Что подвластно человеку, а что нет? Почему бытие не только не отменяет сознание, но и прямо ведёт его на активное действие? Почему свобода - именно осознанная необходимость? На эти вопросы мне пришлось отвечать в ходе сдачи кандидатского экзамена по философии прошлой зимой. Тему я выбрал такую: "роль личности в истории: взгляд классического марксизма". От экзамена остался реферат, который я переделал в предлагаемую статью. Вслед за методикой работы с источниками и "злых" Зиновьеве с Каменевым, поговорим о роли личности в истории. Поехали! Дисклеймер: текст очень большой!
Введение
О роли личности в истории спорят до сих пор. Делается ли история людьми или ее определяет высший разум? Свободны ли люди в принятии своих решений или все их действия заранее предопределены роком? От ответов на эти вопросы зависит само объяснение роли личности в истории, логики исторического процесса, сопоставления действий людей с их последствиями, и даже – возможность исторического прогнозирования. Сразу оговорюсь (это принципиально важно) - понятие «личность» в истории относится не только к представителям элиты, а к каждому человеку отдельно и к совокупностям людей вплоть до всего общества [1]. Именно в таком ключе следует изучать роль личности в истории.
Я рассматриваю не весь вопрос о роли личности в истории, а всего лишь его объяснение марксизмом. Эта философская системе претендует на универсальное (что вовсе не означает 100% детерминированное) объяснение мироздания, его законов и развития. Диалектический материализм, мировоззренческая основа марксизма, распространяет своё действие не только на материальный мир в целом, но и на людей. Традиционно применение марксизма к истории и развитию общества называют историческим материализмом. Именно теорией исторического материализма в марксизме объясняется роль личности. Основы теории истмата по данному вопросу были разработаны ещё в период «классического марксизма» (до 1917 г.). Поскольку моя работа носит характер реферата, то я не буду погружаться в философские дебри и всего лишь ограничусь анализом взглядов на роль личности в истории пяти представителей классического марксизма: Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Антонио Лабриолы, Георгия Валентиновича Плеханова и Владимира Ильича Ленина.
Выбор анализируемых обусловлен тем, что каждый из них был вехой в истории развития классического марксизма. К. Маркс и Ф. Энгельс – основатели учения и его принципов. А. Лабриола был одним из первых иностранных учеников «классиков» и автором первой крупной работы, раскрывавшей понятие исторического материализма [2]. Г. В. Плеханов был первым русским марксистом, а также автором первой крупной работы о роли личности в истории [3]. Деятельность В. И. Ленина представляла собой первый пример относительно успешного практического применения наработок классического марксизма. Каждый из этих мыслителей внёс своё вклад в марксистскую разработку понимания роли личности в истории. Я попробую отследить их взгляды в динамике. Данный анализ невозможен без обращения к практической деятельности наших героев, поскольку все они были выдающимися участниками социальных преобразований рубежа XIX–XX вв. Такой подход по праву применяется современными марксистами, в частности Михаэлем Бри, автором монографии «Открыть Ленина снова», который связал анализ произведений Ильича с его практическими действиями в ходе Революции [4].
Также при анализе взглядов классиков марксизма на роль личности в истории необходимо учитывать то, что они не только отстаивали свои взгляды в полемике с официальной наукой и представителями иных политических течений, но и активно изучали и комментировали работы друг друга. В частности, в библиотеке Г. В. Плеханова имелось свыше десятка книг ленинских работ, а сам Ильич в октябре 1923 г. отобрал для чтения несколько философских произведений «отца русского марксизма» [5]. Поэтому в настоящей работе будут подмечаться взаимосвязи взглядов наших героев, а также выявляться переломные моменты в этих взглядах.
Я постараюсь решить ряд исследовательских вопросов: 1) определение природы действия человека в теории исторического материализма, 2) определение возможности активного исторического действия человека, 3) выявить соотношение между закономерностями исторического развития и воплощением человеческой воли, 4) проанализировать степень возможности практической реализации марксистского взгляда на роль личности в истории. Одним словом, предстоит определить суть марксистского взгляда на вопрос и его же конкретное воплощения авторами идеи (и, отчасти, их последователями).
«Свобода означает не что иное, как способность принимать решения со знанием дела»: взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса
Карл Маркс (1818–1883) и Фридрих Энгельс (1820–1895) в особом представлении не нуждаются, зато дать резюме их идеям было бы не лишним. Если говорить в целом, то марксизм претендует на универсальное объяснение мироздания, как и физического бытия, так и человеческого. Свои корни марксизм берёт в классической немецкой философии, в английской политэкономии и французском политическом социализме, вбирая в себя основные передовые направления мысли к середине XIX в. [6]. Мировоззрение марксизма – диалектический материализм – объявляет материю первичной и независимой от человека, постулирует движение (развитие) как главное свойство материи, обуславливает скачкообразный характер развития, а его двигателем объявляет единство и борьбу противоположностей.
Применительно к истории общества и человека диалектический материализм приобретает более частную форму исторического материализма. Общество имеет базис – материальные условия его жизни (прежде всего, способ производства), и надстройку – соответствующие базису политические, нравственные, социальные и иные учреждения. Не сознание людей объясняет их бытие, а бытие – сознание [7]. В общественном производстве человек вступает в независящие от его воли отношения и действует в их рамках. Но базис по мере изменений условий и техники (в первую очередь – производительных сил) меняется, за ним меняется и надстройка. Перемена происходит не только путем количественного их накопления, но и путем качественного перехода, слома устаревшей тенденции прогрессивной. Данный переход, мотивированный объективными процессами, воплощается в виде социальной революции, которая, являясь непременной частью исторического процесса, по смыслу своему подразумевает активное участие личностей и коллективов в ней.
Маркс и Энгельс вложили много усилий в разработку теории исторического материализма, причем она изначально мыслилась ими практикоориентированной. Ещё до написания «Манифеста» Маркс в «Тезисах о Фейербахе» [8] сформулировал понимание труда (т. е. деятельности человека) как соотносящейся с объективными условиями практической деятельности человека, преобразующей его жизнь и общество. Люди не существуют сами по себе, а представляют собой «продукты обстоятельств и воспитания», и деятельность человека в объективной реальности, «совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика» [9]. Т. е., труд является не только двигателем прогресса, а практика – его критерием, но и субъективным действием личности. Впоследствии мысли о преобразовании человеком мира вокруг себя, о создании «искусственной почвы» на базе «естественной почвы» развил марксист А. Лабриола [10].
В качестве примера обобщённого понимания Марксом исторического процесса можно указать на строки его работы «К критике политической экономии» (1858) [11], где говорится о примате бытия над сознанием, объективного над субъективным, скачкообразном характере общественного развития. Таким образом, рамки действия личности и их логика были определены. Но возникает вопрос: а что есть объективное и субъективное? Правда ли первое превалирует над вторым? Насколько первое определяет второе? Из этого прямо вытекает вопрос о свободе воли человека и осознании человеком своих шагов. Энгельс в «Анти-Дюринге» (1878) [12], опираясь на гегелевскую диалектику, сформулировал марксистское понимание вопроса целеполагания личности:
«Свобода заключается не в воображаемой независимости от законов природы, а в познании этих законов и в возможности поэтому планомерно пользоваться ими для определенных целей. Это верно как о законах внешней природы, так и о тех, которые регулируют физическую и духовную жизнь самого человека, — о двух классах законов, которые мы можем отделять друг от друга разве только в идее, но не в действительности. Поэтому свобода воли означает не что иное, как способность принимать решения со знанием дела» [13].
