Когда герой книги меняется на твоих глазах, это, как правило, увлекательный процесс. И манеры одеваться это тоже касается! Давайте сегодня обратимся к одному такому преображению, описанному Бальзаком в "Утраченных иллюзиях". Не всё, ох, не всё можно постичь, листая модные журналы... Нужен опыт, нужна "насмотренность", и путь может оказаться очень нелёгким!
Итак, 1830-е годы. Люсьен, молодой поэт, живёт в Ангулеме, то есть – не в Париже, то есть – в провинции. Его возлюбленная, местная светская львица, конечно же, в курсе модных новинок. Такой она предстаёт перед молодым поэтом в первый раз: «Госпожа де Баржетон носила, следуя последней моде, чёрный бархатный берет с прорезями. Убор этот, напоминая о средних веках, так сказать, поэтизирует женщину, что всегда пленяет сердце юноши». Люсьен пленён! Романтическая натура Луизы де Баржетон полностью соответствует романтизму в моде. Хорошо бы добавить в наряд немного театральности, например, «древнееврейский тюрбан с пряжкой в восточном вкусе», вести возвышенные речи, и вот уже поклонник в полном восторге.
Однако стоит им обоим приехать в Париж, как картина совершенно меняется. Это у себя в Ангулеме дама могла блистать. Не здесь. «Соседство светской женщины, маркизы д'Эспар, этой парижской г-жи де Баржетон, сильно ей вредило; блистательность парижанки безжалостно обнажала погрешности провинциалки, и Люсьен, просвещённый совокупным впечатлением от светского общества в пышной зале и от этой знатной дамы, увидел её такой, какой видели её парижане: то была самая обыкновенная женщина с красными пятнами на щеках, отцветшая, чересчур рыжая, угловатая, напыщенная, высокомерная, жеманная, изъяснявшаяся в провинциальной манере и, главное, дурно одетая. В старом парижском платье всё, даже складки, свидетельствует о вкусе, оно говорит само за себя, можно вообразить, каким оно было прежде, тогда как старое провинциальное платье невообразимо, оно просто смешно. И в платье и в женщине не было ни прелести, ни свежести; бархат местами выцвел, как и краски лица. Люсьен, устыдившись своей любви к этой выдре, решил при первом же приступе добродетели у Луизы с нею расстаться».
Лёгкая восторженная влюблённость – а это была именно она, с настоящей любовью подобного не происходит – не выдерживает испытания Парижем, его обществом, которое безжалостно наводит лорнеты на провинциалов, приехавших в столицу.
Однако амбициозный поэт (который, замечу, и сам производил подобное впечатление на окружающих, лишь немного искупавшееся его красотой) поспешил. Да, сегодня госпожа де Баржетон – предмет насмешек парижских светских дам, но что будет завтра? «Люсьен не подозревал, как преобразит Луизу шарф, накинутый на плечи, модное платье, изящная причёска и советы г-жи д'Эспар. Маркиза, подымаясь по лестнице, посоветовала кузине не держать в руке носовой платок. Хороший или дурной тон зависит от множества подобных мелочей, которые умная женщина на лету схватывает, а иная никогда не усвоит. Г-жа де Баржетон, полная усердия, была умнее, нежели требовалось для того, чтобы понять свои погрешности».
Мало того, что у неё была лучшая учительница – она оказалась отличной ученицей! Так началось превращение провинциалки в прелестную даму, которая ни в чём не уступала столичным модницам: «Люсьен увидел преображенную Луизу; она была неузнаваема: тона её туалета были подобраны в соответствии с цветом её лица; платье на ней было восхитительное; во всем её уборе, прелестной укладке волос, в шляпе, заметной даже рядом со шляпой г-жи д'Эспар, этой законодательницы моды, запечатлелось самое тонкое сочетание вкуса. Есть непередаваемая манера носить шляпу: сдвиньте её немного назад, и у вас будет дерзкий вид; надвиньте её на лоб, у вас будет угрюмый вид; набок – вы примете вольный вид; светские женщины носят шляпу, как им вздумается, и неизменно сохраняют хороший тон. Г-жа де Баржетон сразу разрешила эту удивительную задачу. Красивый пояс обрисовывал её стройный стан. Она переняла у кузины её движения и привычки; она сидела в той же позе, она так же играла изящным флакончиком с духами, висевшим на цепочке на пальце правой руки, и как бы нечаянно показывала божественную ручку в божественной перчатке».
И вот тут уже Люсьену пришлось выдержать на себе презрительный взгляд – тем более обидный, что бросала его не урождённая парижанка, а госпожа де Баржетон. Она уже перешла на другую ступень, начала завоёвывать свет, усвоила те тонкости, что отличают последовательниц моды от тех, кто эту моду задаёт, а ему всё это только предстояло...
Но о самом Люсьене - в следующий раз.
P.S. Подписывайтесь на мой канал по истории моды и костюма! И... чем больше лайков и перепостов, тем больше статей!
