В составе «Атласских львов» четыре бельгийца!
В XXI веке сборная Марокко очень долго не могла пробиться на чемпионат мира. Серия длилась два десятка лет – с 98-го года. «Атласские львы» покончили с черной полосой 11 ноября 2017-го. Набиль Дирар и Мехди Бенатия забили в решающем выездном матче со сборной Кот-д′Ивуара в Абиджане, и марокканская команда получила путевку в Россию. Радость обуяла марокканских фанатов на фоне столь длительного ожидания, они высыпали на улицы и устроили беспорядки и погромы… в Брюсселе!
Это был вечер субботы. Толпа столкнулась с полицией, начались поджоги автомобилей, попутно марокканцы крушили витрины магазинов в центре города. Полиция применила водометы перед городской биржей. Двадцать два полицейских получили повреждения.
Больше всего пострадал малый бизнес. Витринные стекла не были рассчитаны на безудержную радость марокканцев, как и городские рекламные и информационные стенды. В ряде случаев дело не ограничилось разбитыми стеклами. Оказываясь внутри магазинов и других общественных заведений, марокканцы сворачивали и громили там все, что попадалось под руки или под ноги.
По данным полиции, на улицы Брюсселя в тот вечер вышли полторы тысячи болельщиков сборной Марокко, и триста из них поучаствовали в беспорядках.
«Такие события [как выход сборной Марокко на ЧМ-2018] используются в качестве предлога для безрассудного поведения и неприемлемых поступков, агрессии. В этом заключается основная проблема.
Совместное проживание подразумевает уважение – в том числе и к полиции, которая день и ночь служит ради нашей безопасности», – сетовал тогда министр внутренних дел Бельгии Жан Жамбон.
Похожая ситуация наблюдалась и в соседних Нидерландах. Большие группы болельщиков из Марокко или голландцев с марокканскими корнями захотели на улице отпраздновать первое за двадцать лет попадание на чемпионат мира. Кое-где это перетекло в конфликты. Полицейский отдел Гааги сообщал, что фанаты швырялись разной всячиной в офицеров. Роттердамские марокканцы решили не отрываться на полиции – они просто жгли красные и зеленые файеры, плясали с флагами арабской страны и ритмично улюлюкали.
Откуда в Бельгии почти полмиллиона марокканцев? Начало: Первая мировая война, участие марокканцев в боях против немцев
Можно сказать, что Брюсселю тогда повезло и город еще легко отделался – потому что в городе гораздо больше марокканцев, чем вышло на улицы. Такая обширная диаспора – следствие интенсивного притока мигрантов-рабочих, наблюдавшегося в 1960-х и 1970-х годах. По многим оценкам, марокканцы – крупнейшая этническая группа трудовых иммигрантов в Бельгии.
С детализированной точностью установить количество бельгийцев-марокканцев нельзя, поскольку в европейском королевстве не ведется статистика этнической принадлежности. Оценки разнятся, но можно утверждать, что в стране не менее 430 тысяч жителей марокканского происхождения. Почти половина из них проживает в Брюсселе. Множество марокканцев сосредоточено также в Антверпене, Мехелене и Вилворде (недалеко от столицы королевства). Подавляющее большинство марокканцев имеет бельгийское подданство. Но не все в полной мере отождествляют себя с Бельгией.
Первые выходцы из Марокко появились в королевстве еще в период между Первой и Второй мировыми войнами. Те марокканцы попали в Бельгию из соседней Франции.
Дело в том, что в первой половине XX века территория нынешнего Марокко была затейливым образом разделена на ряд частей с разной юрисдикцией.
Две относительно узких, но все равно немалых по площади полосы земли находились в ведении Испании. Одна из них занимала северную прибрежную оконечность Марокко. Это земли берберов из племени Риф, включая крупный город Тетуан и местности, прилегающие к побережью Средиземного моря, а также и у Атлантики – к западу от Гибралтарского пролива. Другая подконтрольная Испании полоса располагалась, напротив, на самом юге. Эта земля тогда называлась Кабо Хуби и представляла собой территорию, уходящую вглубь Африки от мыса Юби. Оплотом властей там был город Вилья-Бенс, который позже предсказуемо лишился испанского названия и сейчас известен как Тарфая. Тарфая может считаться самым южным городом современного Марокко – при условии, что вы не признаете претензии королевства на Западную Сахару. А еще город известен благодаря авиационному ралли Тулуза – Тарфая. Это гонка вдоль северо-западного побережья Африки, что-то близкое к рейду Париж – Дакар, только участвуют не наземные экипажи, а пилоты и самолеты. Впрочем, Тарфая служит конечным пунктом состязания не каждый год. Также испанцам принадлежал Ифни – город-анклав на Атлантическом побережье Марокко.