Таким образом, подлинная свобода, согласно Энгельсу, заключается в совершенном в ходе познания акте принятия личностью исторической необходимости, принятии личностью решений на основе этого знания и возможности активно участвовать в общественной жизни. Роль личности в истории, таким образом, не сводилась классиками ни к фатализму, ни к "атлант расправил плечи". Да, есть независящая от конкретной личности и определяющая степень её свободы необходимость, но познание этой необходимости прямо даёт все возможности осознанного и активного действия. «Объективным» в данном случае является необходимость, а «субъективным» – свобода. Первое действительно служит почвой для второго и задаёт ему вектор, но второе посредством личности способно к активному действию, формируя определённое направление изменения первого. Одним из характерных примеров развития такого взгляда можно назвать жизнь и творчество советского фантаста Ивана Ефремова. Нам важно понимать, что в истории объективное задаёт субъективное, но и субъективное способно изменять объективное. Причём изменения могут носить своеобразный характер. Стоит упомянуть здесь одну из формулировок Маркса: «С другой стороны, история носила бы очень мистический характер, если бы «случайности» не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития... Но ускорение и замедление в сильной степени зависят от этих «случайностей», среди которых фигурирует также и такой «случай», как характер людей, стоящих вначале во главе движения» - писал он в 1871 г. Людвигу Кугельману [14].
Исходя из исследования экономической истории человечества, марксизм выделил классовую стадию развития общества. Эта стадия характеризуется неравенством в системе производства и распределения материального продукта, и наличием отличающихся (и борющихся) по этом признаку групп – классов. Основным содержанием общественного развитие в классовом обществе составляет борьба этих самых классов. Теория классовой борьбы, впервые сформулированная в «Коммунистическом манифесте, постулировала в т. ч. неизбежность исторического действия личности и коллективов, а также её преобразовательный потенциал [15]. Маркс и Энгельс посредством этой теории систематизировали разнообразие противоречивых стремлений и интересов личностей к стремлениям и интересам классов, свели индивидуальное к социальному [16]. История определяет рамки действий, но и исторические закономерности не реализуются без людей, без их борьбы, в т. ч. и классовой.
Кроме того, Маркс и Энгельс попытались найти место неэкономических факторов в истории человечества, а также познать логику борьбу разных личностей в историческом процессе. Марксизм, вопреки расхожим обвинениям, при признании примата экономики над прочим не сводится к экономическому детерминизму: «Мы делаем нашу историю сами, но, во-первых, мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном счете решающими. Но и политические и т. п. условия, даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую» [17] - писал Энгельс, таким образом придавая политике и идеям, то есть продуктам действия личностей, определенную преобразующую роль, которая не является полностью заданной экономикой.
Таким образом, воля человека, действующая на основе понятой (или чаще всего непонятой) необходимости, конкурирует с волями других людей и не всегда даёт требуемый субъекту результат: Классики формулировали это кажущееся противоречие (а на самом деле вплоне логичную вещь) так: «… история делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль, причем каждая из этих воль становится тем, что она есть, опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств <…> эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую» [18]. Воля тесно совместима у Маркса с целью, под которой понимается направленное действие человека. Деятельность людей, в общем-то, и есть история. К тому же, на любое действие имеется противодействие, и даже на реализацию законов исторического материализма всегда действует препятствующая им тенденция (архаики, происков врагов, не важно, как её называть), что подмечалось ещё Энгельсом [19]. Этим, а также большим количеством действующих субъектов исторического процесса (людей у нас миллиарды) и чрезвычайным разнообразием конкретных целей (хотим мы все очень разного), марксизм объясняет многообразие событий, которое и порождает широкий диапазон возможных проявлений исторической закономерностей.
Конкретные примеры примата объективного над субъективным Маркс и Энгельс поместили в одном из первых своих документов – «Коммунистическом манифесте». Говоря о природе господствовавших в обществе идей, они обратили внимание на материально обусловленное вызревание новых идей внутри старого общественного устройства. «Когда древний мир клонился к гибели, древние религии были побеждены христианской религией. Когда христианские идеи в XVIII веке гибли под ударом просветительных идей, феодальное общество вело свой смертный бой с революционной в то время буржуазией. Идеи свободы совести и религии выражали в области знания лишь господство свободной конкуренции» - так писалось в Манифесте [20]. Классики также отдельно отмечали определённость воззрений буржуазии на свои идеи как «вечные» и «природные» господствующим положением самой буржуазии: объективная реальность формирует субъективное сознание, в своём господстве буржуазия, убеждая других, неизбежно верует сама [21]. Возможность же менять история путём активного действия Маркс и Энгельс показывали на собственном примере, формулируя цели коммунистов и методы их достижения (завоевание пролетариатом политического господства, централизация и обобществление производства, формирование особой партии коммунистов и её взаимодействие с различными силами в зависимости от обстановки в конкретных странах и т. п.) [22].
Маркс и Энгельс сформулировали основы материалистического понимания роли личности в историческом процессе. Они постулировали вторичность сознания человека по отношению к бытию и вытекающую из неё ограниченность реальностью возможного влияния личности на историю – можно (и нужно) изменить частности, но не общее её направление. Они выявили преобразующий потенциал человеческой деятельности, который полным образом раскрывается в синтезе свободы с необходимостью, т. е. в сознательной помощи реализации исторической закономерности, понимании зависимости себя от объективных условий, знания их слабых и сильных мест, а также примата активного исторического действия. Они систематизировали взаимосвязь индивидуального и коллективного субъективного действия в истории. Маркс и Энгельс постулировали активную роль личности в истории, которая избегает, как и фатализма, так и неопределённости.
«Мы в состоянии разобраться в прошлом и… до известной степени предвидеть и предугадывать будущее»: взгляды А. Лабриолы
Итальянского философа Антонио Лабриолу (1843–1904) можно назвать одним из первых полноценных систематизаторов наследия Маркса. Он переписывался с обоими классиками, которые признавали в нём своего ученика [23]. Главными трудами А. Лабриолы являются статьи «Памяти Манифеста Коммунистической партии» (1895) и «Исторический материализм» (1896) [24]. Влияние итальянского философа на развитие марксистских взглядов на исторический процесс (да и развитие более поздних выдающихся представителей классического марксизма) сложно переоценить – его очерки материалистического понимания истории стали предметом рецензии Г. В. Плехановым в 1897 г. [25], а юный Л. Д. Троцкий в те же годы во многом под их влиянием стал марксистом: «Хотя с того времени, как я читал его (Лабриолы - прим.) опыты, прошло тридцать лет, но общий ход его мыслей крепко врезался в мою память, как и постоянный припев: "Идеи не падают с неба"» [26].
