Война уже не была такой славной, как в те счастливые дни, когда король отправился во Фландрию с королевой и двумя любовницами. Но дамы все еще участвовали в походе. Рассказ мадам де Ментенон обо всем этом в начале лета 1692 года достаточно яркий, хотя и удручающий.
Людовик присоединился к армии в мае, чтобы осадить Намюр на Маасе; город пал перед французами в конце июня. В то время как Расин, героический писатель, оказался «таким очарованным, таким ослепленным блеском сияющих мечей и мушкетов, таким оглушенным звуками барабанов, мечей и литавр», Франсуаза же, женщина средних лет, сделала совершенно другую заметку.
Она описывала собеседнику, каково это было путешествовать с королем: ужас плохих дорог, кареты кренятся и падают, дамы цепляются друг за друга изо всех сил. Вода была плохой, вино терпким, пекари по какой-то странной причине сосредоточились на нуждах армии, а королевские слуги не могли найти хлеба.
Город (Намюр) был очень грязным, а тротуары ужасными, так как обочины дорог служили общественными туалетами. Кроме того, весь город сотрясался от артиллерийских обстрелов. А у короля была подагра на обеих ногах.
Другому собеседнику, даме из Сен-Сира, Франсуаза высказала несколько более легкое замечание: «Если Вы отважитесь выйти за пределы своего монастыря, я хотела бы, чтобы Вы на короткое время прочувствовали те тяготы войны, через которые прошли мы. Вы были бы «счастливы», сударыня, нюхать только табак, слышать только барабанный бой, есть только сыр… Уверена, — добавила Франсуаза, которая уже начала сильно страдать от ревматизма, — Вы сами с радостью вернетесь к украшенным гобеленами стенам с вашими «милыми дамами».
По возвращении в Версаль три смерти, свадьба и отход от дел положили начало неизбежной перестройке стареющего двора.
Первой и самой трагической смертью стала смерть Марии-Луизы, девушки, которую Людовик отправил за пределы страны, чтобы сделать королевой Испании, в марте 1689 года. Ей было двадцать восемь лет. Ходили слухи, что смерть после многих лет несчастья была вызвана ядом, и на этот раз в истории о том, что ей дали мышьяк, могло быть какое-то основание.
Или, возможно, она принимала лекарства, чтобы вылечить бесплодие, в котором испанцы винили несчастную королеву, а не своего короля: они могли оказаться ядовитыми. Мария-Луиза тяжело страдала в течение двух дней с рвотой и желудочно-кишечными болями, прежде чем умерла. На смертном одре она сказала французскому послу, что в конце концов не верит, что ее отравили, хотя когда-то она подозревала это. (Тем не менее он передал слухи во Францию.)
В течение десяти лет своего пребывания в качестве супруги слабоумного и жестокого Карлоса Мария-Луиза изо всех сил старалась выполнять свою роль посланника Франции, борясь с влиянием Австрии в Испании. В процессе этой борьбы она нажила много врагов.
Теперь место королевы Испании снова было вакантным, и на этот раз победительницей — с точки зрения материальных перспектив, но никак иначе — стала простая немецкая принцесса Мария Анна Нойбургская, находившаяся в сфере влияния Габсбургов. За душой у неё не было ничего, кроме большой груди и семейной репутации крайней плодовитости: папа Александр VIII грубо заметил о нойбургских принцессах, что им достаточно было повесить бриджи своих мужей в конце кровати, чтобы забеременеть.
К сожалению, ни Карлос II, ни его бриджи не смогли оказать желаемого эффекта, и становилось все более очевидным, что он умрет бездетным с огромными последствиями для всей европейской расстановки сил.
Людовик XIV встретил известие о смерти Марии-Луизы, в том числе слухи об отравлении, с внешним спокойствием: был объявлен придворный траур, а все балы и маскарады отменены. Он говорил об отеческой привязанности, которую испытывал к умершей молодой женщине, «и кроме того, она могла многое сделать для мира между ее мужем и ним».
Что касается слухов, то любая попытка расследовать их от имени Франции, по его мнению, не принесет «ни пользы, ни удовлетворения». Но Людовик приложил все усилия, чтобы сообщить новость о смерти Марии-Луизы лично ее отцу, когда он проснулся в свой обычный час — в 11 утра. Графиня де Лафайет сообщила, что Месье был так опечален этим, «как никогда не мог быть опечален чем-либо ещё».
Это действительно было «Прощай. Навсегда», — как властно сказал Людовик Марии-Луизе, когда в 1679 году она в слезах уезжала в Испанию.
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
