Одним утром 1726 года Бенджамин Мотт обнаружил на крыльце своего издательства, подброшенную кем-то, анонимную рукопись с характерным для того времени пространным названием «Путешествия в некоторые отдалённые страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». Едва издатель ознакомился с похождениями героя среди лилипутов и великанов, как понял, что это надо срочно издавать.
28 октября того же года первые две части «Путешествий» вышли из печати и произвели настоящий фурор. До конца года книгу пришлось переиздавать трижды. Несмотря на анонимность, многие тут же угадали стиль и манеру письма Свифта.
Д. Гей — Д. Свифту:
«Дней десять назад здесь была опубликована книга Путешествий некоего Гулливера, о которой весь город с тех пор только и говорит. Первый тираж распродали за неделю; и разные мнения о книге — одно другого забавнее, хотя всем она чрезвычайно нравится. Говорят, будто Вы автор, но мне рассказывали, что книгопродавцу неизвестно, откуда она взялась. Читают ее повсюду, от мала до велика, от кабинета министров до детской. Политики все как один согласны, что клеветнических измышлений там нет, но что сатира на человеческое общество чересчур сурова».
Д. Свифт об иронии:
Ведь я открыл ее значенье
И первый ввел в употребленье…
Удивительно, что любители тайн и разоблачений ни разу не позволили усомниться в авторстве Свифта, хотя никаких прямых доказательств этому писатель не оставил. Оригинал рукописи не сохранился, а сам декан до конца жизни продолжал мистифицировать издателей и читателей. Даже письмо о гонораре за книгу издателю передали посредники от лица «кузена м-ра Гулливера – Ричарда Симпсона». В письмах Свифт обычно писал о книге уклончиво (вроде «На месте Гулливера я бы…»), а, если хотел высказаться от первого лица, то всегда подписывался «капитан Гулливер».
Даже близкие друзья писателя никогда не нарушали правил игры, и ни разу в письмах к Свифту не раскрыли его инкогнито. Напротив…
Д. Гей, А.Поп — Д. Свифту:
«Возможно, я рассказываю вам о книге, которой вы никогда не видели, если она не попала в Ирландию, – в этом случае, я полагаю, мой рассказ достаточно рекомендует книгу вашему вниманию, и я жду тогда от вас распоряжения послать ее вам. Но было бы гораздо лучше, если б вы сами приехали сюда и имели бы удовольствие выслушать комментаторов, которые объяснили бы вам трудные места. Я боюсь, вы не поймете этих модных ныне терминов (имеются в виду гуигнгнмы и еху – С.К.), которые, однако, всем понятны, кроме вас».
В итоге шесть прижизненных изданий «Путешествий Гулливера» так и вышли без имени автора.
Первый замысел этого гениального произведения можно отнести к 1713 году, когда Свифт сотоварищи решили объединиться в своеобразный клуб, целью которого было создание пародий на популярные литературные жанры.
Так как совсем недавно закончилась эпоха Великих географических открытий, одним из самых популярных жанров стали записки путешественников, или романы, написанные в подобном духе. Вспомним хотя бы «Робинзона Крузо» Д. Дефо (Свифт терпеть не мог Дефо и называл того продажным писакой).
В своих «Путешествиях» сатирик вдоволь издевается над подобной литературой и делает это в весьма специфической манере. Явно вымышленные фантастические приключения он снабжает «достоверным» указанием широт-долгот, дат отплытия-прибытия, дотошно описывает невиданные материки. Исходя из того, что в стране лилипутов всё меньше в 12 раз, писатель с поразительной точностью рассчитывает, сколько лилипутской еды и матрасов требуется для того, чтобы удовлетворить потребности Гулливера.
Д. Свифт, «От издателя к читателю»:
«Все произведение, несомненно, дышит правдой, да и как могло быть иначе, если сам автор известен был такой правдивостью, что среди его соседей в Редрифе сложилась даже поговорка, когда случалось утверждать что-нибудь: это так же верно, как если бы это сказал мистер Гулливер».
Сам Гулливер — простоватый, но отважный, врач из Ноттингемпшира – служит для писателя всего лишь маской. Многие критики заметили, что главный герой вышел у Свифта слишком непоследовательным, напоминающим лоскутное одеяло. Писатель, действительно, не слишком старается выдержать образ в едином ключе. В одном месте Гулливер униженно восхищается лилипутами (а автор подсмеивается со стороны). В другом – осуждает придворные интриги. В третьем – уже восторженно пишет о лилипутских обычаях (и здесь под простоватой маской Гулливера уже открыто блестят глаза самого сатирика), а затем, опомнившись, уточняет, что эти обычаи давно никто не соблюдает. Во 2-м путешествии Гулливер предстаёт уже как напыщенный дурак и патриотично возмущается, когда король великанов критикует порядки его родины.
В общем, Свифт пользуется маской Гулливера, как ему нужно в данный момент, ничуть не заботясь о цельности образа. Гулливер — не столько герой, сколько инструмент. Благодаря ему, писатель добивается эффекта отстранённости, что делает иронию особенно язвительной и убийственной.
