Как она получилась?
У меня три любимые фотографии (из своих собственных). Первая - «Отдыхающий клоун». Я о ней рассказал в триллере «Чем хорош Нью-Йорк».
Расскажу о второй, сделанной недалеко от армянского села Воскепар 5-го мая 1991 года близ армяно-азербайджанской границы. Там были взяты в плен и отправлены в азербайджанские тюрьмы ополченцы села Воскепар. Многие так и не вернулись домой.
Этот кадр я увидел сразу как только мы выехали из-за поворота. Я попросил водителя «козла» остановиться примерно в 50 метрах от лежащих людей, догадываясь, что возникнут проблемы. Ещё в машине поставил нужный объектив (180/2,8), выставил параметры экспозиции, примерное расстояние (автофокуса-то ещё не было) и, когда вылез, сразу нажал на кнопку. Благодаря тому, что мы приехали на машине командира дивизии, десантники не открыли в нашу сторону огонь. Командир взвода бежал ко мне и орал, что пристрелит нас на месте, и если бы не адъютант комдива, то камеры, как минимум, я лишился бы точно.
История снимка интересна не количеством продаж - а их было более 80-ти только за первые две недели - а тем, что снимок получился вопреки всякой фотографической логике.
Я его не должен был снять. Потому что я патологически ленивый фотограф.
Началось со звонка нашего оператора Сергея мне домой 3-го мая в 7 часов утра: «Привет, слушай, ты сейчас летишь в Гянджу в 104 дивизию ВДВ на самолёте командующего из Чкаловска, самолёт в 8.30».
Я накануне прилетел из Южно-Сахалинска, и у меня в мозгах девять часовых поясов выясняли, какой сегодня главный.
- Я не могу даже встать, а не только собраться. Серёжа, имей совесть! И у меня кажется глючит камера, - сказал я в трубку.
Серёжа на другом конце трубки встал на колени: «Я тебя умоляю; никого нет: Роман П. в Новгороде, Гор-ский неизвестно где – посылать некого, а мы чудом получили добро через «Советскую Россию». У тебя же две камеры. Проси что хочешь, но слетай туда по-быстрому».
Слетай!? Как будто это в булочную за хлебом слетать! В полной уверенности, что никуда не улечу – за час десять надо собраться, поймать машину и доехать до Чкаловского аэродрома – побрёл набивать кофр. Жене сказал, что часа через три вернусь.
На улице мелкий дождь. Дербеневская набережная пустая, машины все мимо. Чтобы совесть перед стоящим на коленях Серёжей была чиста, держу поднятой руку – останавливается «копейка». Мятый жизнью мужичок соглашается везти и говорит, что доедет за 45 минут. И доехал, но при этом вывернул меня наизнанку.
На КПП аэродрома меня ждёт видео-оператор Боря Смирнов (27 лет, примерно 90 кг, рост 170), я его вижу первый раз - он у нас новенький. Солдатики открывают шлагбаум, и мы бегом несемся к контрольной вышке. Самолет как раз начинает рулёжку. Провожающие офицеры, машут фуражками и приглашают нас на выход. Тю-тю, Вася… Те, кто знает про журналистов, информированы, что военные их не любят и не ждут. Но тут не знаю, чем Серёжа смазал систему, но Ту-134 остановился, из дверцы выбросили металлический трап и нам махнули рукой.
Что скажете - я, ведь, не должен был улететь в Гянджу!
Долетели. Приехали в казармы дивизии, жара за тридцать, и мы падаем в этом мареве на выделенные койки. Мои часовые пояса требуют сна, оператор Боря требует обеда. Но прежде, чем уснуть, я на автопилоте иду выяснять, как мы будем действовать дальше. Сорокин, заместитель командующего, говорит, что лично разбудит нас в 6 часов и доставит на точку. Я ему не верю, но спать надо немедленно, или мне кирдык. Боря достаёт колбасу и булочку из недр своего рюкзака, а я ныряю в койку и отрубаюсь.