Согласно Лабриоле, куда большую роль нежели "небо" играет "земля". Основа, отличающая человека от животного состояния, называется им «искусственной почвой». Она, по сути, вырастает из перехода от присваивающего хозяйства к производящему, к началу дифференциации человеческой жизни (даже австралийские аборигены жили пусть на примитивной, но искусственной почве) [27]. История, письменно зафиксированная человечеством, идёт уже со времён значительного развития этой почвы, ведь до этого были века бесписьменной истории. По сути, что первые цивилизации, что сегодняшнее общество, имеют такую "почву", что на ней живут теперь не отдельные индивидуумы, а «организованные группы людей, организация которых заключается в известном распределении между ними обязанностей (т. е. работы) и в вытекающих отсюда определенных формах сотрудничества и подчинения» [28]. Лабриолой прямо утверждается активное начало личности. А работы, открытия и изобретения различных личностей всё больше отдаляют нас от первобытного состояния, то есть "искусственная почва" только расширяется. Отсюда «деятельность людей, поскольку они живут группами, оказывает влияние на самих же людей» [29]. Человек детерминирован бытием, но преобразуя его, он расширяет сферу искусственного, т. е. сознательного. Отсюда и происходит одно из важнейших для понимания идей Лабриолы утверждений:
«История и есть дело рук человека, поскольку последний может изобретать и совершенствовать свои орудия труда, а затем, с помощью этих последних, создавать ту искусственную среду, разнообразные влияния которой отражаются потом на нем самом и которая является, благодаря своему настоящему состоянию и своими последовательным изменениям, причиной и условием его развития» [30].
По сути Лабриола на примере разделения «естественной» и «искусственной» среды показал не только влияние субъективного фактора в истории, но и вообще - марксистское понимание влияния надстройки на базис: второе зависит от первого, но постоянно усложняется и всё более на него влияет. Правда, Лабриола несколько развил позицию классиков. Его можно «упрекнуть» в том, что он вольно обращался с их наследием, в котором пусть и затрагивались вопросы перспектив развития субъективного действия человека [31], но писалось об историческом процессе как нечто едином, а о роли личности как определённой более-менее неизменными рамками (объективное определяет субъективное, субъективное может влиять на объективное). Вкладом итальянского марксиста здесь является указание на возможность расширения искусственной среды и её возможностей. Этим мыслитель не только придал рельефности общей картине, но и поставил важный вопрос – может ли роль субъективного возрастать по мере развития исторического процесса?
Лабриола вообще приводил аргументы в пользу активной роль личности (человека) в преобразовании мира. Но критиковал он и представление об абсолютном духе, якобы управляющем историческим процессом, а уж тем более "божественное провидение" [32]. Итальянский философ также отметил политическое проявление подобной телеологии: иногда общественные деятели, опытом приходящие к мысли о возможности осуществлять поставленные ими цели, начинают считать, что ход человеческой жизни состоит лишь из целенаправленной реализации их замыслов и намерений и его можно свести к какому-то умному плану [33]. Такую позицию он считает неверной. Лабриола со ссылкой на Энгельса отмечал, что «деятельность человека и её результаты не всегда совпадают, в общем ходе истории, с сознательно направленной волей, предвзятыми планами и свободным выбором средств», однако, не считал волю нулевой по силе, отмечая её субъектность: «всё то, что произошло в истории, - дело рук человека, но эта деятельность была и бывает лишь в редких случаях результатом критического выбора или разумной воли» [34].
Данный вывод разумен, поскольку, если мы даже вынесем за скобки материальную основу жизни человечества, то получаем миллионы разнонаправленных воль отдельных личностей, причём личностей, занимающих разное положение и имеющих разные возможности самореализации. Не все воли будут воплощены, так как история заключается в борьбе интересов [35], и, кроме того, воля в первую очередь – результат потребностей, а затем уже всего остального [36]. Эти обстоятельства, между прочим, определяют короткий горизонт планирования последствий своих шагов у большинства людей в целом. Однако, обусловленное общими законами бытия развитие в ходе накопления и повторения исторического опыта человеческого сознания и разума ведет, по мысли Лабриолы, к возможности полного развития человека в ходе исторического процесса. Логичным итогом ему видится то, что «благодаря достигнутому в настоящее время развитию, мы в состоянии разобраться в прошлом и, в некотором смысле и до известной степени, предвидеть и предугадывать будущее» [37]. По существу, эта мысль является утвердительным ответом на поставленный ранее вопрос о возможности расширения субъективного (а, значит, и роли личности) по мере исторического развития. Чем развитее общество, тем больше возможностей у личности влиять на ход истории.
По сути, философ обосновывал мысль о том, что по мере усложнения общественного бытия личность и общество в целом способны своим сознанием познать ход и логику исторического процесса и использовать эти знания для сознательного на него влияние. В принципе, такой взгляд согласовывался не только с марксистской традицией, но и с общим вектором Просвещения с его научной традицией, культом разума, открытия законов общественного развития и управления. Однако, Лабриоле удалось всё это систематизировать. Использование этих наработок не заставило себя долго ждать: частное применение этого тезиса Лабриолы можно видеть, например, в утверждении о целеполагающей роли осознанного субъективного воздействия партии пролетариата на изменение существующего бытия, развитого, в частности, Лениным [38].
Но даже максимальное развитие «искусственной почвы» не уничтожит полностью зависимость человека от природы и влияние на его внутренний мир, так как он живёт в ней [39]. В т. ч. поэтому, Лабриола, указав на потенциал «искусственной почвы» человечества к развитию, отрицал как автоматический взгляд на роль «воли» (действий личности) в истории, так и волюнтаристский. По мере усложнения общественной жизни во всё большем количестве возникают преднамеренные замыслы, планы и обуславливающие их социально-политические конструкты, причём их роль со временем всё возрастает [40]. Потенция преобразования, заложенная в действиях человека на «искусственной почве», приводит к возникновению наук, искусства, философии и объясняющих интеллектуальным путём их из самих же идеологий. «Преднамеренные замыслы, политические планы, науки, правовые системы и т. д., вместо того, чтобы быть средством и орудием для объяснения истории, являются именно тем, что следует разъяснять, так как они вытекают из определённых условий и положений» - писал Лабриола, но вместе с тем отметил, что «если всё это – вещи, возникшие как производные продукты в процессе развития, то это нисколько не исключает их реальности», то есть их субъектности и применимости для определенной эпохи [41].
