...Виктор слушал, улыбался, кивал и беззастенчиво разглядывал своих собеседниц. В основном, они были не так уж юны — большинству явно лет двадцать пять, а может, и больше. Все выглядят очень естественно. Волосы распущены, макияж, если и есть, то незаметен, одежда комфортная и удобная: свободные свитера, брюки или джинсы, обувь на низком каблуке. Удовлетворив любопытство, некоторые отваливались от общего разговора, хватались за телефоны. Вставали, отходили и возвращались назад. Или, чаще, не возвращались. Через некоторое время вокруг Виктора остались лишь самые стойкие, действительно заинтересованные в беседе. Среди них он невольно то и дело поглядывал на одну.
Так получилось — самую симпатичную, хоть и самую старшую. Наверное, она была аспиранткой или из породы «вечных студентов», готовых неспешно учиться до тридцати, пока позволяют финансы родителей. Почти сразу забыв все вываленные на него имена, эту девушку он запомнил, — ее звали Урсула. Миловидная фигуристая шатенка с умными карими глазами, она явно не спешила вести соло в общей беседе, но когда говорила, ее русская речь была самой правильной. Виктору это понравилось, и он несколько раз обратился к ней напрямую с каким-то вопросом. Вскоре Урсула придвинулась ближе, заняв освободившееся рядом с ним место.
К этому моменту интерес к Виктору у присутствующих уже выдохся: болтая между собой, они давно перешли на родной язык, лишь время от времени приветливо улыбались и кивали ему, встречаясь глазами. Но, несмотря на это, ощущения, что «пора и честь знать» не было и в помине: никто его не стеснялся, он явно никому не мешал. Виктор сделал пару глотков из почти нетронутого бокала и откинулся на спинку стула. Уходить не хотелось. Присутствие молодых улыбающихся лиц бодрило, как хороший витаминный коктейль. Тем более что Урсула по-прежнему с видимым удовольствием поддерживала с ним разговор. Он вновь внимательно ее оглядел. Действительно симпатичная девушка.
Мягко улыбается, смотрит прямо в глаза, чуть склонив к плечу голову, с легкой запинкой подбирая слова и рассеянно наматывая на палец длинный волнистый локон…
Ох уж эти женские манипуляции с волосами! Мимолетные, такие небрежно-естественные. Каждый жест — бездна смыслов. Можно как в книге читать.
Переменив позу, Виктор поставил локти на стол. Отодвинул недопитый бокал, взглянул на часы. Оборвав себя на полуслове, Урсула тут же спросила:
— Вы торопитесь?
— Еще нет. Просто хотел немного пройтись, пока не стемнело, — ответил Виктор и взглянул ей прямо в глаза.
Если он все правильно понял, сейчас она… Да, так и есть: поерзав на стуле, Урсула на мгновение коснулась под столом его колена своим и предложила самым естественным тоном:
— Давайте пройтись вместе. Можно так сказать?
— Вам — можно, — с улыбкой ответил он, и она понимающе улыбнулась в ответ.
Они встали и, распрощавшись с остальными — к этому моменту первоначальный состав сидевших за столом сменился чуть ли не полностью — вышли из паба.
К вечеру неожиданно потеплело, а может, просто так показалось Виктору. Они шли и беседовали — спокойно, как два симпатичных друг другу человека, которые только что познакомились и хотят узнать друг о друге побольше, но не настолько, чтобы это выглядело внедрением в личностное пространство. Урсула действительно училась в аспирантуре. Она была родом из Мюнхена, но так вышло, что продолжить образование решила здесь. Здесь сильная кафедра, да и отец настоял.
Слушая подробности ее биографии, Виктор в нужный момент вставлял подходящие реплики, и в свою очередь рассказывал о себе: о семье, об учебе в институте, о том, как стал писателем. Их дуэт развивался без ненужных внезапных сюрпризов, каждый спокойно вел свою партию, не торопился и не фальшивил. Гуляя по набережной, ужиная в ресторане его отеля, потом сидя в баре, оба действительно получали удовольствие от каждого момента общения и отлично знали, что будет дальше. Ничуть не жеманничая, Урсула мягко ему улыбалась. Виктору было спокойно и хорошо. Волны симпатии и искреннего интереса, исходящие от сидящей рядом милой девушки, окутывали его нежностью и теплотой. Аромат ее духов ощущался чуть ярче, когда она склонялась к нему, чтобы прошептать что-то смешное на своем трогательно-неправильном русском. Ее губы касались его щеки, мочки уха. Это было волнующе и приятно.
Как давно он подобного не испытывал. Непростительно, недопустимо давно…
© Олег Рой "Трудности перевода"
