Сибирь. Ранняя осень. Не все ещё записались в колхоз.
Арина тяжело поднималась по тропинке в гору, она решила навестить сестёр Машу и Дуню. Воробьиная стая с весёлым чириканьем перелетала с места на место. Птицы клевали созревшие семена гусиной травы, которая богатым ковром раскинулась вдоль тропинки.
Поясница у молодой женщины болела после копки картошки. Вот и дом Самохи, где он жил с женой Марией, вот уже восьмой год. Дым от их трубы столбом поднимался в синее небо, значит хозяева дома.
Арина взошла по ступенькам крыльца и толкнув дверь в избу, поздоровалась:
-здорово живёте!-
Хозяина дома не было. Мария чистила картошку, а Дуся вязала Самохе носки из овечьей шерсти. Маша пригласила сестру:
- проходи чай пить, я сегодня шаньги стряпала!-
Присев к столу, Арина стала с жадностью жевать, нахваливая стряпню.
-Я теперь всё время есть хочу,
- произнесла она с полным ртом.
-Тебе сейчас нужно за двоих питаться, а то вон худющая какая,
-сказала негромким голосом Маша.
-А что, у Ариши ребёночек будет?-
спросила тут же Дуся.
-Вот любишь ты, Дуня, всё подслушивать, лучше иди яйца собери, как бы куры их не поклевали!-
Когда Дуся вышла, старшая сестра пристально взглянула на Арину. Та показалась ей очень измождённой, глаза стали на выкате, а рот растянулся к ушам. Лицом Арина стала напоминать лягушку. «Это во время беременности кожа натянулась на живот»,-подумала Маша, но сестре ничего не сказала.
-Еле справились с копкой картошки, у моего Васи сил нет, соплёй можно перешибить, как говорят. Свёкор со свекровью вечно под хмельком! Из всего этого я сделала вывод, что бедные -это просто лодыри! Вот у матери с отцом мы хоть и работали до упаду, но хорошо питались!
-всё это Арина выпалила на одном дыхании. Маша кивала в знак согласия.
- И голые не ходили, к каждому празднику нам справляли новые платья.-
Ещё по утру Самуил пошёл к следователю, его вызвали повесткой, которую принёс какой-то пацан. В это время улица была пустынна, только две вороны каркали, сидя на заборе. Пришло на ум, что не к добру каркают.
Следователь приехал по делу поджога в бане уполномоченного, он принимал в доме тестя Самуила. Этот дом с гумном и амбаром взяли в колхозный фонд, когда хозяин сбежал от неминуемого раскулачивания.
Самуил, как только перешагнул порог, сразу почуял запах одеколона и папирос. За столом сидел маленький толстый человек в полувоенной форме. Он представился:
-Михайлюк, доскональный следователь.-
Голос у него был сиплый, как у обмороженного петуха.
-»Эх, куды куски, куды милостинки от меня сейчас полетят,»
- подумал Самуил, глядя на решительный вид следователя. И он не ошибся. Михайлюку срочно нужно было найти виновного. Он сразу « взял быка за рога», заявив:
-признавайся сразу, ведь ты отомстил Лыкову? Я точно знаю, что он полюбовник твоей жены! -
Самуил в своё оправдание говорил:
- да этот уполномоченный пол села по миру пустил: кого раскулачил и выселил, а кто сам сбежал, как мой тесть. Любой мог злобу на него затаить!-
Самуил, хоть и подпёр в бане дверь чурбаком, но признаваться ему резону не было. Поджёг баню ведь кто-то другой! Михайлюк орал, как резанный:
-с живого с тебя не слезу, в тюрьме насидишься, пёс шелудивый, подкулачник хренов!-
В конце концов отпустил, сказав, что вызовет ещё.
Самуил брёл обратно домой, в голове у него теснились тяжёлые мысли. Он не знал, как выбраться их этой передряги.
Услышав сзади конский топот, он едва успел отскочить в сторону. На промелькнувшей мимо бричке он заметил сидящего между двух милиционеров Ивана Лыкова, со связанными впереди руками.
Как стало известно позднее, его арестовали, в связи со статьёй в газете «Головокружение от успехов». Посчитали, что он очень рьяно всех загонял в колхоз. Против Самуила уголовное дело закрыли. У Маши, вскоре, появилось новое увлечение.
Так и жили...
Продолжение следует.