Чемпионат по футболу - праздник спорта и мира. Но ЧМ-2022 в Катаре, помимо всего прочего, стал триггером протестного движения в Иране. Волнения в Иране начались ещё в сентябре, после смерти в полицейском участке 22-летней Махсы Амини, и не прекращаются до сих пор, вспыхивая то в одном городе, то в другом. Хотя беспорядки в Иране с 2009 г. происходят регулярно, полиция и басиджи (ополченцы, подчиняющиеся Корпусу стражей исламской революции) подавляют их довольно легко. Но нынешние выступления беспрецедентны как по длительности, так и по ожесточённости: за два с половиной месяца погибло от 200 до 450 протестующих и не менее 60 полицейских и басиджей. Выходят на улицы и бастуют студенты, рабочие-нефтяники, врачи, учителя, торговцы, спортсмены и артисты. В городе Секкез была перестрелка между военнослужащими и стражами исламской революции; в Захедане для подавления бунта использовались боевые вертолёты; небольшой азербайджанский город Ошневие несколько дней удерживался восставшим населением; в городе Хомейн толпа сожгла дом основателя Исламской республики аятоллы Хомейни. Всё это говорит о массовом неприятии правящего режима значительными группами населения – жителями крупных городов, женщинами, национальными и религиозными меньшинствами (особенно ожесточённые столкновения с жертвами проходят в Курдистане, откуда родом погибшая Амини, Иранском Азербайджане и в суннитском Белуджистане).
В этой наэлектризованной, пропитанной кровью, отчаянием и надеждами обстановке участие сборной Ирана в ЧМ-2022 не могло не вызвать дополнительной напряжённости. Сначала начались проблемы с болельщиками: если часть из них приехала в Доху, чтобы поболеть за свою команду, то другие – для того, чтобы протестовать против режима за пределами досягаемости полиции и басиджей. Катарская полиция не пускала на стадионы и в фан-зоны иранских болельщиков в футболках с антиправительственными лозунгами.
Перед матчем игрок иранской сборной Алиреза Джаханбахш предупреждал, что команда может отказаться от исполнения гимна своей страны в знак солидарности с пострадавшими в ходе протестов – и они действительно отказались. Этот скандальный эпизод показало телевидение всему миру, и можно себе представить реакцию на него в Иране.
С главными врагами исламского режима, американцами, иранские футболисты играли крайне вяло – по мнению ряда наблюдателей, это была своего рода демонстрация. После проигрыша капитан сборной Ирана Эхсан Хаджсафи заявил, что игрокам не до футбола, поскольку люди в его родной стране несчастны.
А дальше началось неожиданное: в городах Ирана тысячи людей вышли на улицы, чтобы отпраздновать… поражение собственной команды! Это было, наверное, самое странное празднование по поводу спортивного события в истории мирового спорта. Празднование поражения спровоцировало новые столкновения, в ходе которых был застрелен 27-летний Мехран Самак, сигналивший в своём автомобиле в поддержку протестующих.
Реакция иранцев на поражение в Катаре потрясла не только мировую общественность, но и правящие круги Ирана. Там стали понимать, сколь глубока ненависть к режиму, и какие большие группы населения она охватывает.
Против режима яростно выступила Фарида Морадхани, племянница самого рахбара - духовного лидера Ирана Али Хаменеи. Она призвала правительства всего мира разорвать все отношения с Ираном – и была арестована. «Иранцы находятся в состоянии войны с теми, кто поддерживает иранские власти», - заявила она. Министр культуры Ирана Али Лариджани, представитель видного ультраконсервативного клана, потребовал пересмотреть закон о ношении хиджаба и заявил, что протесты имеют глубокие корни, а не являются «результатом действий США» или «израильского заговора». Великий аятолла Асадолла Баят-Занджани, депутат парламента и лидер Ассоциации воинствующего духовенства, заявил, что нынешний иранский режим не имеет ничего общего с исламом. Авторитетный богослов Мохаггег Дамад, глава Группы исламских исследований Академии наук, обвинил правоохранительные органы Ирана в насилии.
И режим дрогнул. Генпрокурор Мохаммад Джафар Монтазери заявил, что полиция нравов будет упразднена, а закон об обязательном ношении головного платка для женщин может быть пересмотрен. Это подтвердил президент Ирана Ибрагим Раиси, призвавший к «широкой общественной дискуссии» и сказавший, что «принципы конституции и ценности Ирана - ислам, независимость и свобода - неизменны, но допускается изменить методы их реализации».
Полиция нравов уже исчезла с улиц иранских городов. Но уступки режима вряд ли приведут к затуханию протестов. Если бы выступления иранцев были связаны с какими-либо конкретными действиями (или бездействием) властей, вызывающими недовольство (например, рост цен или какой-то непопулярный закон), то иранцы могли бы успокоиться. Но в Иране ситуация принципиально другая: протестующие выступают против режима как такового, против самих принципов, на которых построена Исламская республика. Демонстранты скандируют «Смерть режиму!», «Долой диктатуру!», «Хаменеи – убийца!», и «Бесстыдное исламское государство». Бунтующие женщины кричат полицейским и басиджам: «Мы – свободные женщины, это вы – шлюхи!».
Кроме того, властям придётся объяснять, что, если закон о хиджабе не столь важен, а без полиции нравов можно обойтись, почему сотни людей погибли и тысячи были арестованы, выступая против них.
Протестующие хотят смести всё государственное устройство Ирана. И любые уступки со стороны режима они воспримут только как признак слабости. Другое дело, что в оппозиции нет единства: крупнейшие подпольные движения, «моджахедины» и монархисты, курдские левые партизаны и белуджские подпольщики-сунниты, азербайджанские националисты и арабские сепаратисты Хузестана видят будущее устройство Ирана по-разному, и их объединяет лишь общая ненависть к диктатуре.
Тот факт, что уступки со стороны режима не вызовут встречной реакции протестующих, понятно уже сейчас. После объявления о роспуске полиции нравов и пересмотре закона о хиджабе протестующие заявили о всеобщей забастовке, к которой готовы примкнуть студенты и рабочие энергетической отрасли. Стоит вспомнить, что уличная борьба именно этих социальных групп привела в 1979 г. к падению иранской монархии и установлению исламского режима.
Деятели режима, судя по всему, это хорошо понимают. МВД не подтверждает ликвидацию полиции нравов, заявления об изменении закона о хиджабе также не подтверждаются, а «стражи исламской революции» и басиджи заявляют, что не собираются извиняться перед протестующими, поскольку все они преступники.
По крайней мере, значительная часть иранской верхушки, в первую очередь силовики, готовы биться с протестующими насмерть – с полицией нравов или без неё, с законом о хиджабах или без него. Потому, что на кону стоит не какой-то закон и не существование каких-то полицейских формирований – речь идёт о существовании государственного устройства как такового. Вне которого его нынешним функционерам места не будет.
