Скорый гонец, подъехав к воротам дворца, спрыгнул с коня, взял его под узды и пружинящей походкой подошёл к охранникам. Было видно, что посыльный устал, на лбу и висках блестели капельки пота, запыленный кафтан на спине взмок.
- Кто из вас главный, доложите шехзаде, что я прибыл со срочным донесением от султана Сулеймана, - крикнул прибывший из столицы посланник. – Поторопись, ага, повелитель приказал передать письмо незамедлительно. Я гнал коня всю дорогу, не останавливаясь, - продолжил он, когда к нему подошёл начальник охраны. Серьёзного вида страж оглядел гонца с ног до головы и вошёл внутрь, собираясь доложить о его прибытии.
Через пару минут к нарочному вышел Ташлыджалы и взял протянутую тубу с письмом.
- Султан Сулейман велел не дожидаться ответа и срочно вернуться во дворец, - сказал гонец.
- Хорошо, ты можешь быть свободен, - ответил Яхья-бей и быстрым шагом направился к покоям шехзаде.
Посыльный нерешительно подошёл к стражнику и тихонько попросил:
- Не вынесешь ли холодной воды, ага, горло пересохло.
Охранник, сочувствуя гонцу, приоткрыл дверь и впустил его внутрь, бросив на ходу своим подчинённым:
- Отведите агу на кухню и велите напоить и накормить. Гонец с благодарностью поклонился и, ускорив шаг, пошёл вслед за подошедшим к нему стражником.
Ташлыджалы постучался и вошёл в покои шехзаде.
- Шехзаде, гонец прибыл из Топкапы со срочным письмом от повелителя, - сказал он и протянул тубу с посланием.
Мустафа, заметно волнуясь, достал свиток и стал читать. Написанные ровным знакомым почерком буквы били наотмашь:
“... Как ты посмел встречаться с вражеским послом…как тебе хватило дерзости считать, что ты достоин этого права. Я неоднократно предупреждал тебя, что ты должен уважать законы и традиции нашего государства, ты не можешь и шагу ступить, не спросив меня. Это твоя большая ошибка. И ты должен извлечь из неё урок. Я принял важное решение относительно тебя. Ты набрался большого опыта в Манисе, смог даже поставить себя на моё место, теперь ты будешь охранять наши восточные границы. Я назначаю тебя санджакбеем Амасьи. В Манису же отправиться шехзаде Мехмед.”
Мустафа оторвал взгляд от письма и посмотрел на Тышлыджалы. Яхья-бей испугался, увидев почерневшие глаза шехзаде, выражающие растерянность и смятение.
- Ташлыджалы, повелитель назначил меня санджакбеем Амасьи, - только и смог выговорить Мустафа и тихо продолжил:
- Нужно известить Махидевран-султан…
Махидевран бежала по коридорам дворца к сыну, надеясь, что известие неточно, или Мустафа пошутил… Но разум возвращал её сознание в действительность, говоря, что такими вещами не шутят, что послание повелителя не могло быть ошибочным.
Забыв постучать, она ворвалась, словно неистовый вихрь, и резко остановилась посреди комнаты. Мустафа стоял поникший и беспомощный.
- Мама, собирайте вещи, мы отправляемся в Амасью, повелитель назначил меня санджакбеем этой провинции, - безразличным голосом сказал он.
- Сынок, Амасья ведь не самый отдалённый санджак, и всё равно ты главный наследник…- начала неуверенно говорить мать, всем сердцем желая хоть как-то утешить сына. Он посмотрел на неё полными страдания глазами и сказал:
- Мама, не в этом дело. Отец мне не верит больше. Он изгнал меня из своего Рая, теперь я в Аду.
- Сынок, всё наладится, повелитель любит тебя, его гнев пройдёт, и он вновь раскроет тебе свои объятия…
Не договорив, Махидевран заметила лежавший на столе лист, исписанный каллиграфическим почерком султана Сулеймана, взяла в руки и стала читать. Ничего неожиданного для неё в письме не было, текст она примерно уже знала, но тем не менее одна фраза уколола её сердце острым кинжалом закипевшей обиды:…в Манису отправится шехзаде Мехмед…”
Мустафа улыбнулся матери одними губами и повторил:
- Мама, велите собирать вещи.
Разие гуляла со своим мужем в дворцовом парке. Молодые люди наслаждались общением, вдыхали аромат дивного сада и любовались пышно бушующей зеленью.
Зоркий глаз Яхьи уловил движение около центральных ворот гарема.
Приглядевшись, он заметил отъезжающего всадника.
