Если спросить об этом современного бонсаиста, он начнет рассказывать про любовь деревьев к свету, свежему воздуху, про необходимость соблюдать другие условия содержания. В культуре выращивания бонсай соблюдение всех этих необходимых требований для успешного развития растения и будет определять оптимальное место для размещения того или иного бонсай в тех условиях, которыми обладает бонсаист.
Но в культуре Японии размещение бонсай имеет какие-то другие неуловимые критерии, что, вкупе с так называемыми «рафинированными» формами, собственно, и отличает японский бонсай от других его версий. Вопросы где и, вероятно, как поставить тот или иной бонсай, было и остается важными вопросами в культуре Японии.
Первым и самым главным таким критерием для бонсай, конечно является создание так называемого «лица» дерева. Несколько лет, пока дерево в работе, мастер может наблюдать за его развитием и при необходимости поменять «лицо», глядя на дерево с другого ракурса. Я не хочу здесь говорить о каких-то расчетах пропорций для высоты ствола, ширины и высоты кроны, уровня, на котором находится нижняя ветка и т.д. Здесь важнее эстетическое восприятие дерева в первую очередь его художником.
После того как дерево впервые предстанет на выставке или в фотосессии, его «в лицо» начинают узнавать зрители. И если история дерева начинается с первого прикосновения рук мастера, то с момента первой демонстрации начинается «артистическая карьера» бонсай. Случайный зритель может воспринять дерево в любом его «обличии», но искушенный в первую очередь будет искать знакомые «черты лица» и отмечать изменения, которые происходят в его развитии.
Помните, кажется, даже не один ролик Питера Чана (Peter Chan, Herons bonsai, Великобритания), где он рассказывает о том, что бонсай должен как бы простирать к зрителю две руки-ветви в желании обнять его в приветственном наклоне. Скорее всего этот образ придуман не Питером Чаном, хотя почему «нет». Вероятно, это тоже идет из каких-то канонов классического бонсай, где-то записано или передается как цитируемый педагогический прием кого-то из «великих».
Аня Фоманн (Anja Fohmann, Германия), рассказывая про свою сосну «Пиноккио», отмечает, что сосны такой формы в Японии и сегодня ставят в подъездах. Мне кажется, что это не урбанистическая мода современной Японии. Такие традиции сложились давно. Наверное, углубившись в изучение истории Японии, можно объяснить символизм этой японской традиции.
Существует описание традиции расстановки бонсай в Государственном банкетном зале Хомэйден (Homeyden ) во дворце-замке Кюдзо (Kyuzo) в Токио, перестроенного и переименованного в Императорский дворец в 1889 году по случаю переезда сюда из Киото Императора Мэйдзи. В архитектуре и убранстве дворец сочетал европейские традиции того времени, но и был полон национального колорита. Одной из традиций того времени было украшать зал не срезанными цветами, а живыми бонсай: «была использована лаконичная красота бонсай, которая отражала бы природу, чтобы гармонично вписаться в обстановку и в то же время создать контраст с западной мебелью».
«Гигантские» сосны, можжевельники и дубы дополнялись более мелкими цветущими сливами или глициниями.
«Когда в зале Хомэйден устраивался банкет, во время трапезы перед большим золотым экраном в дальнем конце зала были выставлены три бонсай. Центральным членом трио был гигантский бонсай из семейства сосновых высотой три метра, а по бокам стояли два дополнительных бонсай - возможно, белый дуб или можжевельник и цветущее дерево. На противоположном конце - у входа - были выстроены в ряд семь горшков со специально отобранными бонсай. На подставках из черного эбенового дерева или пурпурного розового дерева они <…> создавали атмосферу великолепия…» А символизм их выражал гармонию природы и демонстрировал особенности окружающей местности.
«Гигантские» или императорские бонсай (название, которое используется сейчас не только для обозначения бонсай Императорского дворца, но и самого крупного размера деревьев в классификации бонсай) должны были также отражать мощь власти пришедшего к руководству страной Мэйдзи. Бонсай в других местах Японии не были столь грандиозны.
