Радио «Радонеж», Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, октябрь 2022.
27 октября нашего с вами русского календаря мы празднуем память среди прочих святых преподобного Нестора Летописца Киево-Печерского. Святые мощи его почивают в Ближних пещерах. Это знаменательная дата, и он весьма знаменательный памятный персонаж нашей истории. Посмотрите, еще очень рано, на склоне XI столетия в самом знаменитом, но только что основанном русском монастыре, в Киевской Печерской лавре, при основателях монастыря преподобном Антонии и Феодосии трудился преподобный историк, наш святой историограф, родоначальник исторической традиции русской. Поразительно, что это произошло так рано. Еще пребывал в своей пещере в безмолвии преподобный Антоний, а Феодосий созидал монастырь, как уже семнадцатилетний юноша пришел в монастырь, и то был первый точно известный нам русский историк, которого мы можем почитать, взять в руки его творения, читать их каждый день. Конечно, преподобный Нестор не был первым русским историком. Ему предшествовала какая-то значительная историческая традиция, во-первых, языческая. Можно не сомневаться в том, что хотя бы в несовершенном виде языческая Русь знала свою историографию, и не только прежде всего, конечно, устную традицию сказаний, восходящую к глубочайшей древности, которыми пользуется потом преподобный Нестор, но и письменную. Мы не имеем этих бесспорных текстов, но не сомневаемся в их существовании.
Безусловно, он не был и первым летописцем. «Начальная летопись» предшествовала Несторовой «Повести временных лет». Историки, особенно академик Шахматов много сделали для исследования древнейших частей. Был у преподобного Нестора и предшественник историк, старший братии монастыря. Это преподобный Никон Великий, о котором мы практически ничего не знаем, хотя есть серьезные основания подозревать, что это иное, монашеское имя митрополита Илариона, первого известного нам по имени русского писателя. И если Иларион и Никон все-таки разные лица, то тогда они два предшественника, ибо бессмертное произведение Илариона «Слово о законе и благодати» — это тоже памятник осмысления истории, это тоже историография и историософия, то есть философия истории. И все-таки Нестор первый, чьи произведения можно, повторяю, взять в руки и почитать. Ему принадлежит несколько произведений. Ему бесспорно принадлежит «Житие преподобного Феодосия», заложившее основу традиции русского иночества, заложившее облик русского иночества, уже тогда своеобразного славянского, самостоятельного, хотя и лежащего в восточной христианской монашеской традиции. Ему принадлежит и «Чтение о святых благоверных князьях Борисе и Глебе». Это еще более значительное произведение, в нем впервые осмысляется особый подвиг страстотерпчества, то есть подвиг мученичества не вследствие того, что мученик — христианин и тем свидетельствует истинность Христова учения, а мученичества в силу нежелания нарушить христианский долг, столь важный подвиг, который мы теперь осмысляем, обращаясь к новомученикам российским, чей подвиг мы часто просто не можем в полной мере понять иначе, как через подвиг Бориса и Глеба. Подвиг преподобного Феодосия, подвиг Бориса и Глеба никоим образом не заслуга преподобного Нестора, а вот осмысление этого подвига принадлежит безусловно ему.
Вместе с тем, благодаря преподобному Нестору, как и митрополиту Илариону, русская литература начинается как литература православная, как литература, пронизанная Евангелием, проникнутая духом Евангелия. Притом это блистательная литература. Мы не должны забывать того, что преподобный Нестор еще и великий писатель. Нас с вами, к сожалению, приучали к тому, что великий писатель — это что-то одно, а святой — это что-то другое. Это имеет свою оборотную сторону. Начинает казаться, что христианский благочестивый писатель может быть бездарностью, он может писать как угодно, было бы благочестиво. Преподобный Нестор — опровержение тому. Он дивный стилист славянского языка, глубокий мыслитель и преподобный отец наш. Но главное, конечно, это вклад преподобного Нестора в создание «Повести временных лет». До него по крайней мере два автора, чье наследие видно в тексте, составляли более ранние летописи. А Нестор создал ту редакцию «Повести временных лет», которую мы читаем. Опять-таки он выступает как создатель исторической традиции, историографической традиции. И последующие летописцы следовали Нестору. Вполне возможно, он создатель даже и летописной традиции, ведь больше ни у кого не было летописи. Мы могли унаследовать у наших предшественников христиан традицию хроники. Летопись же наша русская традиция. Она отлична от хроники тем, что рассматривает историю не по эпохам правителей, а по годам, для нее тем самым нету маловажных лет. В этом, безусловно, глубокий религиозно-философский смысл. Может быть, вы не обращали внимание, что летопись — это не хроника. У нас, кстати, были и хроники. Мы переводили и оставляли из них суммарные хроники, в основном по византийским хронистам. Но летопись — это совершено особенный вид исторического повествования и исторического осмысления. И здесь родоначальник традиции, бесспорно, нам известный преподобный Нестор.
И наконец, «Повесть временных лет» как ни одно сочинение домонгольский русской литературы, которых, к сожалению, не так много, не только историческое, но и нравственное, то есть апологетическое, имеющее отношение к нравственному богословию, и вместе с тем религиозно-философское сочинение. Русская философская школа — одна из мощнейших в мире, думаю, наряду с греческой философией и германской классической философией, больше таких и школ-то нет. Русская историческая философская школа сложится только к середине XIX века и войдет в историю десятками и десятками имен. Но русская философия в широком смысле слова существует столько, сколько существует русская литература, существует более тысячи лет. И очень интересно, что объектом философствования была история, понимание истории, осмысление истории, осмысление исторического процесса. Это наша национальная традиция. И другое скажу. Безусловно, вслед за Священным Писанием основным чтением грамотного русского человека на протяжении многих веков были исторические сочинения. Даже житийная литература, жития святых в какой-то степени сочинения исторические. Но можно всерьез предполагать, что исторические книги, летописи, летописцы, хронисты имели еще больше читателей, чем агиография, чем жития святых. Русские привыкли видеть и искать следы проявления промысла именно в истории, осмыслять в исторических сочинениях мироздание, жизнь человечества, сущность эволюции человека как его борьбы со злом в этом мире. Мы по преимуществу нация историков и желающих знать историю.
Святых, несомненно, больше в истории человечества, нежели в церковном календаре. Многие не канонизованы официально, а иные известны одному Богу.
То, что в основании нашей традиции святости стоит великий историк, а в основании нашей литературы, нашей историографической традиции стоит святой, стоит грандиозная фигура преподобного Нестора, — это безусловный образец для подражания, безусловно указание на то, что именно должны мы читать. Думаю, что наши предки были не глупее нас, как минимум не глупее. И может быть, это серьезный образец, серьезное предписание нам, это просто в нашей национальной традиции — за Священным Писанием в первую очередь читать исторические книги, исторические сочинения.
И естественно, надо читать самого Нестора, то есть «Житие Феодосия», «Чтение о святых благоверных Борисе и Глебе» и конечно же «Повесть временных лет». Она издавалась несколько раз. Были недавние издания. Кроме того, искренне рекомендую всем обратиться к вышедшему только что пособию Давыдовой «Евангелие и древнерусская литература», где подробно разбирается проникнутость Евангелием, влияние Евангелия, связь Евангелия и нашей литературы, прежде всего «Повести временных лет».
Не знать историю, если бы мы были благополучной страной, было бы опрометчиво. Но мы неблагополучная страна, мы еле-еле страна. Висит на волоске наша культура. И у нашей страны уже более трех четвертей века нету своего государства. Потому теперь не изучать историю не ошибка, а преступление.
Обретение мощей 18 октября.
Оглавление и поддержка