Подобный приём иногда производил просто жуткое впечатление. Так в памфлете «Скромное предложение» (1729) Свифт заявляет, что знает, как решить проблему нищеты и голода в Ирландии. После чего спокойным рассудительным тоном предлагает пустить на пищу… детей ирландских бедняков, а из их кожи делать перчатки и летнюю обувь. Ну, прямо, как в анекдоте: «Пусть голодные съедят бедных».
Д. Свифт «Скромное предложение»:
«Я уже вычислил, что стоимость содержания ребенка из бедной семьи равняется примерно двум шиллингам в год, включая сюда и лохмотья. И я думаю, что ни один джентльмен не пожалеет дать десять шиллингов за тельце хорошего, жирного младенца, из которого, как я уже сказал, можно приготовить четыре блюда превосходного питательного мяса. Таким образом, помещик научится быть хорошим хозяином и завоюет себе популярность среди своих арендаторов. А мать ребенка получит восемь шиллингов чистой прибыли и будет в состоянии работать, пока не произведет на свет другого младенца».
Но вернёмся к «Гулливеру».
Считается, что непосредственную работу над книгой Свифт начал уже в бытность деканом в 1720-1721 гг. В 1723 году он уже писал своему другу Форду:
«Я покинул страну лошадей и пребываю теперь на летающем острове, где пробуду недолго, и мои два последних путешествия будут скоро закончены».
Популярность первых двух частей «Путешествий» была столь высока, что, пока Свифт дописывал третью и четвёртые части, успело выйти какое-то постороннее продолжение, от которого «м-ру Гулливеру» пришлось открещиваться в письме к издателю.
Наконец, в 1727 году последние части книги были изданы. Однако, текст первых изданий «Гулливера» так и не стал каноническим, во многом из-за того, что издатель Мотт, опасаясь судебных преследований, сильно смягчил и сократил текст исходника. Не обошлось даже без самовольных вставок, особенно возмутивших Свифта — вроде отрывка, восхваляющего покойную королеву Анну.
Зато Мотт полностью убрал рассказ о лилипутских конкурсах, где для получения правительственной должности надо было ловко плясать на канате или пролезать под палкой (намёк на то, что во власть попадают не самые достойные, а самые ловкие).
Из 4-го путешествия исчез отрывок о том, что в Англии есть люди «разорённые законом» («он недоумевал, каким образом закон, назначение которого охранять интересы каждого, может привести кого-нибудь к разорению»), а также обличительное описание Свифтом английской судебной системы.
Д. Свифт «Четвертое путешествие», гл.5:
«…у нас есть сословие людей, смолоду обученных искусству доказывать при помощи пространных речей, что белое – черно, а черное – бело, соответственно деньгам, которые им за это платят. …Например, если моему соседу понравилась моя корова, то он нанимает стряпчего с целью доказать, что он вправе отнять у меня корову. Со своей стороны, для защиты моих прав мне необходимо нанять другого стряпчего, так как закон никому не позволяет защищаться в суде самостоятельно. Кроме того, мое положение законного собственника оказывается в двух отношениях невыгодным. Во-первых, мои стряпчий, привыкнув почти с колыбели защищать ложь, чувствует себя не в своей стихии, когда ему приходится отстаивать правое дело, и, оказавшись в положении неестественном, всегда действует крайне неуклюже и подчас даже злонамеренно».
По поводу редакторских правок Свифт возмущенно писал своему другу А. Попу:
«Будь я другом Гулливера, я потребовал бы от всех моих друзей, чтоб они громогласно заявили, что с его рукописью безобразно обошлись».
Неисправленный текст книги (вместе с пояснительным письмом «капитана Гулливера») был выпущен лишь в 1735 году ирландским издателем Джорджем Фолкнером. Это издание уже можно считать каноническим, если бы не два «но»…
Во-первых, Фолкнер так и не осмелился вернуть в текст 3-го путешествия отрывок про успешное восстание жителей города Ландолино против монарха летающего острова Лапута (слишком уж явными были параллели с Ирландией и Англией). Отрывок не печатался вплоть до 1899 года.
Во-вторых, издателю пришлось убрать из 4-го путешествия упоминание о том, что омерзительные еху произошли от двух англичан. До 1920-х годов считалось, что этот пассаж оскорбляет национальное достоинство.
Одним из первых зарубежных поклонников «Гулливера» стал Вольтер. Недаром первый перевод книги Свифта был сделан во Франции, и там же в 1838 году вышло издание со знаменитыми иллюстрациями Жана Гранвиля, которые стали классическими.
Первый русский перевод под названием «Путешествия Гулливеровы» сделал в 1773 году Е. Коржавин. А одним из самых ярких русских продолжателей традиций Свифта стал замечательный сатирик М. Сальтыков-Щедрин с его «Историей одного города». Впрочем, дореволюционные переводы были невысокого качества и грешили неточностью и многословием.