Еще одну обособленную часть территории представлял собой Танжер. Этот крупный портовый город на берегу Гибралтарского пролива и прилегающее к нему водное пространство были признаны международной зоной. В 1923 году Франция, Великобритания и Испания закрепили конвенцию об особом положении Танжера, наделяя его демилитаризованным и нейтральным статусом. Но фактически городом ведали правительства трех указанных европейских держав. В последующие годы к ним формально присоединились также Италия, Португалия и Бельгия.
Танжер
Но большую часть современного Марокко в первой половине XX века занимал французский протекторат. К нему относилось все, кроме двух испанских полос, Ифни и Танжера. Французский протекторат простирался от Уджды на северо-востоке до реки Драа на юге, включая в себя почти всю территорию современного Марокко. В этом свете не было ничего удивительного в том, что во время Первой мировой войны на французской стороне сражались 30 тысяч солдат из Марокко.
Бельгия врезалась в историю и культуру как один из театров той беспрецедентной войны. Именно у бельгийского города Ипр немцы впервые применили химическое оружие против англо-французских сил – и с того момента использованное отравляющее вещество обрело название «иприт». Именно потерям на бельгийском фронте канадский полевой хирург Джон Маккрей посвятил свое проникновенное стихотворение «В полях Фландрии», в котором описываются маки, окружающие бесчисленные ряды солдатских могил.
In Flanders fields the poppies blow
Between the crosses, row on row,
That mark our place; and in the sky
The larks, still bravely singing, fly
Scarce heard amid the guns below.
We are the Dead. Short days ago
We lived, felt dawn, saw sunset glow,
Loved and were loved, and now we lie
In Flanders fields.
Вы наверняка замечали, как каждый год в Англии по случаю Дня поминовения на футболках игроков АПЛ появляются рисунки в виде красных маков – этот символ не появился бы, если бы не события на бельгийском фронте. Да что там, даже в попсовом фильме «Чудо-женщина» альфа-героиня Галь Гадот и (в меньшей степени) персонаж Криса Пайна отвешивают тумаков немцам именно в Бельгии. С той же целью во Фландрию занесло и марокканцев.
Состоявшие на французской службе части Марокканской дивизии с ноября 1914 года дислоцировались в Бельгии. Вторая бригада сражалась на канале Ипр-Изер, а седьмая бригада – на высоте 60 в Зиннебеке, позже – на правом берегу Изера, у Ломбардзейде и Ньивпорта. Павшие марокканские солдаты разбросаны по кладбищам для французов… Но кое-кто из них, конечно, выжил.
Марокканцы помогали Бельгии наращивать добычу в шахтах как дешевая рабочая сила. И снова участвовали в войне против немцев
Ужасная война закончилась, и в 1920-х годах нахлынула первая крупная волна рабочих-мигрантов из Магриба. Огромная часть Северной Африки на тот момент все еще контролировалась Францией. Выходцы из Алжира и Марокко приезжали в европейскую метрополию, а дальше какая-то их часть пересекала бельгийскую границу. После Первой мировой войны в горнодобывающей промышленности начался этап восстановления и роста. Вот только коренным бельгийцам все меньше и меньше хотелось браться за такую работу. Работодатели поняли, что проще нанимать трудящихся-иностранцев. В дополнение к выходцам из Восточной Европы – полякам, балканцам, чехам и русским – таковыми стали и приезжие из Магриба. Последних нанимали во Франции, преимущественно в северной ее части. На самом деле французское законодательство воспрещало вывозить рабочих магрибского происхождения, но вовлеченных в этот бизнес дельцов закон не сдерживал. Уже в 1920-х годах сотни мигрантов из Северной Африки трудились в шахтах на территории Бельгии – в первую очередь это касалось угольного бассейна в регионе Боринаж и окрестностей Льежа.
