Повесть
Часть третья здесь
После тщательного изучения объявлений о найме, Таня направилась к кафе «Магнолия».
Без особых проволочек её приняли на работу.
Таня заметила, что работа действует на неё позитивно.
Она становилась собранной и нужной. Никто к ней особо не присматривался, в наш век равнодушия ничего никому не надо.
А что касается недостатков, так они есть у каждого. Вот Таня – замкнутая, необщительная, даже странная. Ну и что. Сильно общительные люди тоже порой кажутся странными.
В «Магнолии» была страшная утечка кадров. Почему – Таня поняла очень скоро. Директор, Анатолий Семёнович Конев оказался невыносимым снобом, желчным типом и… крепким семьянином.
Таня работала по привычке отлично, но, почему-то, здесь отработанная система давала сбои. Таня прозвала «Магнолию» аномальной зоной.
Девушка хотела проявить инициативу по привлечению посетителей кафе.
Расставила на каждый столик милый букетик из искусственных цветов, которые зачем-то берегли и в зал не выносили.
Через неделю букетиков заметно поубавилось.
Тут, как назло, зал арендовали одноклассники Конева для проведения вечера встреч.
Анатолий Семёнович велел персоналу расстараться, чтобы всё было по высшему разряду: сервировка столов, украшение.
Он впал в ярость, когда выяснилось, что букетиков не хватает.
Тут же выяснилось, что Таня косвенно приложила к этому руку.
Конев вызвал девушку к себе и заставил оплатить из своего кармана стоимость украденных букетиков.
Это были не последние деньги, позаимствованные из маминого кошелька, но всё же, до зарплаты оставалось ещё две недели! Конев обрекал её на жесточайшую экономию.
«Конь несчастный!» – злилась Таня, – «Чтоб тебя разорвало!»
В ту ночь девушке долго не спалось. Таня поселилась в заброшенном строительном балке, что стоял неподалёку от кафе.
Она всё думала, как бы угодить шефу и при этом увеличить прибыль заведения. А у неё, гляди, и зарплата увеличится. И всем от этого будет только хорошо.
Таня долго крутилась на кушетке, испытывала неудобства.
Не спалось.
Встала, доела объедки после празднования чьего-то юбилея и, наконец, придумала.
Надо сделать желе в фужерчиках – посетители днём часто приходили в кафе с детьми.
Если затея приживётся, отбоя от посетителей не будет.
И на радостной ноте, Таня задумалась о своих любимых словах. О том, что некоторые слова по звучанию одинаковы, а по написанию – разные. Например «помаши нам (рукой)» и «(садитесь) по машинам».
Потом Таня подумала, что если бы её Максим родился девочкой, она ни за что не назвала бы его Алёной.
«Я пошла в магазин с Алёной». Звучало бы так, как будто Таня пошла в магазин солёной. В этих мыслях она уснула.
Наутро Таня поступила так, как решила: на последние деньги купила в супермаркете двадцать растворимых пакетиков и сделала партию желе.
Таня прилепила ценник лишь слегка перекрывающий её затраты в супермаркете. Украсила партию желе то вишенкой, то ананасом, поставила разнос в стеклянную витрину с подсветкой, а сама села ждать результата.
– Пап, купи желе! – сразу же запросил кудрявый мальчик.
Отец тут же отреагировал положительно. Но мальчик споткнулся, когда нёс лакомство, и расколотил фужер.
Прозрачные красные ошмётки и куски стекла лежали на полу, мальчик громко заплакал.
Отец оплатил стоимость фужера, у мальчика пропал аппетит.
– Пап, купи желе! – Это была уже девочка.
– Хорошо, радость моя.
Девочка удобно расположилась за столом и с удовольствием поглощала желе.
Не прошло и десяти минут, как она стала покрываться пятнами аллергии.
Ей становилось всё хуже и хуже, она стала отекать и задыхаться.
Кто-то вызвал «Скорую» помощь и телевидение (как выяснилось позже, папа девочки был телевизионщиком).
Девочке оказали первую помощь и ославили кафе. Ещё бы, на продажу желе никто разрешения не давал, лакомства не было даже в меню...