В заключение анализов взглядов Лабриолы на роль личности в истории стоит обратиться к пониманию им природы «гениев» - великих личностей. Да, новые концепции мировоззрения или методы мышления — это продукт, отражение накопленного человечеством опыта [42]. Но кто-то его должен выдвинуть и/или воплотить. Для каждой концепции или учения имеются глубинные предпосылки, но решающую роль в этих процессах играют крупные общественные явления и события, индивидуально выразить же "ход истории" может не каждый [43]. Эту схему Лабриола рассматривал на примере появления материалистической концепции Маркса и Энгельса: он находил непосредственные истоки теории в последствиях определивших эпоху процессов (английской промышленной и французской буржуазной революциях). Поскольку мысль (начало всякой теории) – это «сознательное и систематическое дополнение опыта», а сам опыт – это «отражение и умственная переработка реальных (неосознанных или целенаправленных) фактов и процессов», то функция «гения» (великой личности) и состоит в наиболее целостном, концентрированном и индивидуализированном выражении мысли, которая у большинства людей остается отрывочной [44].
История, построенная на противоречиях и контрастах, как раз и объясняет возможность решающего влияния личности в определенных случаях. На примере с восемнадцатым брюмера (уже разбиравшемся в марксистской традиции самими классиками) [45] Лабриола заключал, что до данного ключевого пункта жизнь конкретного Наполеона была случайностью по отношению к потребности истории (создание военно-бюрократического правительства), но потребность требовала в решающий момент (18-е брюмера) человека, могущего их реализовать – и с этого момента Наполеон перестает быть случайным элементом и своими действиями и характером начинает накладывать отпечаток на развитие событий [46]. По существу, философия Лабриолы говорит о личности (в особенности – великой) как могущем обобщать исторический опыт, формулировать на его основе варианты общественного развития и направлять разрешение общественных противоречий в ту или иную сторону субъекте. Принципиально новым для марксизма во взглядах этого мыслителя на роли личности в истории были утверждения об увеличении влияния субъективного фактора по мере общественного развития и принципах исторического действия великих личностей.
«Материалистический взгляд на человеческую волю прекрасно уживается с самой энергичной деятельностью на практике»: взгляды Г. В. Плеханова
Г. В. Плеханов (1856–1918) известен своей активной разработкой марксистского понимания субъективного фактора в истории [47]. Отдельного внимания достойна его работа «К вопросу о роли личности в истории» (1898) [48]. Георгий Валентинович опирался при создании работы не только на воззрения классиков, но и, в частности, на мысли А. Лабриолы. Также он основательно изучил современную ему отечественную и зарубежную литературу по теме. Поэтому текст насыщен специфическими терминами и несёт полемический заряд. Я попробую изложить основной смысл его труда по интересующему нас вопросу.
Плеханов начал свою работу с критики критиков марксизма: как и адептов абсолютной свободы воли человека, так и адептов «железного» экономического детерминизма [49]. Согласно Плеханову, «материалистический взгляд на человеческую волю прекрасно уживается с самой энергичной деятельностью на практике» [50]. Кажущееся противоречие между детерминированностью исторического процесса и активным личностным началом Плеханов разрешал, опираясь на традиционное для марксизма соотнесение категорий свободы и необходимости, их диалектическую взаимосвязь [51].
Плеханов предлагал весьма интересное решение этой связи. Да, историческая закономерность не определяется человеком. Но если человек осознаёт свою деятельность необходимым звеном в цепи необходимых событий, осознаёт наличие объективных рамок и возможностей своей деятельности, то это приводит его к пониманию о возможности или даже логичности активного действия со своей стороны. Таким образом, «сознание необходимости прекрасно уживается с самым энергическим действием на практике» [52]. Интересным Плеханов счёл, что благодаря этому многие исторические деятели, слывшие фаталистами, превосходили силой воли своих современников. Мы можем вспомнить таких непроходимых идеалистов, своей силой воли фактически воплощавших активное действие личностей - приводимый Плехановым в пример Лютер, или более близкие нам Гитлер и Каддафи. Таким образом, при совмещении осознания и воли может включаться мобилизующий фактор, усиливающий роль отдельных личностей в истории, что жизнь нам постоянно демонстрирует.
Плеханов отмечал, что если человек осознаёт субъективно и объективно несвободу своей воли в историческом смысле ("нельзя поступить иначе"), но в то же время его действия признаются им самыми желательными для реализации хода истории, то в его сознании человека свобода и необходимость отождествляются. На основе исторической необходимости вырастает человек, орудие ее реализации, обладающее при определенном умственном и нравственном развитии могучим сознанием и готовностью к реализации своей воли. Получается «свобода, отождествившаяся с необходимостью… необходимость, преобразившаяся в свободу» [53]. Всё это сходится в деятельности – сознательном и свободном выражении необходимости, которая становится великой общественной силой.
Плеханов, однако, предостерегал от понимания необходимости как неизбежности. Как позднее показал выдающийся советский исследователь Иван Ковальченко, альтернативам всегда есть место в истории. Плеханов же для иллюстрации своего утверждения прибегнул к языку математических уравнений, показывая, что необходимость реализуется/не реализуется в неизбежность только при наличии положительного/отрицательного действия человека [54]. Мухи просто так не сношаются, как гласит известная поговорка. И выведенную Плехановым схему "нет действия - нет реализации" можно применить к нему самому. Объективная историческая закономерность привела к возникновению в среде русской элиты слоя революционных интеллигентов, имевших свободное время и необходимую образовательную базу для глубокого анализа действительности. Анализ приводил их к необходимости революционного изменения общества, а также к нащупыванию необходимого для этого инструментария. В то же время среди различных учений имелся марксизм, к которому часть русских революционных интеллигентов питала бы симпатии. Но соединение интеллигентского анализа с имевшейся теорией, то есть как раз нахождение инструментария для реализации общественных перемен, было возможно только путём его целенаправленного поиска интеллигентами. Они, осознав историческую необходимость, проявили активное действие – обнаружили марксистскую литературу, вступили в контакт с её авторами и адептами, провели подготовительную работу. Только в результате этого стал возможен практический шаг в виде основания группы «Освобождение труда» в 1883 году.
Марксистская максима о том, что история делается людьми под влиянием необходимости, работает по Плеханову в обе стороны – наряду с волевой мобилизацией согласных с переменами имеется мобилизации «энергии отчаяния» у осознающих, но противящихся в силу своих общественных интересов, людей [55]. В конечном счёте историческая необходимость путём активного человеческого действия должна победить. Но реализуют её люди, и никто иной. Вышеупомянутая группа «Освобождение труда» не сорганизовалась бы в таком виде и в то время, сиди бы Плеханов на диване и не пытайся бы выйти на контакт с людьми. Крайне вероятно, что нашёлся бы другой «Плеханов», чуть раньше или чуть позже, а основанная им группа получила бы иную конфигурацию. Да, это всё равно бы реализовало историческую необходимость. Но в любом случае без активно действующей личности здесь не обойтись.
Далее Плеханов обратился в своей работе к анализу роли личности в историческом процессе, проведённому немецкими и французскими историками (Лампрехт, Гизо, Минье, Тьерри, Моно и др.) [56]. Исследуя приведённые ими примеры с анализом причин политических действий Бисмарка, французской аристократии конца XVIII вв. и деятелей Семилетней войны, Георгий Валентинович отметил: историческая наука подошла к мысли о том, что «ход исторических событий определяется далеко не одними только сознательными поступками людей», что история – «законосообразный процесс» [57]. Задачей современной науки и диалектического материализма, в частности, Плеханов ставил нахождение этих самых законов, выражающих непреложно действующую подобно природным силам (но не одинаково с ними, что важно! - прим.) необходимость. Предшествующая наука этого сделать не смогла [58]. Причем важно подчеркнуть, что Плеханов постулировал возможность диалектики постигать законы социальной жизни, не прибегая к биологическим закономерностям, что представляется сегодня не совсем верным [59].
