За Костиком медленно шёл по коридору его вечный спутник Витюшка, державшийся за стены. «Вот шерочка с машерочкой, - нежно улыбнулась госпожа начальница, - правильно их у нас прозвали - попугайчики-неразлучники. Хотя, такая трагическая судьба у обоих, врагу не пожелаешь».
Кларисса Олеговна пообещала строго наказать фанатов Полининых пирогов за ночные бдения. Про себя - буквально умирая со смеху. Довела отважных разбойников до их совместного жилища – самой большой комнаты пансионата, рассчитанной и благоустроенной для двоих. Проконтролировала, чтобы оба улеглись в постель.
- Все вкусности будут завтра, начиная с завтрака, – строго напутствовала она. – Есть в неурочное время – табу, и вас, господа хорошие, это тоже касается.
Страсть Костика к Полининым кулинарным шедеврам была в доме престарелых притчей во языцех. Кормили всех хорошо, сытно, разнообразно. Но у их пятидесятилетнего «мальчика» тяга к «грабежам» сохранялась. Витюшка по этому поводу отшучивался:
- Главное – не победа, главное – участие.
***
Виктора Арнольдовича, невысокого симпатичного мужчину с коричневыми глазами-пуговками, тёмной шевелюрой и длинными тонкими пальцами, по имени-отчеству уже давно никто и нигде не называл. Судьба у него вообще была слишком пёстрая, неоднозначная. Кларисса Олеговна, когда эта несчастная парочка переступила порог её владений, даже всплакнула, читая подробности:
- За что этому тихому интеллигенту такие испытания?
Говорят, Всевышнему никогда нельзя задавать вопрос:
- За что, Господи, послал ты на меня все эти кары небесные?
Формулировка должна звучать иначе:
- Для чего мне отпущен жизнью сей крест? Что должен я познать и выдержать?
Где предел той истины, когда говорят, что никому не даётся испытаний больше того, что он способен выдержать? Непосильной станет ноша – бог освободит от неё.
Вынырнув из вечных философских вопросов внутри себя, Кларисса еще раз осмотрела комнату попугайчиков-неразлучников. Убедилась, что оба тут же провалились в сладостный сон, тихо прикрыла дверь, грустно подумала: "Сейчас же отправляюсь спать. Завтра забот – полон рот, а я тут гурманов-воришек караулю".
В это время Витюша, убедившись, что хозяйка «Пепла увядающей розы» ушла в свои апартаменты, откинул одеяло, потихоньку на ощупь пробрался в кресло у журнального столика и начал перебирать странички своей жизни. В восемьдесят два года бессонница – дело обычное. Пусть вон Костик отсыпается, а он и после смерти своё наверстает.
Родился Виктор в большой, дружной армяно-еврейской семье. Жили они на первом этаже крепкого каменного дома, построенного для бывших политкаторжан в самом центре Ростова-на-Дону. Уже с утра в их квартире всегда было весело и оживленно. По очереди завтракали за небольшим кухонным столом. Потом разбредались, кто на работу, кто в школу, кто в институт.
Женщины оставались, галдели на кухне, готовили для семейства ужин, да косточки друг другу и соседям перемывали. Потом по очереди стирали груду белья в большой чугунной ванне, полоскали, развешивали во дворе на веревках. Штопали прохудившееся барахлишко, гладили высохшее, шили, вязали, а потом украшали новинки вышивкой, чтобы своих родных побаловать обновками. Делали вылазки на легендарный ростовский Центральный рынок. Если при деньгах – то за мясом или птицей. Если надо было подтянуть поясок – за мукой, маслом, овощами и фруктами. Стоило всё это южное роскошество сущие копейки. Готовили хозяюшки божественно, такую ораву прокормить – это надо исхитриться. Все как у всех, жили – не тужили.
На праздники и семейные даты «пускались в загул». В те советские времена во всех столовых обязательно был такой «сюрприз», как «рыбный день», по четвергам или средам. В семье Виктора рыба и раки – это было блюдо святое, праздничное. В качестве горячего – фаршированная щука. В качестве закуски к пиву – крупные, красные, с внушительными клешнями, раки с аппетитной шейкой. Маленький Витя впадал в полный транс, когда видел, что по их ванне ползают усатые страшилища, шуршат, пытаются вырваться. Целая армия из сотен бойцов. А потом ничего, обвык и вошёл во вкус, когда подрос.