С Коневым никто не посоветовался, калькуляцию не рассчитал.
«Нет порядка! Что хотят, то творят!!» – гневно орал Конев за дверьми своего кабинета.
Таня совершила то, что так ненавидел Конев – «прыгнула через голову», навредила репутации кафе.
Работа Тани в «Магнолии» превратилась в настоящую головоломку.
Она мучительно думала, как наладить работу, чтобы её уважали. Хотя бы уважали. Тут уж не до любви шефа!
Но вся инициатива шла ей только во вред.
Она старалась делать салаты большими порциями – они пропадали. Она предлагала разнообразить меню – новых блюд никто не заказывал.
При этом, Конев оказался крепким орешком и совершенно не поддавался ни на какие любовные уловки.
Таня была не в его вкусе.
Вот уже два месяца она безуспешно пыталась понравиться ему, но он лишь делал едкие замечания.
На третий месяц Таня вконец измучилась, и хотела впервые в жизни уволиться с предприятия, не отравив шефа.
Да, следует признать, существуют на свете верные мужчины…
В тот день она, как обычно, задержалась на работе. У неё появилась блестящая идея – нарисовать плакат, посвящённый 10-летию кафе, которое намечалось в конце месяца, и подготовить викторины с вручением призов.
Она тихонько постучалась в кабинет к Коневу – озвучить инициативу.
Но её никто не услышал.
Двоим – шефу и его грудастой секретарше – было не до посетителей. Из-под двери раздавались приглушённые звуки:
– А вдруг кто войдёт? Ой, как щекотно! Перестань!
– Да что ж у тебя столько пуговиц! Любимая, расслабься, никого нет! Все ушли по домам, – и раздавались звуки поцелуев.
– Оу! Да ты необузданный шалунишка!
Таня стояла у двери и прислушивалась: а вдруг она ошиблась? Вдруг это телевизор включён, или это не сам Конев, а его зам?
– Ларочка, ты воплощение мечты! – похотливо шептал мужчина за дверями.
– Анатолий Семёнович…. Толя…. Ой, что ты делаешь…
«Какая банальность – «воплощение мечты»! Просто не Конь, а Жеребец! А я чуть не пощадила тебя!» – зло подумала Таня. – Все мужики изменники! Пощады не будет!
Утром Таня узнала, какие блюда Конев заказал на обед. Это была отбивная и картофельное пюре.
Ел он исключительно в своём кафе из соображений экономии.
Шеф-повар, Зоя Дмитриевна, всегда готовила заказ шефа отдельно, и относила наверх.
Тарелка с ароматным содержимым стояла на серебряном подносе.
Зоя Дмитриевна отлучилась за свежим хлебом. Таня прокралась на пищеблок с неизменным пакетиком крысиного яда, быстро оглянулась – никого.
И стала высыпать содержимое в пюре, лихорадочно помешивая ложечкой…. За этим занятием её и застала Зоя Дмитриевна.
– Ах ты, паршивка! – задохнулась от возмущения женщина. – Директора вздумала отравить, а меня в тюрьму упечь?! – вскричала она и схватила на миг оцепеневшую девушку огромной ручищей за одежду между лопатками. – Гадина, – ненавистно приговаривала она, таща Таню прямо в кабинет к Коневу.
Таня лягалась и брыкалась, но вырваться из Зоиных цепких рук ещё никому не удавалось.
Она была грозой грузчиков и рабочих.
Анатолий Семёнович вызвал милицию, Таню обыскали, из скрытого кармана на груди изъяли пакет с ядом.
Таню отдали в руки правосудия как пойманную с поличным на месте преступления.
Долго длилось разбирательство по этому делу. Всплыли и предыдущие эпизоды. Разобрали материалы следствия по делу Игоря Бояринова, Армена Кеосаяна и связали одно с другим.
Однако очень скоро стало понятно, что Таня больна.
Она много лгала, в моменты допроса начинала забавляться словами, которые говорил следователь, не ощущала ни малейшего раскаяния к жертвам.
