Сёмка Лагутин, дружок Тимофея, зачастил в Криничный. Тимоха радовался: хоть одна отрада! Батя надоел своими придирками и поучениями, Наташка, похоже, и правда разлюбила… А с Семёном можно было отвести душу. Каким делом заниматься, – Сёмка так до сих пор и не определился, да и не спешил. Но с пустыми руками не приезжал,– выставлял пару-тройку бутылок хереса или мадеры, заносчиво ухмылялся:
- Что надо уметь, Тимоха, – так это жениться. Всё остальное приложится.
Сёмкин тесть держал в городе винную лавку, поэтому в своём умении жениться Лагутин не сомневался.
Ефим Кондратьевич особой приветливости по поводу очередного визита Тимохиного дружка не проявлял… Всё чаще сдержанно хмурил брови, и Тимофей с Сёмкой уходили на берег. Потом любили пройтись по посёлку – Семён называл такие прогулки знакомством с местными достопримечательностями… Однажды – после двух бутылок портвейна – Тимоха с Сёмкой поднимались с берега. Тимофей увидел Наталью, – она в самом конце огорода Полуниных картошку подбивала. Кивнул на неё Семёну… Лагутин приостановился, окинул Наталью оценивающим взглядом. Догадался:
-Она, что ли?.. А знаешь, и правда, – на редкость хороша!.. Таких нечасто встретишь… Только ведь девчонка совсем… И, видно, простушка. И что ж ты, – не можешь добиться, чтобы она от своего шахтёра к тебе на сеновал в сумерках бегала?.. Ты меня удивляешь, приятель. – Лагутин высокомерно и покровительственно усмехнулся: – Смотри… и учись. Спасибо потом скажешь.
Заметно пошатываясь от выпитого вина, Сёмка подошёл к невысокой плетёной изгороди, рукой махнул:
- Ну, подойди, красивая! Поближе познакомимся. Да не стесняйся так, – мы свои!
Сёмка грузно опёрся на плетень. Вместе с Сёмкой плетень угрожающе пошатнулся. Сёмка торжествующе оглянулся на Тимофея: Наташка и правда шла к ним… А когда повернулся, чтоб снисходительно бросить Наташке, какая она красивая…Ослепительная молния не только в Сёмкиных глазах сверкнула, – показалось Лагутину, что эта молния его всего пронзила… Больно. Пока он пытался сообразить, что это было, молния ещё раз озарила его вспышкой.
На деле всё было просто: батя, Петро Павлович, на днях только подправил плетень, – соседская коза Нюська очень уж откровенно и задумчиво посматривала через невысокую изгородь, совсем не скрывала своего желания отведать раннюю капусту в огороде у Полуниных… Наташке стало жалко батиного труда, и она, не раздумывая, гневно стукнула пьяного мужика – прямо между глаз – новым и крепким держаком от мотыги.
Тимофей успел подхватить дружка:
- Сёмка, нам пора.
Глубокой ночью Тимофей пошарил рукой в постели, – хотел разбудить Варьку и отругать её за то, что не догадалась поставить на столик рядом с кроватью графинчик с квасом… Варьки не было. Непреодолимое желание утолить жажду всё же заставило Тимофея подняться и выйти во двор… Хорошо, что на срубе колодца стояло ведро с водой. Тимофей долго пил, – прямо из ведра. И вдруг прислушался: из летней кухни доносились негромкие, очень сладкие стоны и вскрики. Тимоха встряхнул головой: нет, не показалось… Приоткрыл дверь. В темноте не сразу рассмотрел Варьку, – скорее, угадал, узнал её громкий и требовательный шёпот…
Сёмка оглянулся на скрип двери. Не спеша, будто нехотя, поднялся. Натянул портки. В голосе – небрежная усмешка:
- И не спится тебе, Тимоха! – Щелчком выбил из пачки дорогую папиросу: – Закуришь?
Тимофей, пошатываясь, вышел из летней кухни. Вылил на голову ведро холодной воды, но так и не протрезвел.
Хорошо, – батя с матерью уже второй день у кума, в городе, гостили.
