При дворе Франции все больше начинало доминировать молодое поколение.
В январе 1681 года в Сен-Жермен-ан-Ле в Париже был показан балет в честь дофины. Официально посвященный Марианне-Виктуар, он был описан как «своего рода празднование королевского отцовства». Придуманный знакомой командой Кино и Люлли, он считается первым настоящим балетом-оперой, а позже, слегка измененный, был исполнен в Париже в Королевской академии.
Основной темой была любовь, но провозглашалось и торжество юности. Саму Юность играла Луиза-Франсуаза, девятилетняя дочь Людовика и Атенаис.
В конце спектакля она сладко спела: «Оставь свою критику на старость — Все наши дни прелестны».
Луиза-Франсуаза уже была озорным зверьком: «милая кошечка, пока с ней играешь и коготки щупаешь». Через несколько лет – за два месяца до своего двенадцатилетия – ее выдадут замуж за принца крови, герцога де Бурбона, наследника принца де Конде, известного при дворе как Месье Герцог. Поэтому ее официальный титул, с которым к ней всегда обращались, был Мадам Герцогиня.
Герцог де Бурбон был чрезвычайно мал ростом с очень большой головой; он был напрочь лишен обаяния и высокомерен в отношении звания, которое было его единственной заявкой на отличие.
Маркиз де Сурш воскликнул: «Было нелепо видеть, как эти две молодые марионетки женятся».
Однако невеста недолго оставалась марионеткой. Своевольная Мадам Герцогиня, непочтительная и довольно ленивая, норовила демонстрировать новые ценности Версаля, где все смеялись над поведением молодежи (по крайней мере, так думала молодежь).
Однако именно ее сводная сестра Мария-Анна, дочь Лавальер, была звездой этого балета. Она недавно вышла замуж за другого принца крови, принца де Конти, — это был брак, который восторженные придворные предсказывали «маленьким жениху и невесте», когда они впервые танцевали вместе.
Восхитительная внешность Марии-Анны полностью оправдывала ожидания родителей: ее идеальное сердцевидное лицо и огромные широко расставленные глаза отмечались на каждом балу, включая балы-маскарады, во время которых Мария-Анна часто отказывалась прикрывать знаменитые глаза, чтобы не потушить их огонь.
(Как и многие красавицы, Мария-Анна была крайне близорука: из тех обольстительниц, которые «теряли» свои увеличительные очки, когда сдвигали их на макушку). «Богиня Конти» — так ее часто описывали, и не была ли она в конце концов «сошедшей с Олимпа» «дочерью Юпитера», как обращался к ней Лафонтен?
Ее душистая комната была известна как «святилище Венеры». Возможно, ее внебрачное происхождение как раз и было причиной ее привлекательности.
Как-то Мария-Анна неосмотрительно заметила, указывая на спящую дофину: «Посмотри на нее, такая же уродливая во сне, как и наяву». Марианна-Виктуар открыла глаза и сказала: «Если бы я была ребенком любви, я была бы так же прекрасна, как ты».
Этот образец грации, не имевший причин страдать от душевных мук своей матери, был признан при дворе лучшей танцовщицей; по словам одного современника, она затмила танцовщиц Парижской оперы. Поэт Бенсерад описывал ее как «затмевающую все другие цветы, даже лилию, своим происхождением».
Лилия, о которой идет речь, была ее матерью Луизой, находившейся сейчас в своем монастыре, и ее должным образом посетила Мария-Анна по случаю своей свадьбы, также не замедлили последовать и поздравления от двора. Госпожа де Севинье нашла сестру Луизу такой же прекрасной, как и всегда, хотя и похудевшей; ее изящество не пострадало, как и «то, как она смотрела на всех». Хотя ее дочь заключила престижный брак, отношение Луизы к своим «детям позора» оставалось двойственным.
Через несколько лет епископу Боссюэ пришлось сообщить Луизе известие о смерти ее сына Вермандуа в возрасте шестнадцати лет при сомнительных обстоятельствах: имел место какой-то гомосексуальный скандал. Луиза холодно ответила: «Я должна оплакивать его рождение гораздо больше, чем его смерть». Оба ребенка были для монахини (по ее собственным словам) напоминанием о ее «прискорбной (прежней) жизни, и тем более прискорбной, что она не вызывала у нее ужаса».
Как Мадам Герцогиня, Мария-Анна принадлежала к совсем другому поколению. Мария-Анна задала тон новому типу эмансипированной принцессы, когда после брачной ночи пожаловалась, что ее мужу «не хватает силы», и она предпочитает брата. Придворные недоумевали, как это в тринадцать лет она смогла сравнить их двоих; но Мария-Анна начала так, как собиралась продолжать.
По словам Прими Висконти, до которого редко доходили слухи, которые он не хотел бы передавать, во время недолгого брака (принц де Конти умер в 1685 году) Мария-Анна постоянно раздражала его своим своенравным поведением. Принц пожаловался ее отцу, но Мария-Анна обвила шею короля руками, и ей все простили за ее красоту, обаяние и прежде всего за то, что она забавляла его своими очаровательными, хотя подчас и дерзкими выходками.
После смерти молодого мужа восемнадцатилетняя Мария-Анна не собиралась снова выходить замуж. Уверенная в своем положении, она была готова жить в удовольствиях при дворе, пользуясь особой дружбой и благосклонностью своего сводного брата дофина. Это был актив, которым пользовалась Мария-Анна и которого не было у мадам герцогини (Луизы-Франсуазы). Хотя обе были замужем за принцами крови, мать Марии-Анны не была женой другого мужчины на момент ее рождения; с другой стороны, мадам герцогиня, при всем своем высокомерии, навсегда была заклеймена плодом двойного прелюбодеяния.
Были и другие принцессы семидесятых годов рождения, ожидавшие своего часа: ни одна из них не выказывала признаков послушания. Младшая, оставшаяся в живых, дочь короля от Атенаис, Франсуаза-Мария, плод их примирения, была немного слезливой.
Дочь Лизелотты Элизабет-Шарлотта, Внучка Франции, описывалась ее матерью как «ужасно дикая» и «грубая, как мальчишка».
И с гордостью добавляла: «Я думаю, что это характерно для всех Лизелотт — быть такими своенравными в детстве».
(Ее сводная сестра Анна-Мария, дочь Генриетты-Анны, более мягкого и милого человека, вышла замуж за герцога Савойского в 1684 году и покинула Францию). Затем были принцессы крови, крошечные дочери принца де Конде и баварской принцессы, по прозвищу «Куклы крови» – например, Анна Луиза Бенедикта де Бурбон-Конде, сестра Месье Герцога.
Бенедикта восполняла недостаток своего роста остроумием и разносторонним умом. Все они были вполне готовы бросить вызов ортодоксальным взглядам двора Людовика XIV.
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
Герцогиня Бурбонская и герцогиня Орлеанская – соперничество двух сестёр
Невыдуманные истории из жизни Двора Людовика XIV