Из следственного изолятора её направили в судебно-психиатрическое отделение на прохождение психической экспертизы.
В результате, Таня была признана невменяемой на момент совершения преступлений, и переведена в закрытую психлечебницу.
Таня пролечилась в ней, и была отпущена из-за «положительной динамики и наличия маленького ребенка».
ООО «Сладкая жизнь» стало первым местом работы после лечения.
*********************************
Владимир Ильич подъехал на машине к зданию «Сладкой жизни».
Всю ночь моросил дождик, утро выдалось туманным и неприветливым.
Он, неуютно поёживаясь от проникающей под куртку влаги, энергично вошёл в здание как всегда к восьми часам утра.
И совсем не удивился, когда первая на пути ему попалась Таня. Всё-таки, она удивительная девушка!
– Ну, здравствуй, Таня! Если я приду на работу, и не встречу первой тебя, то очень удивлюсь, – улыбнулся он.
– Это потому, что я люблю вас, – бесхитростно ответила она.
– Таня, я тоже очень тебя люблю, как красивую девушку, как свою правую руку, как прекрасного работника, – он посерьёзнел. – Но я женат.
– Да-да, конечно. Я понимаю. Я подожду, когда вы…
– Танечка, ты не поняла. Как бы я к тебе не относился – останусь в семье. И грань не переступлю.
– Вы так сильно любите жену? – недоверчиво спросила Таня.
– Это не только любовь. У нас есть ребёнок, обязательства, это трудно объяснить…. Но я не хочу лишаться всего того, что я создавал эти годы.
Мы с женой начинали со старого клетчатого чемодана, где было по одной паре всего, и трёх рублей в кармане.
Всё, что у нас есть, мы нажили вместе. Мимолётная страсть не заменит семьи.
Я никогда не изменял жене и не собираюсь этого делать.
– И секретаршу вы не любите?
– Тань, я обожаю Софью Кирилловну, но она вдвое старше меня, – улыбнулся Торт.
Девушка опрометью кинулась бежать. Мелькали лестничные пролёты, линолеум, плинтусы, а она видела только свои бегущие ноги в стоптанных кроссовках.
Таня оказалась в цехе, отдышалась, и ей вспомнился один из разговоров с психиатром, когда она лечилась в клинике.
Таня сидела в кабинете с молочно-белыми стенами на плановом разговоре с лечащим врачом, женщиной с интересным именем Руфина Денисовна, и скучающе, в пятисотый раз, рассматривала настенные часы.
Они были чем-то похожи на корабельные. «Специально корабельные часы повесили, чтобы психи не открутили чего-нибудь…» – каждый раз думала Таня.
Её утомляли эти, как ей казалось, бессмысленные разговоры.
Бывали дни, когда беседа вовсе не задавалась. Таня молчала или придиралась к словам.
Спасибо психиатру и её большому опыту работы, она в такие дни не настаивала на откровенности.
Иногда Таню наоборот, просто разбирало поговорить с Руфиной Денисовной, и она просилась на внеплановую беседу.
Из тумана, обволокшего сознание, выплыл вопрос врача, отчего она словно очнулась:
– …настроение?
– Что вы спросили?
– Таня, вы совсем меня не слушали! Я уже трижды спросила, как ваше настроение?
– А какое оно может быть? Паршивое.
– Не понимаю, почему. Мне кажется, у вас наблюдаются улучшения.
– Ага, запри вас тут с придурками, какие будут улучшения?
– Таня! Не стоит так говорить.
Таня подвела скучающие глаза к белым стенам, подумала, что не зря они белые – это чтобы в крови вырабатывался меланин, гормон спокойствия, и, вздохнув, заговорила:
– На обеде Поля проглотила в третий раз чайную ложку, ей снова светит операция. А лысая Саша напрудила посередине столовой лужу, а вы говорите, не стоит так говорить. Такими темпами я скоро стану, как они. Научусь, например, выть на Луну.
– Таня, вам ведь не хочется здесь быть? Среди них?
– А что, у меня есть выбор?