Вопрос возможности влияния личности на ход истории Плеханов подробно разобрал на примере положения Франции в Семилетней войне и роли в его создании фаворитки Людовика XV маркизы де Помпадур [60]. Автор характеризовал общественное и военное положение Франции в рассматриваемый период: прогрессирующий упадок дворянства, основы социально-экономической системы, при одновременном занятии деградирующими дворянскими кадрами всех высших постов в армии; это создавало почву для плохого исполнения генералами, ищущей своей выгоды, приказов короля, развращенность и деморализация самого войска. Уже общих причин было достаточно, чтобы Семилетняя война была тяжелой для Франции. Но, среди таковых генералов был Шарль Субиз, некомпетентный в военном деле, но имевший поддержку маркизы де Помпадур, фаворитки короля, который любил женщин. Плеханов показывал на этом примере личностное влияние, усугубляющее общие объективные причины.
На возражение о том, что любовь к женщинам Людовика или красота маркизы являлись случайностями, входившими в противоречие с понятием исторической закономерности, Плеханов отвечал, что случайное влияние физиологического случайно лишь в смысле независимости его возникновения от общего хода истории. Само же воздействие личных особенностей, при их объективности, могло совершиться лишь при данных общественных условиях [61]. Можно здесь вспомнить часто упоминаемое левыми "убийство Сталина". То, почему это было не убийство, а также другие мифы о здоровье о вождей, я подробно говорил с коллегой Вячеславом Самоходкиным. Но само влияние резкого приступа Сталина на советскую политику оказалось возможным именно потому, что общественные условия создали вождистскую структуру в партии и стране. Анализируемый Плехановым упадок дворянства во Франции, сохранение отжившего своё абсолютизма и неспособность общества влиять на верховную власть, вытекавшая из такого устройства общества, усиливали возможность влиять на события негативным особенностям личности короля: «дело тут не в слабости, а в общественном положении лица, страдающего слабостью» [62]. Влияние личности на исторический процесс зависит от её положения в обществе, что также влияет на реализацию талантов личности. Влияние отдельных личностей не только не противоречит исторической закономерности, а её иллюстрирует: «индивидуальные особенности делают её более или менее полной для удовлетворения тех общественных нужд, которые вырастают на основе данных экономических отношений или для противодействия такому удовлетворению» [63].
На примере Французской революции Плеханов определил степень и размеры влияния великой личности на развитие исторического процесса [64]. Общая логика развития революции (передвижки в массах, состояние французской армии и т. д.) привели бы даже в случае отсутствия Робеспьера или Наполеона примерно к тем же последствиям по аналогии с казнью или 18 Брюмера: для реализации исторической закономерности нашлись бы другие люди, она была бы реализована в другое время и другим образом, но от устранения из истории Робеспьера и Наполеона события не пошли бы принципиально противоположным образом. Выдающиеся личности могут изменить «индивидуальную физиономию событий и некоторые частные их последствия», но не их общее направление [65].
Однако, Наполеон, оказавшись лучшей «хорошей шпагой», субъектом, реализующим ход истории, тем самым устранил других потенциальных кандидатов – его сила стала силой, неблагоприятной для проявления других талантов [66]. Плеханов затронул здесь две важных темы: исторический переход от возможного к действительному (альтернативность вариантов реализации исторической закономерности), и причины силы отдельной личности в истории. Касательно вопроса личности, её переход на «влиятельный уровень» становится возможным при: 1) наибольшем соответствии его индивидуального таланта требованиям развития, 2) отсутствии преград в текущем социальном строе, могущих не дать таланту реализоваться даже при соответствии нуждам развития [67]. Если бы возможное в лице революции в 1789 году не случилось, то таланты Наполеона и других не перешли бы в действительное, а те так и остались бы сержантами и парикмахерами. Применительно же к победившим талантам Плеханов предостерегал от приписывания их победы исключительно свойствам самого таланта, отмечая приоритет в процессе «общественной силы» (т. е. закономерностей и их реализации), вытолкнувшей его наверх. Стоит отметить, что данное объяснение видится перспективным при анализе роли и действий талантливых руководителей большевистской партии, о персональной роли которых в "развале России" или "построении рая на земле" до сих пор многие спорят. Сами же таланты, согласно Плеханову:
«являются всюду и всегда, где и когда существуют общественные условия, благоприятные для их развития…всякий талант, проявившийся в действительности, т. е. всякий талант, ставший общественной силой, есть плод общественных отношений <…> понятно, почему талантливые люди могут… изменить лишь индивидуальную физиономию, а не общее направление событий; они сами существуют только благодаря такому направлению; если бы не оно, то они никогда не перешагнули бы порога, отделяющего возможность от действительности» [68].
И хотя таланты по уровню бывают разными (что иллюстрировалось Плехановым на примере искусства), но автор устанавливал чёткую взаимосвязь личности и исторического процесса: закономерность порождает великих личностей, но то или иное действие/бездействие их может повлиять на реализацию закономерности [69]. «Личный» момент, некоторый элемент «случайности» из истории исключить нельзя [70].
Завершал свою работу Плеханов соотнесением общих особенных и единичных причин исторического процесса и места человека в нём [71]. Самой общей причиной автор, согласно марксистской традиции, называл развитие производительных сил, которым обуславливаются изменения в общественных отношениях. К особенным причинам Георгий Валентинович относил конкретно-историческую обстановку совершения действий. А к единичным причинам – как раз-таки личные особенности исторических деятелей и иные «случайности». Великая личность велика не своей силой как таковой, а тем, что имеет необходимые данные для служения нуждам общественного развития. «Герой», как назвал это Плеханов, не может навязать обществу те отношения, почвы для которых уже нет, не может остановить или перенаправить развитие, но он может наилучшим образом им соответствовать [72].
И самый главный вывод Плеханова – историю делают люди, но не отдельные, а «общественный человек», то есть люди, находящиеся в определенных отношениях и вследствие них не могущие поступать так или иначе (исходя из уровня развития производительных сил относительно общего направления развития). Но личность, особенно великая, зная закономерности развития, понимая их суть и готовая служить их реализации, может предугадать, как будет развиваться человек, а, следовательно, история. «Влиять на социальную – значит влиять на исторические события. Стало быть, в известном смысле я всё-таки могу делать историю, и мне нет надобности ждать, пока она "сделается"» [73]. Кроме сходства с установками А. Лабриолы о предвидении и «гениях» [74], здесь виден активный призыв к переходу от теории к практике. Однако, сам Плеханов на практике слишком долго ждал и под конец жизни фактически отказался от многих собственных революционных установок, который можно интерпретировать как отход от ортодоксального марксизма [75].