Число приезжих нарастало стремительно. Сохранилась статистика ведомства, отвечавшего за контроль над работой шахт в Бельгии: если в конце 1923 года было запротоколировано участие 3651 выходца из Северной Африки, то в 1927-м их стало более 23 тысяч. Более чем шестикратное увеличение за неполных четыре года!
Впрочем, в период между двумя мировыми войнами была и более интенсивная миграция, чем из Марокко – из Алжира. К тому же в середине 1920-х в Бельгии произошел экономический спад. А в 1929-м, когда наметился новый пик миграции, мир был потрясен обвалом фондового рынка. На какое-то время присутствие африканцев на рынке рабочей силы в Бельгии сократилось. Большинство мигрантов из Магриба отличала высокая мобильность – эти люди зачастую колесили по свету в одиночку и потому в случае снижения экономической активности в стране могли оперативно отправляться в другое место.
Жизнь марокканцев вообще никак нельзя было назвать сладкой, и суть ее сводилась исключительно к поиску доходов. Цель состояла в том, чтобы заработать как можно больше денег за короткий срок в Бельгии, а после этого направиться в другое место в границах королевства, вернуться во Францию или на родину. Многие даже пытались сочетать работу в бельгийских шахтах с ведением сельского хозяйства у себя в Африке.
Эмигрировали исключительно мужчины. И около восьмидесяти процентов из них были неженатыми. Если даже марокканец уже обзавелся женой, в Европу на заработки он ее с собой не брал. Кроме того, традиционный уклад жизни запрещал женщинам выезжать вместе с супругом в подобных ситуациях.
Выходцы из Магриба были плохо образованы. Даже расписаться мог от силы каждый пятый. Разумеется, таких соискателей в Бельгии охотно набирали на самую тяжелую и наиболее опасную работу. Оплата тоже оставляла желать лучшего. Марокканец получал от 21 до 25 франков за день, в то время как коренной бельгиец – 28-30. При этом африканцы чаще работали в сверхурочное время.
Мигранты пользовались съемным жильем. По части гигиены, комфорта и безопасности там все было плохо. Известно, в частности, что в 1925 году четверо выходцев из Магриба умерли от удушья в лачуге, которую они снимали в валлонском городке Шатле. Гипотетически для избавления от всех описанных тягот можно было бы обращаться в профсоюзы. Но африканцы предпочитали этого не делать, опасаясь высылки из Бельгии. Зато их нередко использовали в качестве штрейкбрехеров, нанимая на работу во время забастовок и стачек.
Неприязнь со стороны местного населения была ощутимой. Выходцев из Северной Африки презрительно называли «сарацинами». В одном из профсоюзных отчетов 1924 года говорилось: «Они вечно грязные, плохо вымытые, дурно одетые. Это вспыльчивые, бесчестные, завистливые и вероломные люди. У них всегда где-то припрятан нож, и в случае стычки они достают его, не колеблясь, хотя сами же часто и провоцируют эти конфликты. Местные по отношению к ним настроены совершенно враждебно». Предпосылок для улучшения ситуации не было – африканцы практически не владели французским, а потому не налаживали контактов с коренными бельгийцами.
Хотя в те годы рабочие из Магриба были склонны к быстрой перемене мест, кое-кто из них все-таки оседал в Бельгии. Так, в 17-тысячном на тот момент поселке Шатлино успели побывать 1993 мигранта за период с 1920-го по 1932-й. И пятеро из них стали мужьями местных женщин.
Наплыв марокканцев вскоре был отмечен на официальном уровне: в 1930 году Бельгия и Марокко заключили первое двустороннее соглашение, которое касалось компенсаций, связанных с несчастными случаями на производствах. Условия договора затронули шесть тысяч человек.
Когда разразилась Вторая мировая война, перспектива очутиться в зоне боевых действий отпугнула многих. Мигранты предпочли возвращаться в Африку. Но связь Бельгии и Марокко не оборвалась. Французская армия вновь оказалась противником немецких сил. В мае 1940 года, на момент вторжения Вермахта, в Бельгии уже находились военнослужащие-марокканцы. Легкие всадники-спаги участвовали в операциях в Арденнах в составе французской кавалерии.