– К счастью, он у вас есть. Навязчивое состояние, или, попросту, депрессия, сейчас прекрасно лечится. Так что, у вас есть шанс на выздоровление.
– Но у меня – шизофрения, – возразила Таня. – Она неизлечима!
– Кто вам сказал такую глупость? Какая у вас шизофрения?
– Но… дома… тогда…врач…Я всё слышала, хоть мать его и увела…
– Врачи тоже иногда ошибаются, – улыбнулась психиатр. – Поверьте мне, я практикую вот уже 25 лет. У вас есть многое: затяжная депрессия, проблемы с желудком, даже анемия, но шизофрении – нет!
– Ну, тогда выпустите меня! – сразу сориентировалась Таня.
– Танечка, ну а как вас выпустить? Конечно, поведение у вас просто примерное, но…
– Тогда почему мне не разрешают помогать в столовой? Именно без работы я схожу с ума! – перебила она. – Знаете, что мне даётся тяжелее всего?
Нереализованность.
– Милая Танечка, в столовой свой штат работников, – уклончиво ответила врач. – Вы попали сюда не для работы, Танечка, вы должны перестать ненавидеть мужчин. Они все разные, поверьте. – Таня горько хмыкнула.
– Мужчины, – продолжала увещевать врач, – не все одинаковы. Взять, к примеру, вашего брата и сына. Они за свою жизнь мухи не обидели, – сказала она, пристально глядя на Таню. Девушка невольно задумалась о том, что её отец тоже был очень хорошим человеком, но, к сожалению, рано умер.
– Знаете, Таня, мне понравились ваши последние рисунки. В них почти нет чёрного цвета.
«Просто он закончился». – Я взглянула на жизнь по-другому и всё осознала.
– Что же вы осознали? – оживилась психиатр.
– Дурочка я была, не стоило ненавидеть весь свет из-за Игоря.
– Танечка, неужели правда? Я рада, что вы так решили. Вы в самом деле не держите зла на Игоря? И в целом, на мужчин?
– Нет, – после некоторого раздумья ответила Таня. – Нет.
– Ну что ж, я очень довольна результатами лечения. Мы понаблюдаем вас ещё некоторое время, и если так пойдёт дальше, думаю, скоро вы окажетесь дома…
…. Таня смахнула это кратковременное воспоминание из головы, как муху с бутерброда. Да, хорошая женщина эта Руфина Денисовна, столько времени билась с трудной пациенткой.
Острое чувство стыда захлестнуло её. Да, она сказала тогда, что всё осознала. Но это были лишь слова.
А вот сейчас она действительно осознала.
Ей пришло в голову прозрение, как слепой после операции впервые видит свет.
Никогда, никогда она больше не станет травить мужчин!
Зачем она только сбивала с пути хорошего человека, Владимира Ильича? С самого начала ей не хотелось отнимать его время!
Как она теперь посмотрит ему в глаза?
Это что же получается? Бывают исключения из правила? И она лично убедилась в этом.
Всё время в лечебнице, ей твердили: не все мужчины таковы, как представляются Тане. И только теперь до неё дошёл смысл этих слов!
Сколько же она принесла горя в семьи мужчин, которых отравила!
Вина не давала ей покоя.
Бывают ошибки, которые не исправить…
Клубок мыслей распутывался дальше. Таня ужаснулась ещё одной догадке:
а как она относилась к маме всё это время!
Как она виновата перед сыном!
Мальчик-то в чём провинился? Сирота при живой матери!
Ей нет прощения! Слёзы хлынули градом из глаз. Она стояла и ревела, так горько и отчаянно.
В раздевалке раздались суетливые шаги и басовитое покашливание – Алла пришла.
– Пчёлка, ты уже здесь? А чего грустишь?
– А, – только и сумела махнуть рукой Таня сквозь всхлипы.
Подошли Рита и Олеся. Рита обняла Таню за плечи, а Олеся стала совать Тане мятную подушечку «Орбит», отчего Таня заплакала ещё горше.
– Пчёлка, да ты что? Перестань «подмачивать» репутацию цеха, – пошутила Алла.