- Разие, похоже, в Манису привезли новость, - сказал он жене.
- Ты тоже видишь того всадника? Наверное, это гонец. Идём быстрее, я уверена, что он привёз послание от повелителя. Мне не терпится узнать, что пишет отец, - вглядываясь в удалявшегося на лошади человека, сказала Разие и потянула за рукав Яхью.
Неспешно прогуливающиеся молодые люди ускорили шаг.
Войдя во дворец, они решили, что Разие сей же час навестит брата, а Яхья присоединиться позже.
Слуги отворили двери, и Разие вошла в покои шехзаде. Она склонила голову перед братом и подошла к нему.
-Мустафа, я увидела отъезжающего гонца. Он из столицы, верно? Есть новости от повелителя? - с радостной улыбкой промолвила султанша. Она очень надеялась, что это письмо именно от отца, ведь он уже так давно не писал своему старшему сыну.
Мустафа с нежностью посмотрел на сестру. Ему вспомнилось, как он удивился, когда увидел её, новорожденную, уже с пяточками. Это воспоминание заставило его улыбнуться. Потом она спасла ему жизнь, вытащив из болота… Далее он вспомнил, как посадил её, кроху, на коня, привязав к себе, чтобы не упала. С тех пор так и идут они по жизни, привязанные друг к другу крепким чувством любви и поддерживая друг друга.
Боль Мустафы при виде сестры утихла, и он спокойно сказал:
- Разие, повелитель назначил меня санджакбеем Амасьи, я должен немедленно отправляться туда.
Улыбка сошла с лица Разие, девушка замолчала. Мустафа всё это время не сводил с неё глаз, очень желая услышать её мнение. Наконец, собравшись с мыслями, Разие начала говорить:
- Мустафа, брат! Золото остаётся золотом, где бы оно ни было. Подданные империи любят тебя, ты это знаешь, и не важно, в Манисе или в Амасье, ты будешь трудиться во благо нашего государства. В любом случае ты самый сильный наследник престола, и он твой по праву! Мустафа, хочешь, я поеду к отцу, расскажу ему, как ты его любишь, и как страдает твоя душа вдали от него. Вот увидишь, он поймёт, что обошёлся с тобой несправедливо, и ваши отношения станут, как раньше !
- Нет, Разие, наши отношения с повелителем уже никогда не станут прежними. Перед отъездом в Манису он как-то сказал мне, что по мере взросления теряется невинность. Тогда я не понял его слов. Теперь они ясны мне. Я вырос, и моя невинность в глазах повелителя исчезла, - горестно ответил Мустафа сестре.
Беседа брата и сестры продлилась ещё некоторое время, и они расстались.
Мустафа не сомкнул всю ночь глаз. Во-первых, дождь и гроза не давали покоя, во-вторых строки отцовского письма не выходили у него из головы. Когда за окном еле забрезжил рассвет, он встал, оделся и сел за стол. Посмотрел на бумаги, взял в руки книгу, быстро пролистнул её и отложил в сторону. Слуги предложили ему завтрак, но он отказался, попил только холодного шербета, не чувствуя его вкуса. Заниматься серьёзными делами у него не было вдохновения, и шехзаде решил пострелять из лука.
Натянув тетиву и вглядываясь в мишень, он боковым зрением увидел Феттаха-пашу, идущего к нему по аллее сада.
- Добро пожаловать, паша, - сказал Мустафа, не глядя на подошедшего мужчину.
- Благодарю, шехзаде! Вы не пришли на заседание совета, и я забеспокоился, не случилось ли что, - ответил паша, внимательно глядя на шехзаде. По Совету быстро разлетелась новость о принятом решении повелителя относительно шехзаде Мустафы, и Феттах-паша, искренне сопереживавший наследнику, захотел его поддержать.
- Я решил опробовать новый лук, паша, дальность полёта стрелы увеличена, отклонение от цели ничтожно…- принялся подробно описывать новое оружие Мустафа, чтобы паша не заметил его подавленного состояния.
Феттах-паша помолчал, подошёл поближе и сказал своим твёрдым голосом:
- Не забывайте, шехзаде, что Ваши враги не мишень, они не будут стоять на месте, пока Вы стрелу пускаете.
Мустафа благодарно посмотрел на верного государственного чиновника и сказал:
- Феттах-паша, повелитель в своём послании позволил мне взять в Амасью двух пашей, имя одного он назвал сам, а другого разрешил выбрать мне. Поедешь со мной?
- Шехзаде, почту за честь Ваше предложение и обещаю служить Вам верой и правдой, если понадобится, отдам за Вас свою жизнь! – торжественно ответил Феттах-паша.