К. Чуковский «Высокое искусство»:
«Сравним с оригиналом хотя бы несколько фраз из «Путешествия Гулливера в страну лилипутов» в переводе М. А. Шишмаревой (СПб. 1906).
Свифт: «Он сказал мне в ответ, что я слишком уж мало живу среди них».
Шишмарева: «Милорд ответил несколькими (!) общими (!) местами на ту тему (!), что, дескать, я слишком недавно живу».
Свифт: «Другой проект заключался в абсолютном упразднении слов — для сохранения здоровья и времени».
Шишмарева: «Другой проект — проект абсолютного упразднения слов — представлял еще более радикальную меру в смысле упрощения речи. По словам своего изобретателя, он имеет сверх того большие преимущества с точки зрения народного здравия».
Всё это приводит к тому, что писатель монументального стиля начинает суетиться, жестикулировать, неврастенически дергаться, то есть опять-таки утрачивает основные черты своей личности».
Самые популярные и качественные русские переводы «Гулливера» появились после революции и связаны с именами двух друзей-филологов — Бориса Энгельгардта и Адриана Франковского (оба переводчика умерли в блокадном Ленинграде 1942 года). В данном случае я, конечно, не говорю о версиях для детишек (вроде пересказа Т. Габбе), где сатира была убрана и остались только забавные приключения героя.
Наиболее полным считается перевод Франковского. Однако здесь требуется оговорка. Я сразу обратил внимание, что в изданиях пишут не «перевод Франковского», а «под редакцией Франковского». Скорее всего, Франковский взял за основу вариант своего друга Энгельгардта (это легко увидеть, сравнив оба текста). Но так как перевод Энгельгардта делался для школьников и содержал значительные купюры, Франковскому пришлось дополнить и исправить текст в соответствии с оригиналом.
Так из перевода Энгельгардта были убраны наиболее грубые физиологизмы, связанные, прежде всего, с отправлением естественных потребностей. Например, здесь нет сцены, где лилипуты вывозят тачками экскременты Гулливера.
Полностью исключена и история о том, как Гулливер потушил пожар в лилипутском дворце струёй своей мочи, а королева вместо благодарности, чуть было, не обвинила «спасителя» в тягчайшем преступлении (очень яркая аллегория о роли сатирика в обществе, и заодно намёк на королеву Анну, которая не могла простить Свифту «богохульной» с её точки зрения «Сказки о бочки»).
Также из описания способа раскрывать антиправительственные заговоры переводчик убрал упоминание об изучении… фекалий подозрительных лиц («…ибо люди никогда не бывают так серьезны, глубокомысленны и сосредоточенны, как в то время, когда они сидят на стульчаке»).
Нет в варианте Энгельгардта и неприличных сцен с эротическим оттенком. Например, тех, где фрейлины-великанши извращённо забавляются с малюткой-Гулливером, раздевают его, сажают себе на сосок и заставляют «совершать по своему телу другие экскурсии». При этом смешную сцену, где героя обвиняют в любовной связи с лилипуткой, переводчик счёл допустимой и оставил.
Чтобы советских школьников не смущал неправильный «классовый» подход Свифта, в рассказе об общественных школах Лилипутии Энгельгардт исключил вполне серьёзное уточнение писателя о том, что крестьянам и рабочим образование ни к чему.
Тем не менее, купюры в переводе Энгельгардта вовсе не лишают «Гулливера» его сатирической сути и вполне оправданы, учитывая адресат книги. Для более взрослых и любознательных, всегда в распоряжении вариант Франковского.
Злобная сатира Свифта на буржуазное общество пришлась по душе жителям Страны Советов. Недаром, уже в 1939 году режиссёр Александр Птушко сделал вольную экранизацию не темы Свифта под названием «Новый Гулливер». Фильм и сегодня смотрится вполне пристойно, а уж в момент выхода был и вовсе революционным (о нём высоко отзывался Чарли Чаплин).
Впервые в истории кинематографа было достигнуто одновременное присутствие на экране кукол и живого персонажа (этот приём Птушко применит и в экранизации «Золотого ключика»).
«Новым Гулливером» в фильме выступает советский пионер, который во сне попадает в Лилипутию и помогает рабочему люду освободиться от власти капиталистов. Капиталисты изображены крайне карикатурно. Они развлекают Гулливера кордебалетом и романсом «Моя лилипуточка» в духе Вертинского, ездят на машинах, а надсмотрщиком над рабочими выступает настоящий робот.
Но, что бы там ни говорили, по духу эта вольная экранизация гораздо ближе оригиналу Свифта, чем все детские пересказы.
***
Если вам понравилась эта статья, и вы не хотите пропустить новые, подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, делитесь своими впечатлениями...
И ЕЩЁ! Желающие поддержать мой канал (а в нынешнее время это немаловажно) могут сделать это, использовав следующие платёжные системы:
- ЮMoney: 410014962342629
- Сберкарта «Мир»: 2202203636216329
- WebMoney (долларовый кошелёк): Z661808383457.
Автор: Сергей Курий