Варили ракообразных, эти щедрые дары Дона, коих на рынке было как «грязи», в огромном эмалированном ведре. С солью, чёрным перцем, чесночком и укропом. Добавляли брусочек сливочного масла, чтобы «мягенько шли». Бульон-рассол получался ядрёный, в нём любимый «деликатес» семьи остывал и набирался соком. За столом шуточки-прибауточки в адрес друг друга. Потом родственные объятия и радость – все тогда были еще вместе, какое счастье!
Детей в шумном «таборе» было всего двое: Витя – старший, его двоюродная сестра Галка – младшая. Не все мужчины большого рода вернулись с фронта, из плена, из гетто. Так и получилось, что представителей сильного пола в квартире было совсем мало. Женщины правили бал. Вспоминать о трагедиях в семье было не принято. Помянут погибших в положенные даты и опять молчок. Натерпелись, к чему ворошить чёрное прошлое.
Витенька рос смышленым мальчуганом. В школе – отличник, тихоня и скромник. Дома – гордость и надежда на благополучное будущее. Свою горячую любовь - жену Оленьку - к родным привёл. Пока оба институт заканчивали, кто же еще с трудностями поможет, если не близкие люди. Выделили молодым закуток в зале за ширмочкой, и жизнь побежала, помчалась дальше.
Не отстала от брата и младшая сестрёнка. В восемнадцать лет влюбилась в подающего надежды молодого врача. Он тогда в ординатуре опыта набирался, а она только поступила на первый курс педагогического института. После окончания полного курса обучения оба начали собирать документы на переезд на ПМЖ в Израиль. В дружной большой семье тогда еще никто не знал, что молодой муж Галке поставил условие:
- Получится с переездом, ты навсегда прекратишь все контакты с родней. Не нужны нам на биографии «тёмные» пятна с их мучениями в плену, расстрелами в гетто, «тенями» из прошлого.
Влюбленная по уши в красавца мужа Галина в ответ даже не пикнула ни слова возражений. Через полгода им дали разрешение на выезд. Собрали вещи и как будто сгинули. Больше о них в семье никто и никогда ничего не слышал – отрезанный ломоть.
Вероломный поступок самой младшенькой любимицы сразу подорвал силы и дух всего старшего поколения. Жизнь Виктора и его жены Ольги превратилась в череду похорон. Как сговорившись, родственники сначала тяжело болели, потом угасали на глазах отчаявшегося Виктора. В большой квартире теперь никто громогласно не возился со стряпней. Никто ничего не стирал и не шил. Пустые стены, коллекция железных кроватей с холодными подушками и простынями, навеки замолчавшие гитара и старый проигрыватель, на котором так много крутили пластинок с любимой музыкой.
***
Приглашение талантливого конструктора Виктора Арнольдовича отправиться с женой на Кубу, чтобы помочь патриотичным товарищам СССР, стало для них спасительным кругом. Подписали контракт на три года. Собрали нехитрые пожитки и полетели за океан. Море, солнце, фрукты, интересная работа, экзотика – так почему же нет?
Виктор с головой окунулся в работу. Олечка корпела над уютом в самой настоящей благоустроенной хижине недалеко от побережья. Вот оно - долгожданное счастье и покой. Через год Ольга забеременела. Взволнованно ждала с работы мужа, чтобы объявить ему вердикт врачей – у них будет малыш. Распоряжение чиновников из местной советской администрации, возглавлявшей работу советских специалистов, было убийственным.
- По законам этой страны, ребенок, рожденный на её территории, должен будет навсегда остаться здесь. Гражданство он получит автоматически. Вывоз в СССР – невозможен.
Ольга металась по дому, не зная, что предпринять, когда к ней заглянула жена одного из здешних коллег мужа.
- Чего расстроилась, подруга? Пару лет назад еще перед продлением контракта моему мужу на новый срок я тоже побывала в твоей шкуре. Сделала аборт, эскулапы у них для высшего эшелона – отменные, работают качественно. Решили с мужем: какие наши годы. Заработаем денег, вернёмся домой, а там и о ребёнке снова подумаем.