А в покоях Разие-султан между мужем и женой состоялся важный разговор. Не зная, как начать, девушка молчала, сосредоточенно листая исписанную стихами тетрадь. Когда она в третий раз стала перелистывать страницы, Яхья не выдержал и сказал:
- Разие, что тебя беспокоит? Расскажи мне, и тебе станет легче.
Разие, не поднимая головы, исподлобья посмотрела на супруга. Выдержав паузу, она сказал уверенным тоном:
- Думаю, тебе не понравится то, что я скажу, но я всё же скажу. Я решила ехать с Мустафой в Амасью. Ему сейчас очень тяжело, Яхья. Если бы причиной этому послужило новое назначение, я бы не волновалась. Конечно, санджак Амасья имеет более низкий статус и расположен дальше от столицы, чем Маниса. Но дело даже не в этом. Мустафа очень любит отца, холодность повелителя и потеря его благосклонного доставляют Мустафе ни с чем не сравнимые страдания. Яхья, я должна быть рядом с братом в трудные минуты его жизни. А когда, по воле Аллаха, всё наладится, мы снова будем с тобой вместе, навсегда.
Яхья смотрел на Разие, и в нём боролись два чувства. Он не хотел расставаться с женой, зная, как будет скучать. Эту тоску он испытал, оставшись один, позволив ей уехать в Манису. С другой стороны, его восхищала самоотверженность Разие по отношению к брату. К тому же он осознавал, что Мустафа был не просто братом, а наследником престола Османской империи. Чувство ответственность за его благополучие испытывали все.
Немного подумав, Яхья очень серьёзно ответил:
- Я понимаю тебя, Разие, и поддерживаю! Более того, я тоже отправлюсь в Амасью, проверю, в надлежащем ли там состоянии медицина, и вернусь в столицу, либо мы вернёмся вместе.
Разие подошла к мужу и крепко обняла его. В душе она не сомневалась в ответе, зная ответственность и порядочность Яхьи.
Наступил день, когда шехзаде Мустафа вместе со своими самыми верными и любящими людьми отправился к месту своего нового назначения, в санджак Амасью.
Общее душевное состояние путников было унылым. С неохотой они покидали свой уютный дом, к которому привыкли. Но делать было нечего, такова была воля падишаха. Погода, словно жалея изгнанных из тёплого домашнего очага людей, всю дорогу плакала дождём. До самого горизонта висела сплошная стена свинцовых туч. Грязные лужи бурлили бесчисленными всплесками дождевых капель. Тракт размыло до состояния скользко-жидкой грязи, которую лошади преодолевали с трудом, чувствуя на своих спинах бесконечные удары хлыстов возничих.
Малышка Нергисшах капризничала всю дорогу, не прекращая, наложница Румейса заболела и пылала жаром. Даже сокол Шахин, которого Разие взяла с собой, нервно ходил кругами по своей клетке.
Когда до Амасьи оставалась пара миль, вдруг между нависшими тучами проглянуло солнце, и мир окрасился светом. В небе среди убегающих туч появилась разноцветная радуга, словно ворота в новый дом под названием Амасья. Немного погодя почётный кортеж остановился у тяжёлых угрюмых стен дворца санджака. Встречать губернатора провинции и его высочайшую семью вышли все обитатели города.
Измотанные дорогой, путники покинули кареты и направились во дворец в предвкушении желанного отдыха.
Благодаря стараниям хозяйственной Гюльшах и расторопного евнуха Амбера-аги гарем шехзаде Мустафы быстро устроился на своих местах. Несмотря на отсутствие сил, все пожелали посетить хамам. После лёгкого ужина улеглись в тёплые уютные кровати и, не успев ни о чём подумать, забылись непробудным сном. Даже маленькая Нергисшах не проснулась за ночь ни разу, дав возможность как следует отдохнуть своим няням и кормилицам.
Не смотря на то, что Мустафа был в состоянии душевной горечи, его тоже сморил крепкий сон.
Так устроено в жизни, что на смену зиме всегда приходит весна, после плохой вести бывает хорошая.
Мустафа проснулся, когда солнце стояло уже высоко в небе. За ночь он отдохнул и не чувствовал себя таким разбитым, как накануне. Умывшись и приказав подать завтрак, он вспомнил, что не поинтересовался состоянием здоровья Румейсы-хатун. Он велел охраннику позвать Амбера-агу. Через пару секунд евнух уже стоял на пороге комнаты.
