Развод с женой прошел для Бориса Спасского тяжело.
В 2016 году десятый чемпион мира по шахматам Борис Спасский дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам». И, в частности, рассказал про свой тяжелый развод с французской женой, а также про другого знаменитого шахматиста - Михаила Ботвинника.
- Вы прошли через болезни. Как себя чувствуете?
– Два инсульта за десять лет. Первый случился в Сан-Франциско, читал там шахматную лекцию. Прооперировали удачно, я уже конем ходил. Второй раз хлопнуло в Москве. Пока держусь, живой! Но левая рука и нога ведут себя плохо. Забастовщики. Зато башка работает.
– Куда-то выходите?
– Иногда путешествую. Осенью в Берлине был на премьере фильма «Жертвуя пешкой». А в Москве недавно отмечалось столетие со дня рождения Пауля Кереса, это большая фигура в шахматах. Выдвигался в далекие края – на Хорошевке выстроили новое здание для научно-технической библиотеки. Так что, приходится мне маневрировать – по всей доске… Плюс веду войну!
– Что за война?
– Развожусь с французской женой и выхожу сухой из воды. Теряю все имущество!
– Прямо все?
– Да. Может, удастся спасти шахматный архив. Супруга уперлась. Французский сын тоже. Никто не говорит «нет». Формулируют так: «Ты приезжай сам и забирай». А это при моем здоровье маневр сложный. Я уже смирился, что потери неизбежны. В технике. Зато в живой силе потерь не несу. В 2012-м надо было убегать из Франции, пусть все там останется. Лишь бы живым!
– Мы слышали, ситуация была острая.
– Мне помогли две женщины – Валентина Кузнецова и Мария Охотникова. Перебросили из Парижа в Москву. Они –«агенты» квалифицированные. Звонкий скандал вышел в прессе!
– Что из архива вывезли бы в первую очередь?
– Две рукописи. Почти дописал книжку под названием «Драматический матч».
– О битве с Фишером?
– Нет, про матч, который проиграл Корчному в Белграде. Еще в архиве книги, которые мне близки. «Маска и душа» Шаляпина, мемуары Юрия Морфесси. Там же фотографии, награды.
– Какие?
– Медаль чемпиона мира. С разных Олимпиад, выигрывал со сборной СССР.
– Корону чемпиону мира не вручали?
– В наше время вручали медаль да венок из лаврушки. Эта лаврушка сразу отправлялась к женам.
– На суп?
– Ну да. Венка надолго хватало. С Ботвинником говорили об этом. Он первый венок тоже на супы пустил, а второй – сберег. Повзрослел, поумнел!
– Ботвинник – ярчайший персонаж. Но относились к Михаилу Моисеевичу и его коммунистическим идеям вы с иронией.
– При этом отлично ладили. Звал его Майкл. Рассказывал смешные истории – а он ржал как конь. Был эпизод: отправились на встречу с Павловым. Говорю: «Майкл, иногда Сергей Павлович начинает пускать зайчики глазами. Будьте готовы!» Была у Павлова такая особенность.
– Пустил?
– Сидим, беседуем. Вижу – понеслось! Поднимаю палец: «Пускает!» Майкл: «Га-га-га…» Я виноват, конечно. Извинился. Но дело сделано.
– Авербах нам рассказывал, как собирали подписи гроссмейстеров под письмом, осуждающим Корчного. Не подмахнули четверо. К вам подходить не стали – знали, что бессмысленно. А Ботвинник произнес: «Я даже в 1937-м ничего не подписывал». Действительно?
– Кто ж знает? Но со мной было иначе!
– Как?
– Я находился в Париже. Чтоб подписать письмо против Корчного, надо было приехать в советское посольство. Там сказал: «Обойдетесь без меня». Развернулся и укатил. Всё.
С этими письмами однажды вышла история. Встретились с Ботвинником на Крымском мосту, говорит: «Нужна подпись в защиту Анджелы Дэвис». Была такая негритянка.
– Снова отказались?
– Разумеется. Я, говорю, не коммунист, в эти дебри влезать не желаю. Забавно, но и сам Майкл не подписал. Сделал ход: «Вы соберите всю информацию об Анджеле Дэвис, предоставьте мне для изучения. Я поразмыслю, подписывать или нет».
– Забавно.
– Еще у нас с Майклом был случай в Голландии. Его бенефис организовал шахматный союз города Лейдена. Там университет с огромными фондами. Прилетаем в Амстердам – и тут новость: поймали двух советских шпионов с поличным! Все первые полосы газет об этом!
Ботвинник считался руководителем делегации, я – заместителем. Подходит: «Мы должны немедленно отправиться в Гаагу» – «Зачем?» – «Засесть в советском посольстве и ждать, пока начнут бить стекла».
– Как романтично. Согласились?
– Отвечаю: «Если шпионы плохо работают – пускай поднимают квалификацию, чтоб их не ловили с поличным. Я сюда приехал в шахматы играть, а не в посольстве торчать!»
– Что Ботвинник?
– Обрадовался. Ему тоже не хотелось ехать. Теперь мог пойти в торговое представительство к кагэбэшникам и сказать: «Мой отказывается слушаться. Я как руководитель делегации обязан за ним присматривать – чтоб других глупостей не натворил…» Майкл-то быстро смекнул, у него на этот счет башка работала здорово.
Стекла в посольстве крушили без нас. Все было просчитано заранее – когда придут, сколько переколотят, в какую сумму обойдется. Был бюджет по восстановлению. Точно так же в Париже били стекла в представительстве «Аэрофлота». Это традиция пошла после революции. А самый знаменитый штурм русского посольства случился в Тегеране в 1829 году. Убили всех. Тело Грибоедова опознали по руке, пробитой на дуэли.
– Ботвинник мечтал создать первый шахматный компьютер.
– Мы говорили на эту тему: «Майкл, у вас есть математическое образование?» – «Вы попали в больное место…» Соперничал с профессором Александром Кронродом. Тот кандидат в мастера, но в компьютерном вопросе Ботвинника опережал. Помню, организовали целую экспедицию к товарищу Демичеву, был такой краснолицый министр…
– Известная личность.
– Добрались до него большой группой. Керес, Смыслов, Ботвинник и я. Рассказываем, как улучшить шахматное дело в Советском Союзе. Демичев поддакивает – молодцы, дескать. Вы работайте, а мы поможем. Внезапно Ботвинник тихо просит: «Петр Нилович, хотел бы остаться с вами наедине». Наверное, просить помощи для дальнейших разработок – но это был акт по отношению к нам совершенно не коллегиальный.
– Ботвинник – человек непростой.
– Как-то попросил меня сходить за компанию к секретарю куйбышевского райкома. Чтоб посодействовал вдове Рагозина с квартирой. По дороге заводит разговор: «Напомню старую истину Савельича. Когда дошло до петли, сказал Гриневу: «Батюшка, ну что тебе стоит? Плюнь, да поцелуй злодею ручку…» Слышать было унизительно. Я в своей стране живу! Зачем мне эти фокусы? А у Ботвинника был целый набор вот таких местечковых приемов. Разработал специальную психологическую подготовку.
– Это как?
– Играет матч-турнир, где участвует Керес. Дает наказ своим людям: собрать компрометирующий материал на Пауля. Тот в годы Второй Мировой играл в турнирах, которые проходили на территории Рейха. Керес – профессионал, зарабатывать в войну было сложно. Майкл бил по больному месту. Это прием запрещенный!
Первая половина матча проходила в Москве, вторая – в Гааге. Пауль с женой Марией Августовной долго обсуждали, будут ли здороваться с Ботвинником.
– Что надумали?
– Здоровались как обычно. Решили не брать на себя роль судьи в этом деле. Есть судья верховный, он разберется. Такие поступки наказываются.
– Керес же в 1942-м собирался эмигрировать, опоздал на пароход.
– Мария Августовна вспоминала: «Надо было спасать Пауля, у него эндартериит. Но советские части блокировали пути, на пароход не попали…»
– Кересы простили Ботвинника. А вы – простили Смыслова, который проигнорировал вашу свадьбу с гражданкой Франции?
– Смыслов испугался. Но мотивировал ловко: «Расположение небесных светил не благоприятствует моему положительному решению». После такого введения трудно обижаться.
– А кто-то удивил тем, что не струсил?
– Не поверите – пришел Корчной! Причем не на свадьбу, а к нам домой поздно вечером. Мы жили в посольском доме. Вдруг звонок, Марина открывает. На пороге в полумраке – Корчной с цветами! Вы же знаете, он похож на черта…
– Изумительно подмечено.
– Есть, есть такое. Стоит на пороге сконфуженный черт – и протягивает букет. Я до сих пор Корчному благодарен. А жена тогда перепугалась. Не поняла, кто это.