Заслуги Плеханова в развитии марксистского взгляда на роль личности в истории заключаются, во-первых, в написании специальной работы по вопросу, а во-вторых, в тщательной проработке диалектике свободы и необходимости. Также Георгием Валентиновичем было положено начало разработки вопросу взаимосвязи возможного и действительного в историческом процесс, природе альтернатив и их воплощения. В этом плане он на высоком теоретическом уровне продолжил марксистскую традицию. Правда, в политике ему не удалось соответствовать задачам момента.
«Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его… Необходимо соединение познания и практики»: взгляды В. И. Ленина
Дело жизни последнего нашего героя, В. И. Ленина (1870–1924) – революционный процесс – изучено досконально и с разных позиций. Ленин известен прежде всего как человек, одинаково масштабно проявивший себя и как философ-теоретик, и как революционер-практик [76]. Нам же необходимо выявить взгляды лидера большевиков на роль личности в историческом процессе, которые рассеяны в его практико-ориентированных сочинениях (о роли партии, о революционном действии), а также в общефилософских размышлениях.
Ленин прямо говорил, ссылаясь на классиков, о двух важнейших элементах марксистского взгляда на деятельность человека и разделял их – о примате необходимости над познанием и волей человека и о практике как объективном критерии познания [77]. Позиция Ильича состояла в следующем: человеческая деятельность (практика) возможна только исходя из сути жизни, а успешна она только если «доказывает соответствие наших представлений с объективной природой вещей, которые мы воспринимаем» [78]. Причем содержание и результат практики меняются благодаря возможности человека познать (но никогда на все 100% - прим.) законы познания и мироздания. Исходя из понятия о свободе как осознанной необходимости, Ленин утверждал, что само это понятие – плод познания и накопления воспринимаемого человеком опыта [79].
Соединение философского материализма (примата бытия над сознанием) и диалектики (всестороннего рассмотрения явлений и процессов в развитии) – диалектический материализм, распространяется и на историю общества. «Точно так же, как познание человека отражает независимо от него существующую природу, т. е. развивающуюся материю, так общественное познание человека (т. е. разные взгляды и учения философские, религиозные, политические и т. п.) отражает экономический строй общества. Политические учреждения являются надстройкой над экономическим основанием» [80] - Ленин задавал предел свободе исторического действия в истории.
Развитие производительных сил породило классы и их борьбу. Объясняя развитие общества через теорию классовой борьбы и революции как её высшие точки, Ленин говорил о классе как коллективном субъекте, действующем на объективной почве. Применительно к капиталистической стадии развития общества, Ленин указывал на борьбу между реакционным классом (буржуазия) и прогрессивным (пролетариатом). Эта борьба неизбежно вытекала из сути общества, но для того, чтобы она закончилась победой прогресса, одного знания недостаточно. «Чтобы сломить сопротивление этих классов, есть только одно средство: найти в самом окружающем нас обществе, просветить и организовать для борьбы такие силы, которые могут — и по своему общественному положению должны — составить силу, способную смести старое и создать новое» [81] - то есть, для перехода из области возможного в область действительного необходимо целенаправленное субъективное историческое действие. В этом смысле люди, опираясь на законы развития общества и исходя из условий, интересов и мотивов, сами творят историю [82]. Взяв этот тезис вместе с утверждением о природе познания и действий человека, можно понять ленинскую логику: действие обусловлено условиями, но эти условия не мешают действовать – действие сообразно с направлением их развитие становится активным, а подчас – преобразующим сами условия, фактором. Недостаточно объяснить мир, его нужно изменять – отсюда у Ленина вытекало значение «революционной практической деятельности» [83].
Сущность человека, писал Ленин, не неизменна, а представляет собой совокупность конкретно-исторических отношений [84]. Причем сами общественные отношения – продукт деятельности живых личностей, из действия которых и слагаются эти отношения [85]. Потенциальным коллективным субъектом, который изменит текущие общественные отношения, Ленин определял пролетариат. Основу взглядов на субъективный фактор в революционной деятельности Ленин изложил в книге «Что делать» (1902) [86]. Главной посылкой для успешного сознательного действия коллективного субъекта в истории он назвал наличие классового сознание. Отмечая, что исходя из своего бытия пролетариат не в силах его самостоятельно выработать, Ленин пришёл к выводу его привнесения извне:
«Мы сказали, что социал-демократического сознания у рабочих не могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История… свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское.... Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией… Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно так же и в России теоретическое учение… возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции» [87].
Ленин оперировал здесь взглядом исторического материализма на переход от необходимости к свободе, хотя сам процесс перехода был показан здесь несколько схематично и без должного обращения к активному действию человека. Зато Ленин сделал акцент на конкретику в данном переходе. Поскольку он представляет собой сложный процесс познания, преобразования полученных опытом ощущений в мысль и ее концептуализацию, то очевидно, что он был доступен в первую очередь имеющим бытийную возможность к длительному интеллектуальному труду, т. е. – передовой интеллигенции. Свобода как познанная необходимость, целеполагание, стало достоянием узкого круга лиц, но оно пока оторвано от того субъекта, который его должно сообразно закономерностям исторического развития реализовать. Т. е., возможное не перешло ещё в действительное, необходимое не стало неизбежным. Для этого, необходим акт целенаправленного активного действия. Для соединения движения масс и потребностей истории, согласно Ленину, «нужны люди, специально посвящающие себя целиком социал-демократической деятельности, и что такие люди должны с терпением и упорством вырабатывать из себя профессиональных революционеров» [88].
Субъективное действие революционеров, выражающих интересы пролетариата, будет более успешным, если они сорганизуются в партию, «боевую организацию революционеров», авангард рабочего класса, его мобилизует и направляет, имеет теоретико-практическую базу [89]. Ленин, стремясь конкретно применить свою философию, предложил в «Что делать» план организации партии вокруг первого практического орудия – общерусской газеты [90]. Таковая была организована, и в дальнейшем во многом вокруг прессы формировался костяк партии большевиков.
В 1916 г., переосмысляя собственный революционный опыт и готовя почву для нового этапа революционной борьбы, Ленин обратился к вопросу связи сознания и практики. Проанализировав прочитанные им работы Гегеля, Ильич определил: «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» [91]. Здесь можно увидеть развитие Лениным высказанной Марксом трактовки взаимосвязи мышления и практики, то есть труда и иного материального взаимодействия людей между собой [92]. А исходя из марксистского понятия практики и реализации преобразовательного начала человека, Ленин выводил следующее: «Практика выше (теоретического) познания, ибо она имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности <…> Необходимо соединение познания и практики» [93]. Посылками, из которых человек получает возможность реализации себя в объективной реальности, по Ленину были: противоречие «благой цели» и «внешней действительности», внешнее средство (орудие реализации), «совпадение объективного и субъективного, проверка субъективных идей, критерий объективной истины» [94]. Видно сходство с классической триадой «тезис-антитезис-синтез», которую должна пройти личность для реализации активного воздействия на исторический процесс.