Таня приняла это выражение всерьёз. Вытерла глаза и сказала, что больше не будет. Алла обрадовалась и спросила:
– Тань, ты случайно не знаешь, кто ночевал сегодня в душевой? Там какие-то фуфайки лежат.
– Это я, Алла Николаевна.
– С домашними поругалась?
– Да…. Но сегодня я буду ночевать дома. Я…я… была неправа. – И как ни странно, ей стало легче от своих слов.
Они как бы подвели большую черту под Таниными поступками и действиями.
Она стала серьёзной и просветлённой одновременно.
– Смотри, Тань, сильно отношения не выясняй, а то дойдёт до драки, и не выйдешь на работу, – улыбнулась бригадирша.
– Выйду, – твёрдо ответила Таня. – Приносите завтра тональный крем.
– Зачем? – хором спросили женщины.
– Синяки мне замазывать, – впервые за всё время пошутила Таня. – А что касается завтрашнего дня, я обязательно выйду. У вас я буду работать всю жизнь.
– А ну, хватит болтать, давайте за работу! Одни разговоры! – Алла сделала грозный вид, и цех №3 принялся работать с удвоенной силой.
**********************************
…Накануне вечером в кабинет Владимира Ильича кто-то постучался.
– Войдите, – ответил он баритональным тенором. Владимир Ильич собирался уже идти домой и случайно задержался из-за телефонного звонка.
Молодой человек, который появился в кабинете, сразу кого-то напомнил Владимиру Ильичу. Тёмно-русые кудрявые волосы, карие глаза…
Вид растерянный и какой-то взлохмаченный….
«Кого-то ищет» – предположил Торт, восхищением поглядывая на кудри молодого человека.
Сам Владимир Ильич неудачно сходил в парикмахерскую, где ему состригли волосы почти под ноль...
– Извините, а у вас работает Таня Повитухина? – спросил он, делая акцент на слове «у вас». – Я её брат Лёша.
–А! – обрадовался Владимир Ильич. – А я-то думаю, кого вы мне напомнили? Взгляд похож! Как же, как же, работает. Очень исполнительная девушка.
– Какое счастье! Успел! – выдохнул парень.
– Успели? Рабочий день уже закончился. Таня, наверное, ушла домой.
– Да не в том дело. Нам с вами немедленно надо поговорить, дело идёт о жизни и смерти...
И Лёша просидел в кабинете Владимира Ильича достаточно долго, рассказывая Танину историю.
За окном уже порядком стемнело, стали стихать звуки вечернего города.
Торт слушал очень внимательно, не перебивал. В какой-то момент не выдержал, ослабил узел галстука, встал из кресла и стал мерить шагами кабинет.
Он, почему-то, доверял сбивчивому рассказу этого незнакомого парня, оттого, что он был наполнен неподдельной болью и переживанием за сестру.
Потом директор опёрся руками о подоконник и долго, и как-то безнадёжно, смотрел в своё сосредоточенное отражение в окне, подсвеченное уличными фонарями.
– Ну, вот и всё, – закончил повествование Лёша.
В воздухе повисла пауза. Лёша сидел сгорбленный и удручённый.
Он сейчас напоминал родителя на классном собрании, на котором разбирают его чадо – двоечника и хулигана.
– Да-а, – протянул Торт. Он подошёл к пузатому чайнику и нажал на кнопку согрева.
В моменты задумчивости Владимир Ильич всегда согревал чай, но не всегда пил его.
Лёша бросил беглый взгляд на настенные часы в форме шестигранника, и вдруг ощутил укол совести: он задержал Владимира Ильича на целых два часа! А ведь его наверняка ждут дома жена и дети.
– Извините, что причинил вам неудобства, – Лёша энергично поднялся со стула. – И простите Таню. Обещаю, мы непременно усилим контроль над ней.
Теперь вы на полном основании можете её уволить….
Торт снова включил несчастный чайник, который трясся и пыхтел, выбрасывая излишки пара.
– Спасибо вам за всё, и ещё раз, извините. Я сейчас пойду и заберу сестру. Таня наверняка находится в цеху.
