Варенька сделала свой первый шаг на сцену. Перед глазами все плыло, подкашивались ноги… партнер уже подал свою реплику. Надо что-то отвечать, но что? Она не могла вспомнить ни слова. Может, и правы были педагоги, отчислив ее тогда из училища с пометкой «бездарна»?
Юная актриса растерянно посмотрела в зал, пытаясь найти там точку опоры. И вдруг — знакомое лицо. Определенно она где-то его уже видела. Но где? Тут Асенкову ударило как током: на нее пристально смотрел сам император Николай I!
Многие опасались взгляда императора — настолько он был тяжелым, что редко кто мог его выдержать. Он буквально гипнотизировал им своих подданных, и те чувствовали себя при нем неловко. Однако в частной жизни, когда государь был расслаблен, он обладал особым обаянием. Вот как сейчас, поймав взгляд Варвары, он тепло и ободряюще улыбнулся ей. И ее, наконец, прорвало… Слова вспомнились, и речь актрисы полилась, как ручей:
— Так это вы тот великий султан, у которого я имею честь быть невольницей? — говорила Варя, обращаясь почему-то в зал, к императору, хотя ее партнер стоял совсем в другой стороне. Николай поднял брови и удивленно посмотрел на нее, он не предполагал становиться участником водевиля. Зал покатился от хохота и зааплодировал. Только теперь Варенька смогла расслабиться и отыграть спектакль как надо.
— Асенкова, Асенкова! Браво, браво! — зрители не отпускали актрису со сцены. Ее дебют удался.
В тот холодный январский вечер 1835 года в Александринском театре давали водевиль «Сулейман II, или Три султанши». Это был бенефис именитого актера Ивана Сосницкого, где впервые вышла к публике его юная ученица Варвара Асенкова — пожалуй, самая таинственная актриса того времени. По количеству сплетен и небылиц вокруг своей персоны она могла сравниться разве что с самим императором.
После спектакля Варвару позвали в кабинет директора театра, где ее уже ждал император с супругой:
— Вы доставили мне сегодня истинное удовольствие, какого я давно не испытывал, — говорил Николай. — После такого удачного дебюта я ручаюсь за ваши будущие успехи на сцене.
Асенкова была смущена и лишь тихо поблагодарила.
Через несколько дней ей вручили посылку от Императорского двора — бархатную коробочку с бриллиантовыми серьгами внутри. Это был совершенно стандартный знак внимания — такие подарки обычно делали людям, чей талант желали особо отметить. Сами по себе они ни о чем неприличном не говорили, однако часто становились предметом зависти коллег по актерскому цеху.
Для Вари этот подарок от императора оказался роковым — в театре поползли разные сплетни об их тайном романе. Молодую актрису начали травить, а она в силу характера не смогла с этим до конца справиться. Воспринимала все слишком близко к сердцу. Много позже Николай Некрасов, в юности влюбленный в Асенкову, посвятит ей эти строки:
…Дышали милые черты
Счастливым детским смехом…
Но лучше б воротилась ты
Со сцены с неуспехом!
Увы, наивна ты была,
Вступая за кулисы, —
Ты благородно поняла
Призвание актрисы.
А был ли роман?
Варвара умерла рано, ей было всего 24 года. Спустя десяток лет Некрасов сочинил о ней большую поэму, где во всем клеймил ненавистного ему Николая I. Однако до наших дней дошло лишь несколько отрывков, остальное поэт по каким-то причинам уничтожил. Возможно, потому что это было просто его фантазией?
Посудите сами. С актрисами ведь не церемонились. За ними волочились, их «увозили», с ними «сходились», «приживали детей», но на них очень редко женились. Варя и сама была незаконнорожденной дочерью актрисы. Ради хлеба насущного она была вынуждена петь и танцевать в пошлых водевилях. Играть все подряд, иногда по несколько спектаклей в день. За что Асенкова постоянно подвергалась критике. Вот, например, Михаил Щепкин, будучи проездом в Александринском театре, намекал на ее неразборчивость в ролях:
…я знаю, вы ждете похвалы. Ну так утешьтесь, вы в «Полковнике старых времен» были так хороши, что гадко было смотреть.
Ее мать Александра Егоровна имела бойкий нрав и была остра на язык. Обычно административные вопросы решала за дочь именно она. Однажды она отправила императору просьбу об увеличении весьма скромного гонорара Варвары, но ей сухо ответили:
Ввиду того, что актриса Асенкова за последнее время никаких серьезных успехов не сделала, никакой прибавки к жалованью сделано быть не может.
Варя работала в театре на износ, от постоянной сырости и кулисной пыли подхватила чахотку и справиться с «самой романтичной болезнью XIX века», как и очень многие тогда, не смогла. Разве это похоже на жизнь фаворитки императора? Таким обычно доставалось все лучшее.
Асенкова ушла из этой жизни оболганная своим окружением. Да, у нее было много очень странных поклонников. Ее пытались украсть, ей кидали бомбу в карету, резали мебель в квартире, срывали спектакли, но вот ведь какая штука — доподлинно неизвестно ни об одном ее романе. Да и было ли на них у нее время?
Оболган был и император. Не учитывали те, кто распространял сплетни в своих рассказах и мемуарах, каково вообще было отношение Николая I к прелюбодеянию и с каким уважением он относился к своей супруге. После рождения седьмого ребенка врачи запретили Александре Федоровне интимные отношения, но она всегда имела возможность идти сквозь толпу с гордо поднятой головой — в ее статусе обожаемой жены никто не мог усомниться. Император в этом плане был безупречен.
Единственную известную любовницу для него супруга одобрила сама. И, кстати, ее действительно звали Варварой. Но это другая Варвара и другая история…
