В одном очень большом городе, где людей что пчёл в улье, и каждый кому-нибудь чем-нибудь мешает, жил старик-колдун. Зла людям никогда не делал, а наоборот - добро творил. Сглазы снимал, порчи и проклятия. На удачу заговаривал, хвори исцелял в меру своих сил. Недостатка в просителях у него никогда не было. Но колдун ведь тоже человек, а потому не вечен. Пришло и его время умирать, а дар свой по наследству передавать через одно поколение, как испокон веков в этом роду заведено было.
Наследников у старого колдуна было всего три - Марья, Настасья и Наталья. Внученьки-умницы, сердцем добрые, к колдовству способностями одарённые. Всем хороши, и любил их старик одинаково, потому и обидеть невниманием никого не хотел. Решил наследство своё колдовское на три равные части разделить - чтоб каждой наследнице столько досталось, сколько и другим. Дар по силе втрое меньше получался, но знания и умения всем трём внучкам от деда одинаковые перешли вместе с наказом - людям помогать, меж собой не ссориться, на глупости колдовскую силу не растрачивать.
Похоронили родные старика, оплакали. Горе в семье, но люди-то с нуждами своими идти продолжают, помощи ищут. А помощниц-спасительниц теперь аж три - в три раза больше добра сделать могут. И чтоб не ссориться меж собой, как дед перед смертью велел, решили сёстры обязанности поделить поровну. Список составили, с какими чаще всего бедами люди к ним ходят, и на три равные части содержимое этого списка распределили.
- Я сглаз снимать буду. Это просто, но с ним часто обращаются, - вызвалась Марья.
- А я проклятиями займусь, - сказала Настасья. - Их меньше, но снять эту напасть сложнее.
Наталье остались порчи - делают такое зло редко, и победить его труднее всего выходит, потому вроде как всё честно получилось. Ну и другую помощь тоже между собой распределили по тому же самому принципу.
* * *
Прошёл месяц, другой, и стали Марья с Настасьей замечать, что к ним люд честной не шибко за помощью стремится, а к Наталье просители разве что в очередь не выстраиваются. Решили проследить, что же такое сестра делает, что к ней внимания и доверия больше. Подсмотрели, подслушали, людей поспрошали, а потом с претензией в гости заявились.
- Ты чего это наши обязанности на себя взвалить решила, а? Зачем за сглазы и проклятия берёшься, если договорено, что ты только порчи снимать будешь? Нечестно, сестрица, поступаешь.
- А что ж в этом нечестного-то? - развела Наталья руками. - Вспомните, как дело было. Марья захотела от сглазов спасением заниматься, Настасья для себя работу по избавлению от проклятий выбрала, а я ничего не выбирала. Я с вашим решением согласилась. Порчи снимать? Ну так я это и делаю. Что есть проклятие? Это порча, злым словом наведённая. Что есть сглаз? Это порча, от дурного взгляда и недобрых мыслей возникающая. И колдовская порча бывает, и случайная… Вы сами на меня не треть работы, а все возможные виды порч взвалили, а теперь ещё и придираетесь. И благодарности с доверием мне от людей больше достаётся, потому что по вашему же решению не гоню от себя никого.
Переглянулись Марья с Настасьей - а ведь права сестра. Не подумали они о том, что сглаз и проклятие - это тоже порча. Гнали друг к другу тех, кто с другими проблемами приходил, а того, что отказ обижает людей, не видели.
* * *
Снова сели сёстры втроём думать, как им дедовский наказ выполнить - и людям помогать, и меж собой не ссориться. Поняли, что зря обязанности поделили. Зря следили друг за другом и проверяли, не делает ли кто чего лишнего, списком не предусмотренного. Дед ведь не говорил, что поделённый поровну дар и добрые дела поровну делить должен. Подумали и решили, что больше не будут такими глупостями заниматься. К кому пришёл человек с бедой, тот эту беду изгонять и станет. А если сам не справится, то сестёр на помощь позовёт, чтоб утроенной силой зло победить.
Решить-то решили, да поздновато. Так и остались Марья с Настасьей на вторых ролях, потому как слухи меж людьми быстро расходятся, особенно нехорошие. Наталья - добрая женщина, всем помогает, к ней люди и шли, а к Марье с Настасьей если кто и заглядывал теперь, то только потому, что очереди своей на приём к востребованной колдунье ждать не хотелось.
Наталья сестёр не обижала, самой-то ей вроде как не по силам было со всеми проблемами разом справиться - звала помогать, хвалила перед людьми, да толку-то? Где нужда больше, туда добрый дар колдовской и тянется. И года не прошло, а Марья с Настасьей своих частей наследства лишились - всё дедово колдовство к Наталье ушло. Сёстры вздыхали, конечно, но что уж поделаешь, раз так получилось?
Наталья тоже вздыхала, но напоказ, радуясь в душе, что глупые сёстры не заметили её хитрости. Это ведь она предложила разделить обязанности, а потом ждала, когда сестрички запишут в свои списки то, что попроще. Целый дар ведь лучше трети, и уважающая себя колдунья не обязана довольствоваться частью, если может получить всё.
