Кларисса Олеговна проспала, что с ней случалось крайне редко. Была она из категории тех людей, кому и четырех-шести часов было для восстановления сил достаточно. Но в этот раз сказалась накопившаяся усталость. В пансионате уже и завтрак подходил к концу, когда она вскочила с постели и помчалась в душ:
- Ну и дала ты сегодня, матушка, жару, соня-засоня! – корила она себя. – Вон бравая команда стариков уже на ногах, а ты всё нежишься, да в себя приходишь.
Заколола еще влажные волосы наверх с помощью пары шпилек. Мельком глянула в зеркало. Быстро натянула строгие чёрные брюки и любимый кашемировый пуловер. Мазнула по губам помадой. В этот момент в дверь её спальни нерешительно постучались:
- Кларик, там у тебя в кабинете городской телефон уже час трелями заливается.
В комнату протиснулась верная подруга Поля с подносом, на котором возвышался серебристый кофейник. Рядом стояла сахарница и изящный фарфоровой молочник со сливками. Лежали два бутерброда с сыром. Приняв с благодарностью поднос, Кларисса от удовольствия заурчала, как довольная кошечка. Всё, как она любит. День обещает быть добрым после такой заботы.
В своём импровизированном офисе была уже через двадцать минут. Как будто по команде в нём тут же раздался телефонный звонок. На другом конце провода послышался голос представителя французской компании, которая некогда занималась оформлением её наследства от дяди. Мсье Жане взбудоражено тараторил что-то на французском, потом спохватился и передал трубку сотруднику, прекрасно говорящему на русском языке:
- Добрый день, Кларисса Олеговна. У нас тут переполох. Вчера какие-то подозрительные субъекты перевернули верх дном все документы в офисе. Искали вашу папку, чтобы узнать, куда ведут следы самой знаменитой картины Мишеля Лурье – «Пепел увядающей розы».
- Я разберусь с этим вопросом, – спокойно ответила директор пансионата. – Позже сообщу, что было предпринято.
Кларисса непроизвольно обернулась на стену за своим креслом. С полотна, висевшего тут со дня открытия дома престарелых, на неё смотрела совсем живая, царственная, вечно молодая Луиза Лурье. Безупречная причёска, мудрые глаза, лёгкий румянец на щеках, полные сочные губы. Одетая в элегантный костюм цвета «пепел розы», подчеркивающий её магнетический шарм и красоту, она как будто говорила окружающим:
- Смотрите все, с каким достоинством надо встречать свою осень. Без стенаний и жалоб. Гордо подняв голову. Вопреки болячкам и невзгодам ускользающей жизни. Существовать здесь и сейчас. Радоваться каждому подаренному моменту. Ценить приятные мелочи. Отдавать себя родным людям бескомпромиссно, а не брать и выпрашивать подачки от них.
Этот портрет дядя нарисовал сердцем, по памяти, после того как в сто два года его покровительница ушла в мир иной. Пример этой женщины стал для Клариссы Олеговны светочем, девизом, стратегией и тактикой увядания, старения, заката жизненных сил. Клариссе было бесконечно жалко, что ей не довелось познакомиться с этой чудесной женщиной лично.
Всё успела благодетельница Мишеля, пока была полна сил и энергии. Справила ему документы, дав своё имя. Оформила завещание на всю недвижимость для «сына», неожиданно свалившегося однажды ночью на её голову. Учила, направляла, советовала до своего последнего вздоха. Михаил платил ей бесконечной преданностью. Так и не женился и не завёл детей. Потому что не встретил женщину, с которой хотел бы состариться на одной подушке. Решил навсегда ограничиваться необременительными связями.
После смерти Луизы в первую очередь выполнил её наказ – нашёл в России семью брата, вернее того, кто остался в живых. Своим смертоносным «следом» в судьбе близких был поражён и шокирован до глубины души. Чего-чего, а такой участи он своим точно не желал. К его удивлению Кларисса ответила на его письмо, когда старые поверенные Луизы, тоже доставшиеся ему в наследство, нашли её в Москве по старому адресу.
Вызов для племянницы оформил в два счёта. Тогда уже вокруг России рухнул «железный занавес». Через месяц встречал Клариссу в аэропорту Шарль-де-Голль в Париже. Показав красоты французской столицы, свозил в Марсель, Руан, Орлеан и Версаль. Неделю они вместе погостили в Таормине на Сицилии, а потом совершили вояж по материковой Италии. Флоренция, Пиза, Милан и Неаполь. Не могли наговориться, всё хотели рассказать друг другу.