Лёша направился к ореховой двери. Но Торт, несмотря на достаточно упитанную фигуру, резво оказался рядом:
– Нет! Ни в коем случае!
Парень стоял и непонимающе смотрел на директора «Сладкой жизни».
– Эх, молодость, максимализм…. Найти и доставить любой ценой…, – грустно изрёк Владимир Ильич. – А о Тане вы подумали?
– Подумал. Ей давно пора домой.
– И чего вы этим добьётесь? Запрёте девушку дома? Перекроете кислород?
– Мы любим её! И заботимся! – горячо возразил Танин брат. – Покажите мне, пожалуйста, где находится третий цех!
– Я-то вам покажу, где он. Только вы представьте: сидит сейчас Таня в цеху, прислушивается к каждому шороху, дабы её не разоблачили.
А может быть, и спит. Наработалась. И тут появляетесь вы с победным воплем: «Таня! Ты здесь?!» Какова будет её реакция?
Я бы на её месте убежал, честное слово!
– Но оставить её здесь ещё на день? Что я скажу дома?
– Молодой человек. А кто вам сказал, что это будет день?
Возможно, она задержится здесь дольше. Ей нужно понять некоторые вещи. – Торт по-отечески посмотрел на парня.
– Я думаю, ваша матушка наберётся ещё сил, чтобы немного подождать.
От слов Владимира Ильича Лёша почти впал в отчаяние. Он отказывался понимать происходящее.
Почему этот симпатичный, и с виду умный дядька не хочет отдать ему Таню?
Любой другой бежал бы от неё, как от чумы…
– Если я сегодня не доставлю Таньку домой, мама меня самого выгонит, – решил для себя Лёша и как-то совсем по-детски взглянул на Торта.
– Нет! Не надо так думать! А хотите, я поеду с вами? – вдруг осенило Владимира Ильича. – Всё, решено – едем.
– Зачем это вам?
– Ну как – зачем? Я вижу, вы, и ваша матушка считаете Таню тем самым «слабым звеном» своей семьи. И напрасно.
Она – замечательная девушка, только немного потерявшаяся в жизни. Мы поедем, и я расскажу вашей матушке о том, как Таня работает, какая она удивительная.
Лёша всё ещё недоверчиво смотрел на Торта и хмурил брови.
– Не пойму, вам-то зачем это нужно? Это дело наше, семейное…
– Вы мне доверяете? – Владимир Ильич обезоруживающе посмотрел Лёше прямо в глаза.
– Ну, в общем…
– Вот и хорошо.
… Через пятнадцать минут они ехали в двухцветном джипе к Любови Алексеевне.
Торт сосредоточенно вёл машину и рассказывал Лёше какие-то интересные случаи из жизни, а Лёша сидел рядом и мучился одним вопросом.
– Позвольте спросить, – всё-таки не выдержал он. – Ну зачем вам эта головная боль? Почему вы, в сущности, чужой человек, носитесь с Танькой, как с писаной торбой?
На что Владимир Ильич с хитрой улыбкой ответил:
– А вы что-нибудь знаете о пчёлах?
– Причём тут пчёлы? – не понял Лёша.
– О-оо! У них такая организованная жизнь, нам, людям, и не снилась!
Они трудятся, не покладая лапок, каждая пчела занята своим делом. Ни одна из них не знает, что такое отлынивать. У пчёл особый язык общения. Защищая свой улей, они готовы пожертвовать жизнью.
– Но зачем вы всё это мне рассказываете?
– Потому что ваша сестра очень напоминает мне эту самую пчелу. Вы будете смеяться, но в «Сладкой жизни» её так и прозвали – Труженица-пчёлка.
– Но пчёлы жалят ядом…, – Лёша внимательно посмотрел на Торта.
– Только тех, кто представляет для них опасность.
– И вы…
– И я не собираюсь из-за каких-то предрассудков лишаться такого великолепного работника.
Продолжение следует…
Дорогие друзья, если повесть Вам нравится, не забывайте ставить лайки и писать отзывы!
Подписывайтесь на канал!
У нас тут душевно.
С теплом, Ольга.