказывается мы не одни! – прокричал Жека, перекрывая пулемётные очереди.
За их спинами разорвалась мина, большой осколок гранита с грохотом упал рядом с Максом, он разлетелся на множество мелких и один из них вонзился в его ногу.
Женька умелыми движениями перевязал ему рану, убедился, что задеты только мягкие ткани.
– Ерунда какая-то! Вместо осколка кусок гранита! Даже обидно! – отозвался Макс.
Напарнику показалось в его голосе доля шутки.
Неожиданно наступила тишина.
С первого этажа поднялся капитан – гвардеец, пригибаясь, торопливо приблизился к ним. Сообщил, что ремонт самолёта заканчивается и им бы следовало поспешить на взлётную полосу.
Макс и Жека посмотрели друг другу в глаза и без слов поняли друг друга.
– Ещё не время! – отозвался «Альбатрос».
Капитан кивнул и заспешил вниз.
Послышался свист снарядов и там где только что был капитан, на широкой лестнице образовался огромный провал.
Жека бросился к тому месту и, спустившись по нескольким уцелевшим ступенькам, заглянул вниз. Он увидел жуткую картину. Гвардейцы лежали в лужах собственной крови, одежда их дымилась.
– Всё! Снова мы одни! – сказал он, занимая своё место.
– Макс, а тебя кто дома ждёт?
– Меня кроме мамы никто не ждёт! Но она человек военный! Знает, чем могут закончиться мои командировки… – сказал он. Посмотрел на Жека, глаза его блестели и улыбались. – Только знаешь? В моей жизни произошло такое! Испытав которое, совсем не хочется оставаться в этих песках. Так хочется снова увидеть её! Хотя я не знаю, кто она и как её зовут…
Его глаза заискрились, и Женька понял, что это любовь.
Начало:
