Начало здесь: Глава 1.
Ирину разбудила та самая медсестра, что приняла в свои руки ее дочь.
- Просыпайся, молодушка-молода! Держи, красавицу твою принесла. Подожди, расправь подушку, положу ее, пусть полежит. Иди, помой руки, обработай сосок, надень косынку и повязку, потом кормить будешь. Дай-ка, девушка, сначала груди твои проверю.
Женщина бесцеремонно влезла в вырез рубашки, достала грудь Иришки, нажала двумя пальцами на сосок.
- Ну молока-то пока нет, но грудь налилась. Попытайся покормить, пусть привыкает, пусть сосет. У меня в соседней палате роженица, которой некуда молоко девать. Покормит твою дочь, ей только в радость.
Ирина встала было, но у нее закружилась голова, и она снова опустилась на койку. Медсестра посмотрела на нее с сочувствием.
- Тяжело? Намучалась, бедная. Ладно, оботри сосок и руки ваткой со спиртом. Будем твою кроху кормить.
Ира взяла на руки дочь и все тело ее и душа наполнились неизведанным ранее блаженством и теплом. Родная, родимая, своя кровиночка. Маленькое, почти кукольное личико, ротик с наперсток, глазки щелочки. Ирина приложила дочь к груди. Девочка взяла сосок, и женщина почувствовала, как заломило грудь, как стало приливать молоко.
Медсестра, успокоившись, что с этой мамочкой все в порядке, ушла по своим неотложным делам. Ирина осталась наедине со своей дочкой
- Маленькая, моя! Прости свою маму, что оставила тебя без папы. Ты вырастешь, и я тебе расскажу, почему я так сделала. Нам с тобой и вдвоем будет хорошо. Мы не одни, у нас есть бабушка Фрося. У нас есть свой дом, все у нас с тобой есть. Не бойся, моя родная, мы с тобой проживем. Теперь у меня все в жизни пойдет хорошо, у меня есть ты.
Разговаривала Иришка с дочерью, слезы катились по ее щекам. Все могло быть иначе, ее доченька могла бы быть Мишиной дочерью. Но, не случилось! Нужно смириться с этим и жить дальше.
Никого не навещало столько человек, сколько Ирину. Еще до завтрака пришла тетя Фрося. Постучала в окошко в коридоре. Невыспавшаяся хмурая медсестра открыла оконце
- Бабуля, чего тебе не спится? У нас нет времени караулить окно. Чего хотела?
- Роженицу я приводила вчерась утром. Родила или нет?
- Ирина, что ли зовут? Родила. Девочка на два пятьсот пятьдесят. Мать и ребенок чувствуют себя нормально.
- Ой, девочка! Спасибо тебе, дочка! Передай ей, тут варенье смородиновое, она любит. Мне бы Иришку увидать.
- Давай уж, передам. После пяти часов вечера подзываем рожениц. Ее окошко третье от дверей, иди туда, скажу, чтобы выглянула.
Ефросинья постучала в окно, и Ирина тут же выглянула
- Тетя Фрося, ты чего в такую рань?
- Так, переживаю. Вчера приходила часов в восемь, затемно уже, сказали, что не родила еще. Как ты? Сильно тяжело было?
- Нормально! Слава богу родила. Ой, тетя Фрося, такая хорошенькая девочка. Медсестра сказала, что она красавица.
В палату зашла санитарочка, пожилая ворчливая женщина.
- Это что ты делаешь? От окна холодом тащит, а ты с грудью нараспашку. Мастит хочешь заработать, ложись давай! Не успеют родить, скакать начинают.
Ира обернулась на женщину: «Все, ложусь»
- Тетя Фрося, ты иди, а то меня ругают.
- Ладно, ладно, голубка моя, пойду. Если что, завтра приду.
Приходила каждый день, пока Ирина лежала в больнице. Антонина Ивановна посылала с ней свежую выпечку, шницеля или котлеты, наказывала
- Скажи, чтобы ела хорошо. Молока не будет, замучается в Молочную кухню бегать.
Сама Антонина тоже приходила пару раз, Люся заходила, когда шла домой, ей по пути. Варвара навещала один раз. Сказала, что не может часто приходить, Геннадий сильно болеет, и так приходится его одного оставлять, на работу ведь надо. Работы в новом здании стало больше, зарплату не добавили. Осень, народ ходит, грязь таскают. Умаялась убираться, спина болит. Начальство вечно недовольное.
Мужчины из цеха не навещали Иришку, зато изготовили кроватку для малышки. Белую краску принес из дома Сергеич, у жены выпросил
- Таисья, ты летом окна красила, вроде у тебя краска оставалась?
- Оставалась, на что тебе, чего красить хочешь?
- Да, Михайлыч изготовил кроватку для девочки Ирины, ладная получилась штука. Там краски-то надо чуть-чуть, не покупать же из-за этого целую банку.
- Совсем уж рехнулся! Из-за этой дряни мой сын неизвестно где, а я ей краску давай! Сейчас, разбежалась!
- Таисья, ты не права! Михаил взрослый парень, он сам так решил. Сказал же, что приезжал только повидаться, не хотел оставаться здесь. Из-за Иры только задержался. Ну, раз так получилось, разругались, он и уехал. Причем тут Ирина и ее дочка.
- Видеть ее не могу. Ходит вечно с постным лицом, изображает из себя святую. Тихоня тихоней, а мужа выгнать сумела. Погоди, вернется Миша, замучаемся еще, бегать к этой змее станет.
- Тая! Что ты вечно наперед загадываешь? Вообще не о том речь. Я краску заберу, где она, в сарае или в подвале?
- Да, забирай! В сарае, на полке стоит. Все равно ведь не отстанешь. Господи, дал же Бог мне мужика, все из дому унести готов! Было бы хоть ради кого.
Из Роддома Ирину забирали Антонина и Люся. Приехали за ней на заводском автобусе. Девочку отдали в руки Антонине. Она откинула кружевной уголок, посмотрела на личико девочки и едва не заплакала. То ли от жалости, кто знает, что ждет в жизни эту кроху? То ли от того, что так и не пришлось ей держать на руках своего ребенка.
Дом встретил Ирину теплом, чистотой и уютом. Тетя Фрося приняла из рук Антонины девочку, положила на кровать, раскрыла одеяло
- Ох, ты! Какая же махонькая, какая хорошая! Вот ты и дома! Ирин! Раздевайся уже, чего встала?
- Смотрю, какая красивая кроватка, а это стол для пеленания? В цеху для моей малышки сделали?
Антонина разделась, подошла к кровати
- Ну, да! Твои из цеха соорудили. Сначала кроватку сделали, время осталось, стол сколотили.
- Ой, спасибо им! Я уж думала поспрашивать у соседей, нет ли у кого кроватки детской.
- Сама в столярном цехе работаешь, сама у людей спрашивать пойдешь. Ирин, а девочка-то твоя на тебя походит. Как называть станешь? В крестные меня возьмешь?
- Возьму, конечно, с радостью. Хотела дочь Оксаной или Александрой назвать, как ты думаешь, подойдет? Тетя Фрося, тебе какое нравится?
- По святцам оба имени подходят, выбирай сама, ты мать.
Антонина наклонилась над малышкой, потрогала ее за ручку
- Назови Оксаной, редкое имя и красивое. Ей подойдет.
На этом и сговорились. Антонине без ума хотелось взять малышку на руки.
- Ир! Можно я ее подержу на руках?
- Подержи, конечно! Мы пока с бабушкой Фросей на стол накроем. Чувствую, бабушка нам ухи сварила
- Ага, из стерлядки. Вчера Семеныч принес. Ухи сварила, пирог состряпала. Глянь-ко в окошко, Ирин, никак мать твоя со своим художником идет?
- Да, это мама.
Варвара с Геннадием вошли, поздоровались. Варвара сняла плащ
- Геннадий, раздевайся, проходи в комнату, будь как дома. Ну-ка, Антонина, дай мне мою внучку! Тю, какая маленькая, в мать пошла. Ирка! Назови ее Анной, Нюрка поди смягчится, перепадет что-нибудь девке от нее.
- Я дочь Оксаной назову, мама.
- Что это за имя? Оксана, ей вообще не подходит. Будет такая же замухрышка, как ты сама, имя Аня для нее, само то. Анной назовешь.
- Нет, мама. Мою дочь будут звать Оксана и она никогда не будет забитой замухрышкой. Дочь моя вырастет красавицей.
- Тю! Откуда ей быть красавицей. Ты сама не из видных, Егор, тот тоже, отворотясь не наглядишься. Называй, как хочешь, раз ты так с матерью считаешься. И чего мы приперлись в такую даль?
Варвара достала из сумки сверточек и кинула на стол
- Вот, подарок новорожденной. Мы с Геной пойдем. Не будем надоедать.
Продолжение читайте здесь: Глава 17.