Политическая деятельность самого Ленина показывает и доказывает принципиальную правоту его анализа. После начала Первой мировой войны он, находясь в Швейцарии и лишённый возможности непосредственно влиять на русские события, пришёл к осознанию наступления перелома в революционном процессе: Ильич совершил осознанное целенаправленное действие познания для последующего применения его результатов на практике [95]. Ленин, сумев понять историческую необходимость перехода мировой войны в революцию и поставив соответствующую цель, стал осознанно и свободно волевым путём формировать теоретическое обоснование ускорения революционного движения посредством формирования революционной силы (коллективного субъекта) в мировом масштабе (III Интернационала) и в российском (укрепление партии для нелегальной борьбы) [96]. Причём исследователи обращают внимание, что во время швейцарской эмиграции Ленин, проштудировав философские сочинения Гегеля, сделал особый упор делает на обоснование практики как высшего блага [97]. Ленин значительно усилил субъективное начало в марксизме, подчеркнув роль «перерывов постепенности» («скачков»): практика – субъект-объектная связь, в ходе которой столкновение противоположных тенденций в любой момент может привести к разрыву, и тогда даже на первый взгляд вторичное явление может получить определяющую роль, ход событий допускает радикальные вмешательства [98]. Вообще, Ленин видел окружавшую себя действительность полной таких точек разрыва, задачей коллективного субъекта (революционеров) по отношению к котором было развертывание имеющихся в них конфликтов, придание им социалистической направленности и управление ими [99]. Можно сказать, что марксисты (и Ленин в частности) в целом по мере роста познания ими свободы как необходимости получали большие, чем ранее, возможности целенаправленного влияния на исторический процесс.
Марксистский тезис о том, что возможность масштабно влиять на ход событий, реализовать талант, получают личности, наиболее соответствовавшие потребностям эпохи, применим и к Ленину. Григорий Зиновьев (о политических взглядах которого я пишу диссертационное исследование) считал, что в переломные моменты истории массы как раз и выдвигают «исполинов мысли и дела, каким был Ленин» [100]. Отмечалась им и необходимость теоретико-практической цельности личности в истории: это обстоятельство, по его мнению, выгодно отличало Ленина от Плеханова [101]. Зиновьев осознавал определённость объективностью и собственных возможности влиять на ход событий. Причинами внутрипартийной борьбы в 1920-е гг. и своих действий в её ходе Зиновьев видел: замедление темпов мировой революции, экономических противоречиях НЭПа, наличие в стране острого крестьянского вопроса, а также утрату единого руководства в лице Ленина [102]. Прекращение своей активной деятельности Зиновьев в 1927 году относил к исчерпанию объективных причин спора перед лицом угрозы раскола ВКП(б) и начала политики индустриализации и коллективизации [103].
Соотношение субъективного и объективного в истории революции 1917 г. отмечал и Лев Троцкий. Признавая гигантскую роль личности Ленина в Октябре, он призывал поставить его, большое звено, в «цепь объективных исторических сил» [104]. Далеко не факт, что партия нашла бы без Ленина верную дорогу, поскольку диалектический материализм не имеет ничего общего с фатализмом, и «вожди не создаются случайно… они отбираются и воспитываются в течение десятилетий… их нельзя заменить по произволу» [105]. Но сам Ленин был «не случайным элементом исторического развития, а продуктом всего прошлого русской истории», поведение Ленина и его восприятие партией доказывало, что Ильич наилучшим образом служил реализации исторической миссии партии (диктатуры пролетариата), вытекавшей из объективной обстановки [106]. Дополнение знания исторической необходимости целенаправленной, меняющей мир, практикой, вытекавшей из анализа конкретного опыта, было названо особенностью большевизма и Ленина таким видным деятелем, как Иосиф Сталин [107]. Сознание большевиками необходимости подкреплялось, согласно Сталину, тем, что «директивы и указания черпает эта группа не из исторических аналогий и параллелей, а из изучения окружающих условий» [108], т. е., действием в рамках бытия и их преобразованием.
Заключение
Классический марксизм создал цельную теорию исторического процесса, важной элементом которой был вопрос о роли личности. На основе вышеизложенного можно сделать ряд выводов:
- Личность, её историческая деятельность и сознание исходя из объективной реальности и в целом подчиняется ей. Личность действует исходя из данного ей набора условий: она не может менять общее направление развития по своему усмотрению. Личность действует «так, а не иначе» на основе сложившейся системы общественных отношений, определяемой в первую очередь уровнем развития производительных сил.
- Роль личности в историческом процессе не сводится ни к фатализму (полное отсутствие свободы выбора), ни к абсолютной «свободе» (игнорирование законов развития): действуя в определённых рамках, личность (и коллективные субъекты, классы, всё общество), может влиять (чем более развита общественная структура, тем сильнее) на конкретные способы реализации исторических закономерностей и практическим путём вносить изменения в общественные условия.
- Роль великих личностей в истории объясняется не столько их талантами, а сколько способностью раньше и полнее других познавать историческую необходимость и предлагать наиболее соответствующие запросам времени и общества варианты её реализации; великая личность может серьёзно повлиять на облик исторического процесса, но не на его суть.
- Свобода познаваема только в связи с необходимостью. Как правило, люди не осознают необходимости своих действий и влияют на историю случайно. Однако, познав свободу как необходимость действовать согласно логике вещей, личность может с опорой на это знание сознательно воздействовать на исторический процесс.
- Практическая деятельность представителей классического марксизма свидетельствует о том, что их взгляд на роль личности в истории поддаётся объективной проверке в рамках самого себя.
П. С. Роль личности в истории лишний раз показывает преступность сидения сложа руки, особенно в период общественных кризисов. Если вы не займетесь политикой, то она займется вами, причем в неудобной для вас форме. Поскольку я считаю, что честным и прогрессивным человеком может быть сегодня только левый, то обращусь к таким - нельзя сидеть по одиночке, нужно активно действовать согласно своей совести и своим знаниям. Диванизм смерти подобен!
____________________________________________________________________________________
Благодарю вас за внимание! Также канал можно читать в Телеграме.
Желающие могут добровольно и посильно поддержать "Историка на полставочки" - 2200 2404 1720 4357
____________________________________________________________________________________
Примечания
[1] «История – только история общества, т. е. история изменений человеческого сотрудничества» (Лабриола А. Исторический материализм: Очерки материалистического понимания истории. Пер. с итал. / Предисл. Э. Э. Эссена. Изд. Стереотип. М.: Издательство ЛКИ, 2019. С. 122).
[2] Лабриола А. Исторический материализм: Очерки материалистического понимания истории. Пер. с итал. / Предисл. Э. Э. Эссена. Изд. Стереотип. М.: Издательство ЛКИ, 2019. 192 с.
[3] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории // Личность и история. М.: Академический проект; Альма Матер, 2018. С. 278–316.
[4] Бри М. Открыть Ленина снова. Диалектика революции vs Метафизика господства. М.: RLS (Moskau), Издательство Логос, 2017. С. 14.
[5] Они начинали как соратники. В. И. Ленин и Г. В. Плеханов [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://nlr.ru/exib/Lenin/len-plex.html.
