Как результат всех этих полных событий лет, кульминацией которых стало испытание бегством, Мария Беатрис превратилась в сильную, умную женщину с большой решимостью, скрытой под скромной, изящной и чрезвычайно женственной внешностью.
К тридцати годам она ничуть не утратила своей юношеской красоты брюнетки: у нее была очень хорошая фигура, хоть и худенькая, но это только усиливало впечатление гибкой грации. Ее волосы были «черные, как смоль», белая кожа, пухлые алые губы, красивые зубы, темные брови и проникновенные темные глаза, даже если сейчас они «помутнели от слез».
Все это делало ее очень похожей на свою тетю Марию Манчини, хотя черты Марии Беатрис, заключенные в идеальный овал лица, были гораздо более классическими. Неудивительно, что она была одним из любимых сюжетов придворных художников, таких как Лели и Кнеллер, которые рисовали ее снова и снова.
Кроме того, эта королева была космополитом, прекрасно говорила и писала по-французски, а также по-итальянски и по-английски, и достаточно хорошо владела латынью, чтобы ежедневно читать священные писания на этом языке. Прежде всего, Мария Беатрис была естественно и искренне набожна.
Она никогда не сомневалась насчет католичества, в котором выросла, несмотря на ветры перемен вокруг нее. За все эти качества весь французский двор, включая короля и мадам де Ментенон, был с самого начала для Марии Беатрис почтительным поклонником.
Людовик XIV встретил Марию Беатрис 6 января в Версале и воздал ей все почести. Затем ее сопроводили в Сен-Жермен-ан-Ле, ее новый дом, с любезного разрешения короля, который также щедро одарил семью и предоставил щедрую пенсию. Четыре дня спустя мадам де Севинье восторгалась новенькой королевской придворной, славя ее «выдающийся вид и находчивость». Это, в сочетании с красотой Марии Беатрис, означало, что она обладала «естественной суверенной властью», как давным-давно высказывался лорд Питерборо, осматривая будущую невесту для Якова II.
Королева-беглянка определенно понимала нравы Версаля. Когда Людовик XIV нянчился с шестимесячным принцем Уэльским, королева заметила, что до сих пор она завидовала счастью своего крошечного сына, ничего не знавшего об обрушившихся на него бедствиях, но теперь «ей жаль его, потому что он также не знает о заботе и доброте Его Величества».
Король Яков приехал благодаря тому, что Вильгельм III закрыл на это глаза. Новый король, каким он вскоре стал по настоянию парламента, и соправитель вместе с его женой Марией, не желал усугублять семейный захват, удерживая в плену своего обездоленного тестя. Так что Якову позволили ускользнуть, присоединившись к своей жене и маленькому сыну в Сен-Жермене. Мария Беатрис воздела руки к небу.
«Как я счастлива! Как я счастлива!» — кричала она.
Французский двор был в меньшем восторге. Яков, конечно же, не удостоился того лестного мнения о нем, которое завоевала Мария Беатрис. Вероятно, дело было в возрасте: Якову было пятьдесят пять, и это было его второе полное изгнание в жизни (были и другие, более короткие эпизоды). Люди отмечали, что Мария Беатрис к настоящему времени была более амбициозной из двоих не только потому, что она была еще в расцвете сил, но и потому, что у нее был маленький сын, за которого она могла болеть.
Очень быстро король и королева Англии, поддерживаемые Людовиком как материально, так и эмоционально, влились в придворные ритуалы Версаля, как только была устранена разница между английскими и французскими правилами поцелуев: английские герцогини, в отличие от французских, не планировали целоваться, но французы добились своего после протестов.
Только дофина Марианна-Виктуар, как обычно, нашла повод для ворчания, поскольку Людовик настаивал на том, чтобы Марии Беатрис было предоставлено полное первенство в отношении королевы. Это технически вытеснило дофину, чей муж был простым наследником, а не королем; она пыталась избежать заметного понижения в должности, принимая Марию Беатрис лежа в постели — хорошо известная уловка, которая оставила ее старшинство под вопросом. Марианна-Виктуар не могла оставаться там вечно. В конце концов, она встала с постели во время визита Марии Беатрис, опасаясь раздражения короля.
Ситуация еще больше осложнилась, когда Мария Беатрис родила дочь Луизу Марию в июне 1692 года: это была принцесса, дочь короля, даже если король был занят устранением неприятностей. Другой такой законной принцессы при дворе не было. Будут и другие уловки, когда Луиза Мария вырастет, чтобы она установила свое истинное превосходство, а другие избегали его.
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