Утром раскрасневшаяся Варвара собрала на стол. Сёмка, как ни в чём не бывало, уселся завтракать. Ухмыльнулся:
- Щи-то пересоленные у твоей Варюхи. Ты, Тимоха, поучи её, – солить-то.
После завтрака пошёл запрягать свою Рыжуху. Кивнул Тимофею:
- Свидимся. Да ладно тебе, Тимоха. Не строй такую обиженную и мрачную харю. Не убыло от твоей Варьки. Она у тебя вон какая… здоровущая: вполне целый бублик можно съесть, пока её обойдёшь.
После Сёмкиного отъезда Тимофей зашёл в летнюю кухню. Варвара убирала со стола. Тимоха облокотился о дверной косяк, какое-то время молча смотрел на Варьку. Наконец, поинтересовался:
- Сказать мне… ничего не хочешь?
- А что тебе сказать?
-Тогда меня слушай: собирай своё… свои… собирай свои юбки… банки и склянки с помадой и пудрой и дуй к отцу с матерью. Чтоб я тебя не видел.
Варька улыбнулась:
- И не подумаю. Я венчаная мужняя жена. С чего это я должна брошенкой остаться и позориться, – перед всем посёлком!
-Ну, и бессовестная ты, Варвара!..
- А ты у нас святой. По Наташке Полуниной исстрадался весь, – это ничего?
- Что ж ты сравниваешь! Ты же с другом моим… в чём мать родила, целую ночь кувыркалась в летней кухне!
Варюха лениво повела плечами:
- Показалось тебе, Тимоша. Понял?.. Спьяну показалось, – ты же лыка не вязал, как вы с Семёном с берега вернулись.
- Сам соберу твои тряпки и банки… и за калитку выброшу, если не уйдёшь.
Варвара окинула Тимофея медленным взглядом:
- Дурак ты, Тимоша. Ты же на мне не за тем женился, чтоб… банки мои за калитку выбрасывать. К Наташке-то передумал сватов засылать?.. Куда и делась любовь! Рассудил тогда, что к вашим торговым делам я больше подхожу.
- Так уж и ты, – усмехнулся Тимофей.
- Я, – кивнула Варька. – Без меня – шиш бы ты увидел деньги моего бати. А новую хлебную лавку вы на что строите, забыл?.. Ну, так отец твой тебе напомнит… если я скажу ему про то, как ты со мною обходишься. И про то, как ты пьянствовал с дружком своим, пока они, батя с маманей, у кума в городе гостевали. А тебе, Тимоша, никто не поверит. Привиделось тебе. Ты больше пей, – ещё не то покажется.
Тимофей махнул рукой. Солнце уже поднялось, а лавка закрыта. Не узнал бы батя…
… А к исходу вторых суток в шахте рванул рудничный газ. Мальчишки-лампоносы развешивали по штреку лампы. Васютка Егорушкин потянулся с лампой под самую кровлю, и Полунин успел заметить, что вокруг пламени чуть колышется голубоватое сияние. Сергей на секунду замер: сияние это означало, что под кровлей скопился гремучий газ. Васютка собрался увеличить пламя, и вдруг – устал, видно, мальчонка, не удержал в руках лампу… Сергей отшвырнул Васютку, и в ту же секунду прогремел взрыв.
Очнулся Сергей в кромешной темноте. Никогда такую не видел, чтоб вообще, – беспроглядная. И дышать было тяжело. По голосам понял, что рядом с ним Фёдор Устинов и Алексей Харламов. Приподнялся, на ощупь определил, как низко нависла кровля. И вокруг, на вытянутую руку, – глыбы породы.
- Живой, Серёга? – прикоснулся к его плечу Алёха. – Завалило нас.
- Догадался уж. Обушок хоть один есть?
- Целых два. Да толку с них! Ударишь по породе – совсем рухнет кровля.
Пыли стояло столько, что нельзя было вдохнуть полной грудью. У Сергея больно застучало в висках: Наташка!.. А вдруг не успею сказать ей… Не успею сказать, что люблю… чтоб не уходила к своим…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»