[6] Ленин В. И. Три источника и три составных части марксизма // Полное собрание сочинений. 5-е издание. Т. 23. М.: Политиздат, 1973. С. 40–48.
[7] Маркс К. К критике политической экономии // Сочинения. 2-е издание. Т. 13. М.: Политиздат, 1959. С. 6–7.
[8] Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Сочинения. Т. 3. С. 1–4.
[9] Там же. С. 2.
[10] Лабриола А. Исторический материализм: Очерки материалистического понимания истории. С. 70–71.
[11] Маркс К. К критике политической экономии // Сочинения. Т. 13. С. 1–192.
[12] Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Сочинения. Т. 20. С. 1–338.
[13] Там же. С. 116.
[14] Маркс К. Маркс – Людвигу Кугельману в Ганновер // Сочинения. Т. 33. С. 175.
[15] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Сочинения. Т. 4. С. 424–436.
[16] Каммари М. Д. Марксизм-ленинизм о роли личности в истории. М.: Госполитиздат, 1952. С. 10.
[17] Энгельс Ф. Йозефу Блоху в Кенигсберг // Сочинения. Т. 37. С. 395.
[18] Там же. С. 395–396.
[19] Иглтон Т. Почему Маркс был прав / Пер. с англ. П. Норвилло. – М.: Карьера Пресс, 2017. С. 67.
[20] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Сочинения. Т. 4. С. 445.
[21] Там же. С. 443.
[22] Там же. С. 446–447, 458–459.
[23] Савино Д. Итальянский марксизм и российский социализм: А. Лабриола, А. Грамши и философско-культурные вопросы революционного движения (1890–1937) // Философия. Журнал Высшей школы экономики. 2018. Т. II, № 2. С. 101.
[24] Лабриола А. Исторический материализм: Очерки материалистического понимания истории. Пер. с итал. / Предисл. Э. Э. Эссена. Изд. Стереотип. М.: Издательство ЛКИ, 2019. 192 с.
[25] Савино Д. Указ. соч. С. 102.
[26] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М.: Книга по Требованию, 2016. С. 76–77.
[27] Лабриола А. Указ. соч. С. 70–71.
[28] Лабриола А. Указ. соч. С. 71–72.
[29] Там же. С. 72.
[30] Там же. С. 73.
[31] Иглтон Т. Указ. соч. С. 174.
[32] Лабриола А. Указ. соч. С. 74.
[33] Там же.
[34] Там же. С. 74–75.
[35] Там же. С. 120.
[36] Лабриола А. Указ. соч. С. 124.
[37] Там же. С. 75.
[38] Бри М. Указ. соч. С. 25–28.
[39] Лабриола А. Указ. соч. С. 132.
[40] Лабриола А. Указ. соч. С. 76.
[41] Там же.
[42] «Идеи не падают с неба, и ничто не приходит к нам во сне» (Там же. С. 94).
[43] Там же. С. 94–95.
[44] Лабриола А. Указ. соч. С. 95.
[45] Восемнадцатое брюмера – устоявшееся название государственного переворота, совершённого в 1851 году во Франции её президентом Луи Бонапартом. По итогу переворота он провозгласил себя императором Наполеоном III. К. Маркс и Ф. Энгельс посвятили разбору природы и последствий переворота работу «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852). В частности, в данной работе они постулировали зависимость исторического действия личности от доставшейся ей объективной обстановки: «люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» (Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 8. М.: Политиздат, 1957. С. 119).
[46] Лабриола А. Указ. соч. С. 138–139.
[47] Любутин К.Н., Русаков В.М. Актуальность Плеханова: философские и социально-политические воззрения Г. В. Плеханова // Дискурс-Пи. 2006. №1. С. 52.
[48] Плеханов. К вопросу о роли личности в истории // Личность и история. М.: Академический проект; Альма Матер, 2018. С. 279–316.
[49] Любутин К.Н., Русаков В.М. Указ. соч. С. 54.
[50] Плеханов. К вопросу о роли личности в истории. С. 282.
[51] Там же. С. 283–287.
[52] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 285.
[53] Там же. С. 287.
[54] Там же. С. 288.
[55] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 289–290.
[56] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 291–300.
[57] Там же. С. 294.
[58] Там же. С. 300.
[59] Любутин К.Н., Русаков В.М. Указ. соч. С. 54.
[60] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 300–304.
[61] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 301.
[62] Там же. С. 302.
[63] Там же. С. 304.
[64] Там же. С. 305–310.
[65] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 308.
[66] Там же. С. 308.
[67] Там же. С. 309.
[68] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 310.
[69] Там же. С. 311.
[70] Там же. С. 311–312.
[71] Там же. С. 314–316.
[72] Там же. С. 315.
[73] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 316.
[74] Лабриола А. Указ. соч. С. 75–76, 138.
[75] О «Политическом завещании Г. В. Плеханова» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://nlr.ru/domplekhanova/dep/artupload/dp/article/98/NA25443.pdf.
[76] Бри М. Указ. соч. С. 14.
[77] Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм // Полное собрание сочинений. Т. 18. С. 142, 195–199.
[78] Там же. С. 142.
[79] Там же. С. 197.
[80] Ленин В. И. Три источника и три составных части марксизма // Полное собрание сочинений. Т. 23. С. 44.
[81] Ленин В. И. Три источника и три составных части марксизма // Полное собрание сочинений. Т. 23. С. 47.
[82] Ленин В. И. Карл Маркс // Полное собрание сочинений. Т. 26. С. 58.
[83] Там же. С. 53.
[84] Там же. С. 53.
[85] Ленин В. И. Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма в буржуазной литературе) // Полное собрание сочинений. Т. 1. С. 424, 427.
[86] Ленин В. И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 1–192.
[87] Там же. С. 30–31.
[88] Ленин В. И. Что делать? // Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 127–128.
[89] Там же. С. 129, 150.
[90] Там же. С. 159–171.
[91] Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» // Полное собрание сочинений. Т. 29. С. 194.
[92] Иглтон Т. Указ. соч. С. 173–174.
[93] Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» // Полное собрание сочинений. Т. 29. С. 195, 198.
[94] Там же. С. 198.
[95] Бри М. Указ. соч. С. 20.
[96] Там же. С. 18–23.
[97] Бри М. Указ. соч. С. 25–26.
[98] Там же. С. 26–28.
[99] Там же. С. 36–37.
[100] Зиновьев Г. Е. Ленинизм: введение в изучение ленинизма. Л.: Государственное издательство, 1925. С. 191.
[101] Там же. С. 384–387.
[102] Зиновьев Г. Е. Долг большевика // РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 46. Л. 2.
[103] Там же. Л. 4, 9–10.
[104] Троцкий Л. Д. Перевооружение партии // К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. С. 332
[105] Там же. С. 332–333.
[106] Там же. С. 332.
[107] Сталин И. В. Ленин как организатор и вождь РКП // Сочинения. Т. 4. М.: Госполитиздат, 1947. С. 305–306.
[108] Там же. С. 306.