Кларисса не держала на дядю обиды. Молод был, неопытен, не просчитал заранее, чем могут обернуться для всей семьи его эксперименты с побегом за кордон. Увиденное в Европе заворожило молодую женщину. Причудливая архитектура, дворцы и замки, парки и скверы, статуи, картины, изящная красота. Возвращаясь из Парижа на родину, Кларисса уже твёрдо знала, как примерно будет выглядеть её «сказочный» дом. Нашла архитектора-энтузиаста с итальянскими корнями. На остатки алмазных «копий» закупила строительные материалы и наняла работников.
После встречи с племянницей Мишель Лурье стал резко сдавать. Как будто держался до этого на том, что должен исполнить семейный долг, а потом выдохся. На всякий случай, побыстрее оформил на Клариссу права на всё своё имущество. Активно переписывался с вновь обретенной роднёй. Организовал пересылку трех своих картин в Россию. Среди них было полотно «Пепел увядающей розы», с которого Кларисса не спускала взгляд, едва его завидев. А еще - рисунки, посвященные родителям.
Прожил потом недолго. Кларисса не смогла присутствовать на похоронах. Не было времени на оформление визы во Францию. В Париже оказалась спустя три месяца. Купила в цветочном магазине два роскошных букета того самого волшебного оттенка «Пепел розы». Положила их на надгробия Луизы Лурье и Мишеля Лурье на кладбище Пер-Лашез. Удивительным образом Луиза и здесь смогла заранее проложить дорожку для «сына». Их могилы были хоть и на окраине погоста, зато рядышком.
Из доставшейся ей фешенебельной квартиры не взяла ни ниточки, ни гвоздика. Только все картины дяди велела снять со стен здесь и на Сицилии и переправить в Ростовскую область. Они с Полиной в ту пору уже продали свою квартиру на Старом Арбате, снимали дом на хуторе, вблизи стремительно набирающей обороты стройки. На уютную, полную неподдельной роскоши и элегантности квартиру Луизы Лурье скоро нашёлся добрый покупатель. Это был пожилой француз, сам воспитывающий дочь и сына после смерти жены.
На вырученные деньги Кларисса продолжила обустраивать гнёздышко для стариков. Разбила розарий, украсила двор беседками и лавочками. Закупила для всех комнат удобные кровати с ортопедическими матрасами.
Спустя годы помимо огромного телевизора в столовой, приобрела телевизоры по последнему слову техники во все приватные апартаменты. Сделала для каждого постояльца отдельную ванную комнату. Нечего людей пожилых смущать общей уборной и душевой. Создала Полине маленький кухонный рай с бытовыми приборами-помощниками.
Первое, что Кларисса сделала: развесила по стенам готового «сказочного домика» после завершения внутренней отделки картины Мишеля Лурье. Клариссе казалось, что теперь она под охраной родных, безвременно ушедших из этого мира. Полотна для неё были той самой связующей ниточкой Ариадны, что определила весь её жизненный путь в лабиринте. В том, что её детище для обездоленных стариков будет называться «Пепел увядающей розы», для неё уже было решено без всяких сомнений.
***
Витюшка и Костик, впрочем, как и все остальные подопечные Клариссы Олеговны, полакомились сырниками со сметаной за завтраком. Потом Костик завороженно застрял у телевизора, там начиналась очередная серия мультфильма «Маша и Медведь».
- Наш вечный ребенок, – вздохнули одновременно Поля, прибирающая со столов, и Виктор Арнольдович. Он снова стал восстанавливать в памяти историю жизни их «мальчика».
С Кубы с женой они прилетели с деньгами. Через пару дней, Виктор, не мешкая, завёл разговор с Ольгой.
- Если ты продолжишь выпивать – нашей семье конец. Давай прямо сейчас возьмём малыша в Доме малютки и посвятим свою жизнь его воспитанию.
На удивление, Оля сразу согласилась на все его условия. Легла в больницу, чтобы попытаться избавиться от коварной зависимости. Через два месяца вышла оттуда бодрой, свежей, полной надежд. На следующий день они отправились в детское учреждение, где содержались малыши-сироты.
