- Привет, Васька! - задорно крикнула одна из толпившихся у магазина женщин, проходящему мимо мужчине.
- Здорово! - буркнул он и отвернувшись прибавил шага, зная, что сейчас деревенские кумушки возьмутся за него. Они такие! Только попадись им на глаза в хлебный день, когда изнемогая от ожидания, пока продуктовая машина привезёт товар, начинают разговоры, туго набитые подробностями чужих жизней.
- Ну, ты, глянь-ка! И побритый и нарядный! Куда это он?
- Да и трезвый как ни в кои года.
- А он у Скуперфильдихи колымит. А у неё не забалуешь. Небось, наобещала ему с три короба. Ага - держи карман шире! Чтоб она и заплатила?
- Что верно, то верно. Такие за копейку удавятся. И куда только деньги девает?
- Нинка, Скуперфильдиха глаз на твоего мужика положила. Ах-ха-ха!
- Он мой такой же как и твой. Я его давно выкинула. Такой алкаш, что уж лучше одной. Сколько раз его всем предлагала - никто не взял.
Василий порядочно отдалился, но по оживлению толпы понимал, что они всё ещё осуждают его.
За неделю, что он ходил к Ирке помогать по хозяйству: забор да крышу латать - узнал её лучше. И ему было неприятно слышать бабские пересуды, касающиеся этой приятной женщины.
"И ничего она не Скуперфильдиха! Много вы знаете! Эх! Пустомели! Только и умеете, что языками чесать..." - идёт Василий и про себя Ираиду защищает, Ираиду Анатольевну.
Это её по привычки и для удобства Иркой зовут, ну а за глаза - Скуперфильдихой...
"Фу, слово то какое неприятное, ведь как выдумают клуши деревенские..." - сердится Василий.
А бабы у магазина не унимаются. Никак про Ирку не могут забыть.
- Живут вдвоём с дочкой, денег немерено, а на всём экономят. - распинается тучная Клава.
- Ага, в магазин придёт, самых дешёвых леденцов возьмёт, хлеба, кильки и сахарку. До сыта не едят - Скуперфильдиха, одним словом.
- Небось, в матрац складывает, а разве с собой заберёшь? Пей и ешь, покуда рот свеж...
- Вон, девка-то еёная в одних сапогах стоптанных который год ходит, а уже невеста. Мать её в старьё рядит, перед ровесницами стыдно...
Бабам только дай за что глазом зацепиться. Засудили Ираиду. Разохались, разахались, про магазин забыли. Чужие доходы считать-то приятнее.
Ира лет десять как к ним в деревню переехала, но так своей не стала. Не болтливая, скрытная, держалась от местных на расстоянии.
Мужа не стало, когда Алёнке года четыре исполнилось. Жили они со свекровью, но видимо что-то не срослось, если мать покойного мужа от них открестилась и из жилища своего погнала, и даже маленькую внучку не пожалела.
Больше об Ираиде кроме выше написанного никто ничего не узнал за прошедшие годы.
В сельсовете Ире домик старенький бесхозный выделили, там она и поселилась. На работу взяли в детский сад.
Не любила она о себе распространятся. Всё равно же правда чужими домыслами обрастёт, и чем больше скажешь, тем больше напридумывают и приукрасят, на изнанку всё вывернут.
И подруг не завела на новом месте. Сама по себе жила. В долг никому не давала и сама никогда не просила. Никого не касалась, как могла сама по хозяйству управлялась.
Хозяйство развела немалое. Дочка - помощница подросла. Мамкин хвостик. Всюду они вместе.
Зла Ираида никому не делала, но всё равно невзлюбили тихую и экономную женщину.
Без мужской руки нелегко в деревне жить. Обратилась Ирка к местному забулдыге за помощью, а больше не к кому. Не каждая своего мужика к одинокой бабе на подмогу пустить. А Иру Бог внешностью не обидел.
Встретила Ира Ваську поддатого, вздохнула, видимо нелегко ей решение далось, и попросила с забором и крышей помочь.
- А чего бы не помочь?! Я свободен. Вот завтра приду, жди хозяюшка.
Хоть и был Василий на пьяном глазу, но обещание сдержал. И на следующий день ковырялся во дворе у женщины.
Ира сразу почувствовала, что помощничек снова на грудь принял. Но одну сторону забора поднял.
- Хорошо, на совесть Василий сделал, придраться не к чему.
- Ир, дай чекушку за работу. Сама видишь, старался очень. А завтра доделаю.
- Знаешь, что Вася, горькую не гоню и не употребляю, ни разу в жизни не пробовала и тебе не советую. И расплачиваться алкоголем не собираюсь.
Денег дам как работу всю сделаешь, а то сейчас заплачу, а потом поминай как звали. Золотые руки у тебя, а дурная голова покою не даёт.
Не стыдно тебе пить, Василий? Всё при тебе: здоровый, полноценный, а жизнь свою по ветру пустил. Совесть совсем пропил, посмотри как инвалиды за жизнь цепляются, стараются, а ты Васька... Тьфу!
Знаешь, сейчас я с тобой рассчитаюсь и не приходи больше! Ну тебя с твоей помощью. - психанула Ираида и в дом за деньгами ушла.
Василий приуныл. Как мальчишку его отчитала, да так стыдно ему стало, ведь он всегда рукастый был, и чего он взялся пить?
Нинка-то - его бывшая всегда пилила, никогда слова от неё доброго не слышал, а потом само собой получилось, начал в бутылку заглядывать, так легче упрёки жены было сносить.
Она всегда его беспутным звала, семью его неблагополучную вспоминала, родители-то его были тоже любители заложить за воротник.
- Вот, — протянула купюру Ирка помощничку, — в расчёте. Больше не приходи, а то ещё с тобой сплетен не оберёшься. Скажут, что я тебя спаиваю.
Угнулся Васька и домой побрёл. А на следующий день как стёклышко к Ирке заявился. Она в окно выглянула, а там мужик во дворе хлопочет.
В миг умелец с забором управился и крышу предложил подлатать. Ирка согласилась.
Стал Василий частым гостем у Ираиды Анатольевны. Столько дел по хозяйству накопилось за годы, что мужчины в доме не было. С выпивкой завязал, даже трактор директор совхоза ему доверил.
Кто-то радовался за Васю, кто-то сочувствовал, ибо думали, что Ираида - ведьма и присушила к себе мужика, да так сильно, что пить бросил и от неё не вылазит.
Всякое говорили, да только ничего между ними не было, хотя Василию приглянулась женщина, но он, стеснительный от природы, не решался признаться ей в своих чувствах и каждый раз находил причину заглянуть: то кран заменить, то тяпку наточить...
Ираида его не гнала, но и не подпускала. Помощь от него охотно принимала. Привыкла, а когда он не приходил, переживала.
Припозднился как-то Василий с работы, идёт и видит, что у дома Ираиды машина незнакомая стоит. Свет во всей избе горит.
Хотел было мимо пройти, но что-то его назад потянуло. Предчувствие нехорошее возникло. Ноги сами Ваську понесли. Не припомнил он, чтобы Ира про гостей говорила.
"Постучусь, да узнаю как дела?" - решил он.