Зима в этот год была лютая, в смысле холодов и в смысле людской злобы и бесчеловечности, ненависти и наушничества, а также других пороков человеческих.
Слава богу, морозы ослабли, всё чаще звучит капель, оставляя после себя длинные прозрачные сосульки, они отваливаются и с грохотом падают, пугая кошку, что вышла на улицу, сидит на чуть стаявшей от снега завалинке и умывается, жмурясь на солнышко.
К вечеру опять нарастут сосульки, и будет сопливая ребятня отламывать их и сражаться будто мечами и копьями.
Рачирикались, распушились воробьи, купаются в золе, что высыпали на дорогу хозяйки, дерутся, купаются греются.
Умывается кошка, а сама одним глазом на воробышков поглядывает, я, мол, ничего, а вы купайтесь, купайтесь, мяву.
Семён Семёнович, высокий кряжистый старик, собирался в дорогу, основательно собирался, пересматривал свои вещи, думал что взять собой.
Одеться нужно потеплее, с собой тулуп взять, да овчину, валенки опять же, пока ещё на санях можно проехать, надо не упустить момент.
Всю зиму душа болела, довольствовался только редкими весточками, что посылала Елена через доверенных знакомых.
Как там она? Вроде бы держится, бедная...Как дети? Ничего приедет он, Семён Семёнович и всё порешает.
Эх, если бы всё, но то что в его силах, сделает.
-Семён? Ты куды собралси, вроде в город позатот день ездил?
-К Елене поеду.
-Куды? - старуха, худая, немного сгорбленная, вскинулась, всколохнулась, птицей раненой крикнула, - что? Что ты затеял? Куды? Не пушшу...
-Что это? Ты Ехимья совсем спятила? Нечто душа не болит? Внуки там наши.
-Не болит, не болит...ишшо чего выдумал, может сюда приташшиш ишшо?
-Да, планирую Елену с детьми привезти к нам, а там смотри и Николай вернётся. Спасибо скажет что семью его сохранили, - по-доброму говорит Семён Семёнович.
-Нет, - встала, раскинула руки крылья худющая, чёрная, горбик небольшой образовался грудь впалая, - нет, Семён, не пушшу.
-С ума сошла? У них нет никого кроме нас, сама знаешь родители от Елены отказались да и где они иди ищи, время -то какое...Слыхал будто в Сибири что ли брата Елениного видали, - примирительно говорит старик, - а родителей поди и нет давно, сгинули в лихую годину.
-Вот в том-то и дело, время какое? Сгубить нас хочешь?- шипит старуха.
-Ты что? Фима, это же внуки наши и невестка...Она же наша...Сын наш...
-Нет, не пушшу и ноги её здеся штобы не было, слыхал? И дети её не нужны, слухать ничего не хочу об ентой.
-Сядь, - тяжело и ёмко сказал, - сядь. Чего выдумала? Хочешь чтобы я подлецом на старости лет стал? От крови своей отказался?Чего выдумала, а?
-Оооой, Сёммммаааа, - завыла, упав на колени старуха, - не губи родимый, не губи, не вози сюда эту девку, ооой пожалей ты меня на старости лет, детей пожалей, внуков.
-Цсыть, цсыть, - зашипел старик - совсем ум отжила, а разве Николай нам не сын? А разве дети его не наши внуки?Ты чего такое говоришь, шалая? Ум отжила.
Иди, лучше в дорогу чего собери, путь не близкий.
Старик вырвался из цепких рук и пошёл запрягать чалую лошадку свою, по имени же Чалка.
Выехал уже ближе к обеду, к ночи заехал переночевать к знакомым.
-Хто тама? - раздался голос старухи, когда Семён Семёнович постучал в окно.
-Я, Авдотья, Семён Щёлоков.
-Ково носит говорю?
Но засов открыли, на пороге стоял старик.
-Здравствуйте Семён Семёнович, давненько вас не видывал.
-Здравствуй, Михайло, пустишь на ночлег?
Хозяин показал место для Чалки, отвёл гостя в дом, старуха уже поставила нехитрую снедь на стол, повечеряли, сели у печки тихонько переговариваясь, старуха ушла за печь вскорости послышалось её сопение.
-Оёёёй, Семён Семёныч, та как же так? Он ведь у вас из этих, партейных? Это же он с красными тогда мальчишкой ушёл?
