Борис Спасский — о загадочном ограблении.
В 2016 году десятый чемпион мира по шахматам Борис Спасский дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам». Он рассказал и про одно из самых неприятных событий в его жизни — ограбление его дома в Москве.
— Скучаете по родному городу?
— Конечно! Я же петроградец!
— Почему именно «петроградец»?
— Город Петра. Мне милее Петроград, чем Петербург или Ленинград. Последний раз приезжал домой в марте прошлого года. Навестил друзей, побывал на дне рождения Жореса Алферова.
— Дом вашего детства?
— Невский, 104, квартира 2. Коммуналка. Затем перебрались на 8-ю Советскую. В перестроечные времена заехал туда. Ужаснулся — та же парадная, тот же запах, те же крысы. С тех пор не был. Интересно, что-то изменилось?
— Какое место из ленинградской юности часто вспоминаете?
— Заранее извиняюсь, но из песни слов не выкинешь. В Аничков дворец, где находился шахматный кружок, приезжал до открытия. Стоял возле проходной, смотрел на Фонтанку. По загадочному совпадению по реке всякий раз проплывали презервативы. Как две баржи — до Невы, поворачивали налево и к Финскому заливу.
— Когда-то вы сказали: «Не люблю Москву, тяжелый город». Сейчас такие же ощущения?
— Нет. Просто мама повторяла: «Уехали в Москву нагонять тоску...» Троих детей растила в одиночку. Отец покинул нас в 1944-м, завел другую семью. Во время войны мы очутились в Подмосковье, поселок Свердловский. Поселились в бараке. Когда становилось особенно трудно, мама цитировала Некрасова, которого знала наизусть. Я до сих пор помню эти строчки — про тяготы жизни на Руси.
— Мама умерла в 90 лет. Как восприняла ваш отъезд в Париж?
— Сказала: «Сына, открой шкаф. Что видишь?» — «Твое платье, кофту, ночную рубашку, обувь...» — «Вот это все мое богатство, сына. Больше мне ничего не надо». Поклонилась в пояс. И я на машине отправился во Францию.
— На какой?
— «Рено-16». Не оставлять же в Союзе. Погрузил пожитки — и вперед, через Выборг. Когда пересек границу, первое, что сделал — вышел, обнял финскую березу. Уехал только потому, что это давало возможность свободного выбора турниров. Спорткомитет от них отсек. Хотя поездки не стоили бы ни копейки — на мое имя присылали персональные приглашения. Но чиновники отвечали, мол, Спасский болен, не ждите.
— Зачем?
— Мстили. Может, за Рейкьявик. Может, еще за что-то. Припомнили всё. Последней каплей стало ограбление.
— В Ленинграде?
— В Москве. Снимал квартиру на Шоссе Энтузиастов. По дороге дважды останавливали, проверяли документы.
— Гаишники?
— В том-то и дело, что нет. Люди в штатском. Когда подъехал к дому, снова тормознули. Со мной в лифте поднялся человек. Я догадался, что он из «органов». В квартиру шагнули вместе. Когда увидел, во что она превратилась, в растерянности предложил ему выпить. Полез за коньяком, но бутылки не обнаружил. И тут не повезло.
— Что еще украли?
— Видеотехнику, вещи. Разорвали обои — думали, под ними что-то прячу. Больше всего жалко фотоархив. Его бросили в ванну с раствором, сверху сыпанули стиральный порошок. У меня было пять пакетов, распотрошили все. Половину фотографий удалось отмыть, остальные — выкинул. Я был уверен, что влезли в квартиру с благословения «органов». Говорил об этом знакомым, добавляя: «Теперь ясно, что надо уезжать!» Вскоре вызвали на Лубянку.
— К кому?
— Был такой полковник Бобков. Попрекнул: «Что ж, товарищ Спасский, нас подозреваете?! Мы — организация солидная, домушеничеством не занимаемся. В ваши дела вообще были вовлечены один-единственный раз — когда послали своего сотрудника в Рейкьявик исследовать стулья. А вас, скорее всего, обчистил приятель».
— Это кто?
— Да был оруженосец. По манерам — бывший уголовник. Познакомились в какой-то компании...
— Как же приблизили к себе такого?
— Дурак потому что! Я жил в Москве один, а этот втерся в доверие. Толя Ромашин поражался: «С кем ты связался?!» Время спустя случайно столкнулись в Москве. Парень подошел как ни в чем не бывало: «Ну что, Борис, нашли, кто грабанул?» Я усмехнулся: «Да ты, говорят, и грабанул». Он не ответил. Ладно, тоже урок.
Читайте также:
«Пришлось убегать из Франции. Лишь бы живым!» Семейная драма советского чемпиона мира
«Напротив меня сидел сбрендивший ребенок». Великая шахматная битва советского и американского гениев