14-15 мая состоялась так называемая битва при зазоре у Жамблу. Равнинная местность в средней части Бельгии выглядела удобным естественным маршрутом для вторжения нацистов, располагаясь между индустриальным регионом в Северной Франции и промышленным Рейнско-Рурским бассейном в Германии. А горный хребет, тянущийся с северо-востока на юго-запад через район валлонского городка Жамблу, образует водораздел, близ которого находится так называемое ущелье Жамблу. Естественных препятствий для продвижения войск здесь мало. Задачей противников Вермахта было прикрыть этот зазор – «дыру у Жамблу».
В битве участвовала 1-я марокканская дивизия, состоявшая преимущественно из мужчин из Марракеша и Мекнеса. Французская армия добилась победы и остановила наступление нацистов. Это было единственное поражение Вермахта в мае 1940 года. Впрочем, оно не привело к каким-либо важным в военном плане результатам, поскольку немцы совершили прорыв в Арденнах.
14-15 мая марокканские стрелковые полки потеряли от двадцати до пятидесяти процентов личного состава. Павшие солдаты-африканцы погребены на французском военном кладбище в бельгийской деревне Шастр. Большинство надгробий там – христианские, но среди крестов можно заметить оформленные в магрибском стиле плиты с арабскими надписями.
Усиление миграционного потока: официальный договор между странами о рабочей силе. Разрешили перевозить целые семьи – и теперь марокканцы рождаются в самой Бельгии
После Второй мировой войны бельгийская экономика стала расти очень быстро. Наступили Trente Glorieuses – «Славные тридцать лет». Следовательно, возрастала и потребность в рабочей силе, в особенности это касалось добывающей отрасли. Местное население не удовлетворяло формировавшийся спрос. Развитие соседних стран пошло по схожему пути, они уже не предоставляли бельгийской промышленности рабочую силу, как бывало раньше. Поэтому в 1946 году Бельгия заключила договор с Италией о вербовке горняков. Но в 1956-м произошла ужасающая катастрофа на шахте в Марсинелле, рядом с Шарлеруа.
Утром 8 августа шахтер Антонио Янетта собирался поместить заполненную углем тележку в клетку лифта на глубине 975 метров. Итальянец не знал, что на том уровне подъемник не должен был останавливаться. Действия Янетты и неисправность кулачка в лифте привели к отрыву балки на погрузочной площадке. Оборвались телефонные провода, два высоковольтных кабеля и линии, по которым к оборудованию под землей поступали масло и сжатый воздух. В результате почти мгновенно вспыхнул сильный пожар. Система вентиляции позволяла токсичным газам распространяться по другим шахтным стволам. Погибли в общей сложности 262 человека, среди них, помимо прочих, были 136 итальянцев и 95 бельгийцев.
Итальянское правительство отказалось от дальнейшего сотрудничества. Затем Бельгия заключила соглашения с Испанией, Грецией и Марокко.
Африканское королевство в середине 1950-х обрело независимость от Франции, но испытывало трудности одновременно и в экономическом, и в социальном, и в политическом планах. Население постоянно увеличивалось, и стагнирующая экономика не могла обеспечить людей работой, а сельское хозяйство было не в состоянии производить достаточно продовольствия, чтобы прокормить их. Кроме того, марокканское правительство не возражало против исхода из страны представителей бербероязычных меньшинств, зачастую склонных к волнениям.
18 февраля 1964 года Бельгия заключила соглашение с Марокко. Однако к тому моменту в европейском королевстве уже были марокканские гастарбайтеры. Спрос на шахтеров был настолько велик, что законодательные нормы сознательно игнорировались. Для примера, многие работники приезжали в Бельгию по туристической визе, а легализацией трудового статуса озадачивались позднее. Соглашение 1964 года служило в первую очередь для того, что упорядочить миграционный поток.
Это не сработало в полной мере. Легализация была трудоемкой, поэтому стихийная миграция все еще была массовой. Так или иначе, в Бельгию прибыли десятки тысяч марокканцев. Если в 1960 году в королевстве был зарегистрирован 461 марокканец, то в 1974-м – 40 тысяч. Сказывался и естественный прирост: уже в 1971 году каждый пятый представитель марокканской диаспоры был уроженцем Бельгии.