Длинные ряды маленьких кроваток, большой манеж в спальне, ящики с игрушками, стены с веселыми картинками из сказок. Оля растеряно ходила среди детей, а потом остановилась как вкопанная. На одной из кроватей лежал маленький ангел, херувим, купидон, амур. С огромными, бездонными голубыми глазами, кучерявыми светлыми локонами, губками бантиком, пухлыми румяными щечками. Таких малышей сейчас обычно в рекламах детского питания снимают, но тогда назойливый пиар продукции был еще совсем не развит.
Сопровождающий их на «экскурсии» по Дому малютки врач в белом халате настороженно посмотрел на женщину.
- Я бы не советовал вам выбирать этого мальчугана. Его родители были отъявленными наркоманами. Мать почти сразу после родов сбежала к сердечному другу рождение сына отмечать. Кто-то принёс в притон для всей компании «грязный», непроверенный в деле препарат с токсичными примесями. Сделали в честь «праздника» инъекции... В числе погибших, прямо там на месте, оказались и его родители.
Но Ольга и слышать ничего не хотела об этой скверной истории.
- Или этот ангелочек, или – никто, – стояла она на своём.
- Дело ваше, – ответил врач. – Моя обязанность предупредить потенциальных усыновителей, что мальчик уже отстаёт в развитии.
***
Дальше существование Виктора и Ольги превратилось в «сладкий ад». Привязались они к своему Костику всем сердцем. Таскали по консультациям, показывали именитым докторам, психологам. Выбили разрешение на приём в московской клинике, специализирующейся на таких детках. Резюме специалистов было таковым:
- У мальчишки серьезные генные мутации. Вам очень повезёт, если к взрослому возрасту он сможет самостоятельно себя обслуживать. Его «запасом прочности» и вашей удачей будет, если он сможет достичь развития подростка десяти-двенадцати лет. На этом он, скорее всего, остановится, старея телом и не сдвигаясь в сторону прогресса умом.
После возвращения из Москвы Ольга опять потянулась к рюмке. Женский алкоголизм, говорят, вылечить невозможно, повезёт, если удастся его притормозить. Виктор разрывался между спивающейся женой и их херувимчиком. На ангельскую внешность Костика, восседающего в коляске, по-прежнему оглядывались на улице со словами:
- Ух ты, какой бутуз! Красавчик, так и хочется обнять и расцеловать!
А бутуз к трем годам только начинал неуверенно делать самостоятельно первые робкие шаги. Ничего не говорил кроме одного слова «Витюшка», да и то невнятно, почти неразборчиво. Уколы, капельницы, пилюли, массажи, зарядка. Виктор был вынужден уволиться с работы и оформить пособие по уходу за ребёнком-инвалидом.
Ольга трудилась в овощном магазине за углом их дома возле консервного завода «Смычка». Таскала домой «неликвид» - начинающую пропадать картошку, капусту, морковку, свеклу, лук. Из «добычи» варила для них с Виктором пустые, постные борщи, да жарила картошку с луком на постном масле. Все деньги уходили на лекарства и улучшенное питание для Костика. По сути, они влачили крайне бедное, почти нищенское существование.
Дешёвое пойло для себя Ольга выменивала у грузчиков из винного магазина напротив на дефицит: экзотические фрукты, раннюю клубнику, черешню, абрикосы. Немного подворовывала – не без этого, но была работящей. Вот начальство и закрывало глаза на её грехи. Кто еще согласится сам ящики грязные таскать, овощи подпорченные после закрытия магазина перебирать, директору «пайки» из сэкономленного на обвесах товара собирать.
Сейчас, оборачиваясь назад, к той жизни, где он еще не был слепым и была жива его любимая, Виктор Арнольдович без колебаний сказал бы:
- Я ничего не хотел бы поменять в своей судьбе. Ведь мне был дан шанс испытать настоящую, светлую, всепоглощающую любовь к своей женщине и сыну.
На экране телевизора замелькали титры, мультфильм закончился. Если бы Витюшка мог видеть, какие радостные эмоции осветили лицо Костика, он и впрямь бы был всесторонне счастлив.
В столовую заглянул Максим Андреевич и спросил:
- Скоро наш выход, Костик, ты готов сегодня и завтра окончательно помочь мне с реквизитом?
Виктор одновременно и поморщился, и понимающе кивнул самому себе. Он интуитивно терпеть не мог этого соседа по пансионату, но тот много возился с их «мальчиком». Костик в старшем товарище души не чаял, поэтому Витюшка с лёгким сердцем отпустил сына с «господином Ришелье».
---
Елена Рязанцева