Вечером Ольга рассказала о своём разговоре с более опытной соотечественницей. Решение им далось тяжело, но они признали разумность доводов. Через две недели Ольга легла на операцию по прерыванию беременности. И она с самого начала пошла не так. Помнила она потом всё это смутно. Отчаянный возглас врача, к тому времени она уже прекрасно владела испанским - выучила от скуки, сидя дома:
- Слишком сильное кровотечение, мы теряем её! Придётся всё вычистить вместе с детородными органами.
Пришла в себя в палате. Рядом сидел её Витенька и боялся поднять на неё глаза.
- Что, я теперь «пустышка»? – одними губами спросила женщина.
Виктор мужественно кивнул и бросился её успокаивать.
- Ты жива, и это самое важное. Нас решили вернуть домой через месяц. На год раньше, чем предусматривал контракт. Администрация кубинской больницы полностью компенсирует нам тот гонорар, что я должен был получить на выходе.
В их хижину Ольга вернулась с пустыми, ни на что не реагирующими глазами. Через неделю Виктор впервые застал её в обнимку с бутылкой терпкого кубинского рома. В ту ночь она впервые спокойно уснула. Он подумал:
- Это случайность, надо же ей расслабиться после всего случившегося.
Случайность вскоре стала вереницей закономерностей. Спивалась Ольга катастрофически быстро. Виктор не верил своим глазам, когда видел неухоженную растрепанную женщину, бродящую по их временному жилищу с нездоровым блеском в глазах. Не помогало НИЧЕГО! Он прятал от неё спиртное, которое на Кубе было достать нелегко, а она выпрашивала жалкие крохи у всех коллег втихаря.
Просил, умолял, уговаривал – всё без толку.
Когда самолёт с Ольгой и Виктором оторвался от взлётной полосы и взмыл вверх, в советской диаспоре на Кубе перекрестились:
- Эко их перекорёжило здесь, – молвило высокое начальство, — что же, коллеги, а нам пора возвращаться к своим обязанностям ...
Позже в кулуарах местные друзья еще пару раз вспоминали незадачливую пару, но время было неумолимо. Через полгода о том, что здесь произошла медицинская трагедия благодаря законодательству Фиделя Кастро – уже никто не вспоминал.
***
За окном лениво поднималось зимнее холодное солнце. Виктор заботливо укрыл Костика одеялом, слетевшим с его плеч, тепло оделся, побрёл вниз к выходу из дома. На звук его шаркающих шагов к крыльцу пулей подлетел здоровяк Пим.
- Что, Пимуша, гулять отправимся? – спросил его Витюшка. – И то дело, давай ты побегаешь за палкой, а я косточки разомну, пока её тебе кидать буду.
Виктор вытащил из-за крыльца их любимый элемент дрессировки, который вырезал для двух друзей Борис, и ловко кинул предмет вожделения пса в сторону дальних кустов. Пим с визгом кинулся за палкой. Быстро принёс её и аккуратно ткнул в руки Витюшки.
Погладив лобастую головешку любимца, старик опять с силой бросил палку к забору.
- Как бы нам с тобой прикрытые на зиму розы не сгубить, – озабоченно сказал он Пиму. Но тот и сам виртуозно огибал все препятствия на пути, снова и снова принося «инструмент» для дрессировки точно в руки Виктора.
В доме на первом этаже начал зажигаться свет. На кухне, что-то напевая под нос, кружилась возле печки Полина. Через несколько минут из подвала показалась «квочка» Надя с большой банкой сливового варенья.
"Не дали вчера поспать мы с Костиком Клариссе Олеговне. Что-то её не слышно, – подумал Виктор Арнольдович. – Раньше бы всё разглядел, а ныне, куда мне слепому - руку на пульсе держать".
Уже десять лет его глаза различали лишь мутные очертания предметов и людей. Вердикт врачей: последствия постоянного стресса. Его собственное мнение – бог наказал. Не уберёг он свою Оленьку тогда на Кубе, вот вся жизнь кувырком и пошла дальше.
Витюшка стал вспоминать подробности их возвращения на родину...
---
Елена Рязанцева