В этот исторический период бельгийские власти способствовали тому, чтобы африканцы перевозили вслед за собой семьи. Предполагалось за счет этого привязать рабочую силу к регионам производства. Это было особенно актуально, поскольку промышленный и горнодобывающий секторы в соседних странах предлагали более высокую зарплату и переманивали трудящихся. В то время также стали проявляться демографические последствия снижения рождаемости в королевстве, особенно в Валлонии. Иммиграция была призвана противодействовать этому. 13-я статья договора, заключенного в 1964 году, предусматривала, что гастарбайтеру, проработавшему в Бельгии не менее трех месяцев и имевшему подходящее жилье, разрешалось привезти свою жену и несовершеннолетних детей. Более поздний королевский указ даже предусматривал, что правительство может взять на себя половину дорожных расходов при условии, что в семье уже есть по меньшей мере трое несовершеннолетних детей.
Доля женщин в бельгийско-марокканском населении с 1960 года неуклонно росла. В 1961-м на 100 марокканских мужчин приходилось 42 женщины. Десятью годами позже это соотношение стало таким: 61,5 на 100. В начале 80-х на 100 мужчин приходилось уже 80 женщин-марокканок, а в 2009-м – 94.
Осенью 1973 года на Ближнем Востоке разразилась война Судного дня. Египет и Сирия не хотели мириться с территориальными потерями по итогам Шестидневной войны 1967-го и подготовили нападение на Израиль. Непосредственно в Йом-Кипур – десятый день месяца тишрей, когда религиозные иудеи традиционно не работают, посвящая себя посту и покаянию, – египетские силы провели операцию «Бадр»: массово пересекли Суэцкий канал и ринулись на Синайский полуостров. Сирийские военные атаковали израильские позиции на Голанских высотах. Израиль, впрочем, перехватил инициативу довольно-таки быстро. Арабы не добились успеха на полях сражений, но важным следствием войны стал нефтяной кризис 1973 года. 17 октября члены ОАПЕК, а также Египет и Сирия заявили, что не будут больше поставлять нефть западным странам, поддержавшим Израиль в ходе конфликта.
Кризис негативно повлиял на промышленность в Европе, и набор марокканцев-гастарбайтеров прекратился. Однако марокканское сообщество в Бельгии продолжало расти. Во-первых, уже осевшие в Бенилюксе выходцы из Африки стремились следом проторять дорожки для своих родственников. А во-вторых, семьи продолжали заводить детей, и таким образом сообщество получало естественный прирост за счет нового поколения марокканцев – тех, кто рождался непосредственно в Бельгии. Если оценивать диаспору по состоянию на настоящий момент, то более половины бельгийских марокканцев родились уже в Европе.
В воскресенье сборная Марокко обыграла Бельгию на чемпионате мира (2:0). У африканцев состав такой, что называть их африканцами можно скорее номинально. Огромная часть игроков сборной Марокко появилась на свет за пределами этой страны. И бельгийцев среди них немало. Селим Амалла воспитывался в детских командах «Монса» и «Андерлехта». Анасс Зарури родился в Мехелене и выступал за молодежныем сборные Бельгии. Ильяс Шаир сделал свой первых вдох в Антверпене, но еще с юных лет стал играть за Марокко. Уроженец прилегающего к Брюсселю с севера Стромбек-Бевера Биляль Эль-Ханнус успел засветиться в младших сборных в системах обеих стран. Впрочем, игроком основы марокканской команды из этих ребят можно назвать одного лишь Амалла.
В составе сборной Бельгии этнических марокканцев на данный момент не осталось. Но никто ведь еще не забыл Маруана Феллайни и Насера Шадли, верно? Всего четыре года назад они играли и забивали на чемпионате мира в России…
Фото: Gettyimages.ru/Three Lions, Fox Photos/Hulton Archive, Keystone, Photo12/Universal Images Group; East News/AFP PHOTO / BELGA / NICOLAS MAETERLINCK; globallookpress.com/Scherl, Frank Hoermann/SVEN SIMON
