16 ноября 1941 года (воскресенье). Из блокадных хроник А.В. Бурова:
«Гитлеровцы выпустили сегодня по Ленинграду 105 артиллерийских снарядов. Один из них разорвался во дворе Института физкультуры имени П. Ф. Лесгафта в то время, когда там шло торжественное собрание по случаю очередного, двадцать первого по счету, выпуска. К счастью, никто не пострадал».*
Из дневника ленинградской школьницы Лены Мухиной:
«…150 грамм хлеба нам явно не хватает (прим. - 13 ноября 1941 г. произошло очередное снижение нормы выдачи хлеба. Служащие, иждивенцы и дети до 12 лет стали получать по 150 г хлеба. Ежедневная норма снабжения рабочих и ИТР составила 300 г.). Ака (прим. - Розалия Карловна Крумс-Штраус. Проживала в одной комнате с Леной Мухиной) утром покупает себе и мне хлеба, и я до школы почти все съедаю и целый день сижу без хлеба. Прям не знаю, как и быть, может быть, лучше поступать так: через день в школьной столовой брать второе на 50 грамм по крупяной карточке и в тот же день хлеба не брать, а в другой день питаться 300 граммами хлеба. Надо будет попробовать. А вообще, самочувствие неважное. Все время внутри чего-то сосет. Скоро, 21-ого этого месяца, у меня день рождения, мне исполнится 17 лет. Как-нибудь отпраздную, хорошо, что это первый день третьей декады, так что конфеты будут обязательно. Как хочется поесть.
Когда после войны опять наступит равновесие и можно будет все купить, я куплю кило черного хлеба, кило пряников, пол-литра хлопкового масла. Раскрошу хлеб и пряники, оболью обильно маслом и хорошенько все это разотру и перемешаю, потом возьму столовую ложку и буду наслаждаться, наемся до отвала. Потом мы с мамой напекем (прим. - сохранена орфография автора) разных пирожков, с мясом, с картошкой, с капустой, с тертой морковью. И потом мы с мамой нажарим картошки и будем кушать румяную, шипящую картошку прямо с огня. И мы будем кушать ушки со сметаной и пельмени, и макароны с томатом и с жареным луком, и горячий белый, с хрустящей корочкой батон, намазанный сливочным маслом, с колбасой или сыром, причем обязательно большой кусок колбасы, чтобы зубы так и утопали во всем этом при откусывании. <…> Боже мой, мы так будем кушать, что самим станет страшно».