Можно прочитать, что обычай выставлять бонсай перед позолоченной ширмой очень распространен и сегодня.
«У нас в посольстве было два таких дерева, которые представляли собой просто старые пни, усыпанные цветами сливы, одна гроздь розовая, а другая белая, распространявшими свой аромат по всему дому. Они были очень красивы с простой золотой ширмой в качестве фона.» И. Андерсон. Жена чрезвычайного и полномочного посла при дворе Его Величества Микадо в Японии Ларца Андерсона. 1913 год.
Иллюстрацией, как это эффектно, может служить фото с выставки Квай Фонг (Kwai Fong, Тайвань, 2017 г.).
Императорские бонсай «выполняли» во дворце и другую роль – они служили ориентирами при передвижении во дворце. Как бонсай мог «указывать» путь – направлением ветвей, формой, наклоном, лицевой стороной? Представляете, какая система топографических символов, связанная с конструкцией (а по сути стилями) бонсай должна была существовать и быть распространенной среди жителей и посетителей дворца, чтобы безошибочно ориентироваться в пространстве перестроенного дворца, даже первоначальная площадь которого составляла 250 акров (чуть более 1 кв.км). И ведь наверняка бонсай своими ветками не просто сообщали направление движения от входа к присутственным местам, но и указывали на определенные зоны, «кабинеты» если хотите, то есть отчасти рассказывали о жизни дворца и его обитателей.
Иногда вместо бонсай выставляли мужчин, чтобы они показывали дорогу, тогда говорили, что охранники играют роль бонсай. Я не могу пока себе в красках представить Императорский дворец, но ассоциация «Штирлиц идет по коридору» возникла мгновенно. Традиция была очень сильна. Она просуществовала в течение периодов правления трех императоров вплоть до начала военных действий на Тихом океане (1941 – 1945 гг.)
Еще более древняя история рассказывает о периоде правления третьего сегуна Токугава - Иэмицу. Выстроив столицу в Эдо (современный Токио), он распорядился, чтобы представители высшей знати, военные феодалы даймё, проживали в своих резиденциях, меняя друг друга во дворце раз в два года. При этом в качестве заложников во дворце сегун оставлял их семьи. Многие даймё возвращались из своих резиденций по Шоссе Токайдо – главной дороге, соединяющей старую столицу Киото и Эдо. Шоссе проходило по морскому побережью, оно было очень живописно. Даймё, приезжавшие к семьям, стали воспроизводить в миниатюре многие из этих видов в садах, принадлежащих им в Эдо. Возможно, это был способ рассказать своим семьям о красотах внешнего мира. Со временем строительство искусственных копий ландшафтов, чаще всего горы Фудзиямы, стало популярным в Японии.
Одно из первых изображений бонсай (деревьев в горшках), ставшее известным за пределами Японии, сделано во время американской экспедиции 1852-1854 гг. под командованием коммодора М.К. Перри (Matthew C. Perry). Это экспедиция, которая, по сути, начала «открывать» Японию миру, так как после нее начали заключаться договоры на ее посещение и некоторые виды сотрудничества. До этого Япония общалась с миром через представителей голландского флота, достигавшим только искусственного острова Дешима (Deshima) в районе Нагасаки, на материк им сходить было нельзя. Они общались с японскими офицерами только через переводчиков и только по поводу торговли, попытка изучить японский язык и интересоваться внутренними делами Японии пресекались высылкой.
Немецкий художник Вильгельм Гейне (Wilhelm Heine) из экспедиции Пери запечатлел увиденный им сад камней, в котором были размещены несколько карликовых деревьев в горшках в регентском дворце недалеко от порта Наха на юге Японии. Среди камней, изображающих горы видны здания. Чья ностальгическая идея была заложена в этом саду? Кто и зачем разместил здесь бонсай?
По материалам: http://www.magiminiland.org/
Спасибо, что дочитали статью. Комментируйте и ставьте лайки.