Я не должен был проснуться в семь - я всегда сплю до полудня! Но просыпаюсь в семь от тишины, даже птицы умерли от жары. Вокруг никого, на плацу ни одного бойца. Бужу Борю – давай на выход. Боря предлагает оставить вещи и пойти налегке. Хватаю все наши шмотки и выхожу из казармы. Стоит дежурный офицер, спрашиваем, где командующий? Офицер говорит, что командующий приказал нас хорошо покормить и отвести в красный уголок ждать его появления, Боря тут же направляется в столовую. Я чую какой-то подвох и стою у крыльца; думаю – что делать дальше, а есть уже хочется и очень – идти или нет? Зову Борю. Он недовольно возвращается, ворчит, что надо нормально питаться, а офицер продолжает настаивать на столовой. Но мы всё-таки идём к штабу.
У штаба стоит «Волга» и в неё садится командующий и комдив. Я бегу наперерез и кричу, чтобы взяли нас. Замкомдива делает вид, что он собирался заехать за нами в казарму и приказывает адъютанту посадить нас к себе в машину. Спрашиваю куда едем – секрет, все молчат. Приезжаем на аэродром – в вертолеты идёт погрузка десантников.
Я не должен был попасть в вертолёт с десантниками!
Летим вместе с генералами, куда – секрет. Через три с половиной часа высаживаемся неизвестно где. Солдатики сразу убегают, а нам приказ ждать. Чего – непонятно.
Ждем до вечера, прячась от пекла под каким-то кустом. Мне очень хочется спать, а Боря всё время ест. На ночь нас запихивают в армейскую палатку. Утром новый приказ – ждать. Ждём: час, три, пять.
Солнце как в Африке, только хуже – мы-то в амуниции. Сидеть невозможно – только лежать – сил от жары не осталось даже на поболтать. В три часа дня с трудом отрываю голову от земли и вижу, что куда-то бежит адъютант. Идти никуда не хочу, думаю минуты две, но поднимаю бренное тело и плетусь за офицером. Боря дремлет в тени после перекуса. Командующий, Сорокин и офицеры штаба стоят и смотрят куда-то в бинокли. Спрашиваю Сорокина, что, мол, происходит. Да, ничего, - говорит он.
Со стороны гор летит Ми-8. - Армянский, - определяет Сорокин.
Навстречу Ми-8 летят два «крокодила» Ми-24. Пытаются посадить его – тот поворачивает назад.
– Сбить его на..й, - кричит какой-то полковник авиа-наводчику. Тот делает вид, что передаёт приказ, но сам даже не нажимает гашетку рации.
- Что же они не сбивают, уйдёт же, - орёт полковник, но «крокодилы» разворачиваются и уходят на базу.
Жарко, хочется лечь, но офицеры продолжают смотреть в какую-то точку, и я начинаю приставать к Сорокину, чтобы он направил нас туда.
- Там ничего не происходит, - повторяет Сорокин, но я продолжаю ныть.
- Ладно, старлей, подкинь корреспондентов на моей машине, только присмотри там за ними, - отдаёт он приказ ординарцу. И мы залезаем на заднее сиденье «козла», хотя Боря ворчит, что это глупая затея.
Комдив не должен был разрешать поездку – он же не идиот?
Едем минут пятнадцать, поворачиваем из-за холма на прямую дорогу … и я вижу этот кадр.
P.S. Судьба армян, которые были переданы азербайджанской стороне, трагична: практически все погибли при неизвестных обстоятельствах. Родственники до сих пор разыскивают какие-либо сведения о них.
P.P.S. В вертолёте, который собирались сбить, в тот момент летел мой друг и оператор нашего агентства Володя Ф-в. Слава Богу, у лейтенанта авиа-наводчика мозгов оказалось больше, чем у его командира.