-Он, Николай и девку в городе сбаламутил, видимо любовь такая сильная, раз рука об руку, с ранней юности, она через отца переступила, не простил её, не простил...
-Елену -то?
-Да...
-Может разберутся да и отпустят, Семён Семёныч? Оне ж там, - показывает куда -то вверх хозяин - оне ж там тоже подикася не дураки сидять? Поди посмотрють, опа ошибочка вышла?А, Семён Семёныч? Ты не вешай нос, не вешай.
-Думаешь?- мрачно спрашивает Семён Семёнович, только и может что с дружком своим давним посекретничать, работник бывший Михайло Фомич,помощником был Семён Семёновича, вот и дружат, устал старик такую тяжесть на душе держать, делится бедой своей, - нечто думаешь отпустят Николая, Миша?
-А то, - хорохорится старик- хозяин, - оне там то же Сеня, огого, разберутся, паря, приедет скоро Николай твой, ишшо и орден дадуть.
-А орден то за что, Миша?
-Ну не орден так медаль, а чё? Несправедливо мол, звинямся, товаришч, о как.
-Ох-хо-хо, Миша да хоть бы так, хоть бы так...
Старуха как с ума сошла, не вези мол, Елену обвиняет во всём, боится за старшего, да за Марфу.
Абрам далеко, в Азии, а Марфа здесь, в городе, муж у неё тоже шишка, я к нему сначала, а он руками - ногами машет, я мол не ваш, не привлекайте меня даже к своей фамилии...
-Разберутся, Семён Семёнович, ну, не переживай...
Утром, когда только- только появились первые малиновые лучи на белом, застывшем коркой снегу, тронулся Семён Семёнович в путь распрощавшись с гостеприимными хозяевами.
Отдохнувшая за ночь Чалка, рысит по хрустящему снежку, укутался в доху старик и думу думает.
Вот Николушка, мальчонка совсем, тот год такая трава уродилась, с работниками сам Семён вышел на покос, силища была, уххх, смотрит, бежит по лугу мальчишка, от Марфы, сестры своей, стариковой дочери, что нянчила мальчонку, убежал, бежит, только головёнка белобрысая ныряет, да выныривает.
Рубашонка на пупу собралась, оголила толстую попку, крепкие ножки и столько счастья у того парнишки, что бежит по траве, болтая махоньким тютюнчиком своим, сын, сынок, младшенький.
Старший Абрам уже бороду брил, Марфа вот- вот заневестится, а тут на тебе, родителям в утешение Николенька, сыночек - последушек.
А вот уже серьёзный, учится в гимназии, глаза чистые, ясные.
Вопросы задаёт разные, то спросит отчего одни бедные, другие богатые, то ещё что, умница, в табеле одни круглые пятёрки, один раз только по философии четыре с половиной учитель поставил, и то, из-за упорства Николашиного, спорил не по теме.
Вот Николаша аттестат зрелости получил, вот...
Вот увлёкся политикой, сглотнул старик.
Увёл свои мысли в сторону, много чего пережить пришлось, и из дома выселили, да...сын, Николаша, мол бедным важнее, отец, детям школа нужна.
Эх, всякое бывало.
Всё готов пережить по- новой, лишь бы сына увидеть живым, спаси его и сохрани.
Вспомнил как Елену увидел первый раз, тяжёлая невестка была, маленькая, худенькая, а осанка какая, гворит тихо, но всё понятно, глаза ясные, улыбка тихая.
Ехимья тогда невзлюбила жену сына, не по - человечески мол, как собаки под кустом случились, без благословения.
Барынька, благородная, руки белые, пальцы тонкие, ноготки длинные, кость тонкая.
Каждый по своему сноху увидел.
Оставил тогда Николаша жену свою, гражданским браком, по новым законам сочетались, так что жена, да... оставил...
А сам ускакал с красным околышем, да с глазами горящими, власть новую, молодую защищать.
Родилась девочка, квёлая трёх дней не прожила.
Еле выходил старик Елену...Ехимья не подошла, плошку воды не подала, смотрела губы поджав.
Сын вернулся, опять с собой жену забрал, вернул снова тяжёлую, и опять девочка, и опять не долго жила, хоть и окрестить успели, имя дали, Улита, да забрал Он к себе...
Николаша вернулся, герой.
-Светлое будущее строить будем, отец, заживём.