- Амбер-ага, к Румейсе-хатун нужно позвать лекаря, - с заботой в голосе сказал шехзаде.
- Слушаюсь, шехзаде, но я уже отправил к ней врача. Румейса-хатун чувствовала себя лучше, когда я её видел. Наверное, осмотр уже закончен, сейчас побегу и всё узнаю, шехзаде, - немного сбивчиво отрапортовал Амбер-ага.
Не успел он закрыть дверь, как в неё снова раздался стук. “Ну, Амбер-ага, твоя исполнительность заслуживает уважения” – подумал Мустафа и позволил ему войти.
Двери распахнулись, и Мустафа замер от удивления, увидев Румейсу-хатун.
- Румейса, моя роза, зачем же ты встала? Как ты себя чувствуешь? Жар спал? - с беспокойством в голосе спросил её Мустафа, затем подошёл к девушке и прикоснулся губами к её лбу.
- Я чувствую себя хорошо, шехзаде, настолько, насколько может чувствовать себя беременная женщина, - счастливо улыбаясь, промолвила своим бархатным голосом Румейса. – Я беременна, шехзаде, скоро я подарю Вам маленького ангела!
Мустафа растерянно смотрел на девушку, вникая в суть сказанных ею слов. Наконец, он широко улыбнулся и нежно обнял Румейсу, стараясь не прижимать её к себе крепко.
Через несколько минут благая весть облетела весь дворец, и он заиграл для его обитателей новыми красками, став более уютным и домашним. Беременности хатун радовались все. Услышав радостную новость, Махидевран-султан всплеснула руками, вознося хвалу Всевышнему, и тут же приказала выделить Румейсе отдельные покои и нескольких рабынь в услужение. Гюльшах-хатун, получив указание госпожи, в приподнятом настроении выбежала в коридор, оглашая его раскатистым криком:
- Амбер-аг-а-а-а!
Вмиг шустрый евнух оказался возле своей хозяйки, и они дружно отправились организовывать быт будущего наследника шехзаде.
Аллах пожалел своих детей, скрасив их ссылку счастливой вестью.
Мустафа с воодушевлением приступил к исполнению своих обязанностей по новому месту назначения. Его служба покатилась легко и гладко. Верные помощники, Ташлыджалы и Феттах-паша всегда были готовы прийти на помощь.
Идя как-то по коридорам своего дворца, Мустафа почувствовал, что ему здесь хорошо.
Яхья-паша проверил состояние лечебного хозяйства, поговорив с лекарями, остался доволен их знаниями и опытом. Неотложные дела в столице не позволяли ему более задерживаться, и он собрался в путь. Они поговорили с Разие и, здраво рассудив, решили, что девушка останется ещё на некоторое время в Амасье, так как супругу предстояло обучение новых лекарей для работы в только что построенном лазарете. По приказу падишаха лазарет должен был открыться в кратчайшее время, поэтом предстояло работать, не отвлекаясь, и день, и ночь.
Нежно простившись, супруги расстались, обещая часто писать друг другу.
Диана и Ташлыджалы ещё больше сблизились, стали чаще общаться и с удовольствием беседовали, гуляя по аллеям сада, если выдавалась на то свободная минутка.
Румейса-хатун чувствовала себя прекрасно, лишь слегка увеличившийся живот говорил о её беременности.
Айше-хатун стойко перенесла весть о беременности новой наложницы шехзаде, смирившись с судьбой и отдавшей всю себя воспитанию дочери. Об устройстве личной жизни она и слушать не хотела, заплакав, когда с ней заговорила на эту тему Махидевран-султан. Девушка насилу успокоилась лишь тогда, когда госпожа пообещала е оставить её во дворце навсегда.
В один пасмурный, но не дождливый день, к воротам дворца Амасьи прискакал гонец из дворца Топкапы.
- Я личный гонец Михримах-султан, привёз послание от госпожи. Она велела дожидаться ответа, - отчеканил он подошедшему к нему главному слуге.
Мустафа во дворце находился редко, отсутствовал он и сейчас, занимаясь делами санджака, поэтом послание отдали Махидевран-султан. Госпожа, не скрывая удивления, взяла объёмный футляр и хотела его тут же вскрыть, сгорая от любопытства. Однако, решила прочитать письмо вместе с дочерью.
Войдя к ней в комнату, султанша удивлённо подняв брови, сказала:
- Разие, Михримах шлёт нам послание. Интересно, что бы это могло быть?
- Мама, надеюсь, что оно не полито ядом? – невесело усмехнулась Разие.
Усевшись рядышком на диван, они принялись читать письмо.