Агрономом в дальнее село с Еленушкой уехал, Ехимья так и не простила сына, за то что не по закону божию женился, на той которая не к сердцу материнскому, да и что греха таить, что сын младший за власть новую горой, сам её и вершил, сам становил, власть -то ту, уровнять всех решили, эх, вот за это старуха не могла сына простить...
Едет старик, думу думает.
Долго жили без детей Николай с Еленой, уж думал не увидит внучат от последушка.
Приехал старик как-то в гости, а у сына глаза блестят, смотрит, батюшки, да кто же это, толстопятый лежит, ноги к небу задирает, пузыри пускает и агукает, смотрит на дедушку глазками бусинками.
-Ойёёёй, да кто же это?
-Татьяна, папаша.
-Татиана, - тянет задумчиво, - окрестили?
-Нет, вспыхнул, - бога нет...
-Ну тебе нет, а окрестить надобно.
Он перевёл взгляд на невестку, смотрит на мужа с мольбой. Двоих детей потеряла...
Крестили ночью, тайно, у Семёна Семёновича знакомый батюшка был, старенький, полуглухой, доброты неизмеримой, он Николашу крестил когда-то, вот где свидеться привелось, жил батюшка у родственников, в баньке, что топилась по - чёрному.
-Отец Олексий, а может к нам поедешь, - спросил...
-Что ты, Сёмушка, мне здесь хорошо...
А за Танею появилась Октябрина, Октябрюша.
-Имя собачье, нет такого имени, - плюётся Ехимия.
И эту окрестил старик, Ольгой...Но в миру Октябриной осталась.
Хорошо жил сын, уважаемый был, новая власть хорошо относилась. Елена учительшей работала, деток учила...
Хорошо жил сын, честно.
А перед новым годом, тридцать восьмым, слух дошёл, мол заарестовали Николая, противу власти вроде пошёл, его и ещё пятерых, всю верхушку.
-Ошиблись, разберутся, - успокоил себя Семён Семёнович.
Ехимья узнала белугой, взвыла, простила давно сынка, последушка, собиралась летом ехать, внучат посмотреть, да обнять детинушку.
-Ой, - кричала протяжно, ооой, - будто по покойнику, а он живой, живой Николушка, сыночек родненький, душа...
Вот такие мысли у старика в голове роятся.
Приехал к ночи, в окнах огня нет, в сенцах чем-то заткнуто окно, дым из трубы не идёт.
Зашёл, толкнув дверь, открылась. Ох, бедой тянет.
-Есть кто?
Тишина.
-Еленушка, Танюшка, Октябрюша...
Тишина...
Да что такое-то. Калитка скрипнула, слышит шаги, поднимаются на крыльцо.
-Мамочка у нас есть кто-то, - слышит серебряный голосок внучки, - деда? Деда! Дедушка мой.- Танюшка бежит к старику, обнимает его за ноги.
-Дедушка, - шепчет Октябрина, - дедушка и обхватывает вторую ногу старика.
-Папаша, - Елена всхлипывает и прижимается к старику, - папаша...
Ездили в район, про Николая справлялась...сказали десять лет, без права переписки...
Сидят у тёплой печи, Семён Семёнович растопил, накормил нехитрыми гостинцами своих девочек.
-Тяжёлая, Еленушка?
-Да, папаша. Простите...
-Да ты что, милая? Да за что простить? Милая ты моя девочка.
-Николаша сына хотел, Николая Николаевича, видимо сын будет, ворочается, сил нет.
Утром домой поедем.
-Быстро так...
-Все поедем.
-Как это?
-Нечто думаешь что брошу вас здесь. А Николай приедет, скоро, там разберутся и он приедет, мне знающие люди сказали.
-Правда, папаша?
-Как есть, милая.
Иди ложись, отдыхай, я тоже покемарю.
Вторая часть тут
Доброе утро, мои хорошие и замечательные мои подписчики, мои читатели, мои друзья!
Герои этого рассказа давно просились чтобы о них написали, чтобы о них рассказали.
Вот я и созрела.
Это не рассказ о тяжёлых временах, которые коснулись каждую семью, нет, это рассказ о судьбе женщин из одной, отдельно взятой семьи.
Пришлось немного углубится в историю, чтбы было понятно кто такая Елена и откуда она взялась.
Она первая на очереди, первая и самая старшая.
Я не буду затягивать на месяца, думаю в четыре-пять рассказов уложится.
Обнимаю вас крепко!
Шлю лучики своего добра и позитива.
Всегда ваша
Мавридика д.
