С тех пор, мы много времени проводили вместе. Можно ли было нас назвать парой? Не знаю, по крайней мере, мне было неважно. Проще жить и взаимодействовать с человеком, когда есть определенность в отношениях и я был ее сторонником. Я не увидел у Насти желания выяснить это, возможно, она ждала от меня первого шага, но мне было вполне комфортно в этой неопределённости, таким образом можно было избежать ответственности.
Подобное слышать странно от взрослого человека, как-то по-детски ,только я не хотел давать надежду человеку, для которого наши отношения могли быть чем-то значимым. Точно я знать этого не мог и мои предположения могли быть неверными.
К тому же, я начал замечать, что Настя ведет себя иначе, когда мы проводили время с ее друзьями. Она называла эту толпу неандертальцев друзьями.. Они лишний раз были не прочь похвастаться стоимостью своего автомобиля, жилья или тем, что они ездили в Италию или Египет. Из всего этого им важно было выделить с кем они путешествовали. Обычно парни хвастались размером груди, губ, стройностью ног и навыками в постели той или иной особы. Девушки из ее круга, предпочитали хвастаться умением спутников «красиво ухаживать», часто в это определение входили покупки дорогих вещей.
Настя будто бы не замечала моего присутствия или же пыталась показать это всеми силами. Я чувствовал себя в этой компании некомфортно и вскоре перестал посещать собрания хвастунов.
Однажды, заговорив об этом с Настей, она ответила, что я просто им завидую, но я лишь хотел понять, почему она называет их своими друзьями и что она ценит в этих отношениях.
Зависть – дурное чувство, особенно когда она выражается к материальным вещам. Если приводить конкретные примеры, то друзья Насти не заработали деньги, которые охотно тратили, своим трудом, они были детьми своих богатых родителей.
Прекрасно, когда родитель имеет возможность помочь своему уже взрослому ребёнку, но конкретно эти дети, не имели границ в своей наглости, считая что мама или папа обязаны их обеспечивать, имея в распоряжении хорошенькое состояние. Впрочем, это не моего ума дело, ведь я всегда придерживался принципа не вмешиваться в дела посторонних людей.
Даже если человек достиг всего что имеет, собственным трудом, это не повод для зависти. Да, у кого-то больше возможностей, чем у других, но большинство не лишено собственного потенциала, который, при огромном желании, можно раскрыть.
– Ты стесняешь меня? – спросил я у Насти, когда она в очередной раз вернулась от друзей.
– О чем ты?
– Ты понимаешь.
– Нет, - подняв брови, ответила она, – если ты о том, что я провела время без тебя, то ты сам не захотел.. Тём, мы же разговаривали на эту тему и…
– Ни к чему не пришли, – перебил я её, – мне тяжело быть в неведении, я ведь вижу.
– Мне нужно подумать.
– О чем именно?
– Хочу ли я быть с тобой.
Тишина. Я не говорю ни слова и она молчит.
Нам действительно какое-то время было хорошо, а точнее два месяца, на третий мы начали отдаляться друг от друга. Мне нравились вечера в постели с ней, когда насладившись друг другом мы ели чипсы или сладкие кукурузные палочки, смотрели сериалы, периодически комментируя происходящее на экране, обсуждали характер того или иного персонажа, а под утро засыпали вдоволь наговорившись.
Больше всего в наших отношениях меня удивляло, что Настя нравилась моей матери, тогда как ей угодить было трудно. У Насти как-то получалось сгладить острые углы в наших отношениях с мамой, к тому же она не была паинькой, мама ценила людей с характером, которые идут на пролом и берут свое. Я совершенно другой, а Настя, кажется, умела взять то, как ей казалось, что должно принадлежать ей по праву.
Кроме того, что у меня совершенно никакой симпатии не возникло к ее друзьям, я так же не любил бары и клубы, в которые она меня тащила каждые выходные. Иногда было приятно выпить чего-то алкогольного и расслабиться, потанцевать, но это быстро надоело. К тому же, шумные места давили мне на психику – громкая музыка, множество неумолкающих голосов, толкающихся людей, потные и пьяные тела.
Настя несколько раз помогала мне с работой, за что я ей был очень благодарен. В кругу ее отца водились ценители искусства, но довольно скверных вкусов. В большинстве своем, это были мужчины, которые проявляли нездоровый интерес к обнаженным или полуобнаженным телам женщин, так что у одного из них изрядная часть дома была заставлена различными скульптурами и картинами на данную тему. Имелись у него и работы довольно известных творцов искусства, которые в полной мере оценить он не мог.
– Ненавижу когда ты так делаешь! – с возмущённым видом произнесла Настя, довольно громко, что я вздрогнул от неожиданности.
Когда ей что-то не нравилось, она вытягивала губы вперёд, будто ожидая поцелуя и поднимала брови вверх. Это выражение лица напоминало жалость, но какую-то отчужденную, наигранную, что казалось, будто на самом деле ее сейчас стошнит.
– Какого ответа ты ждёшь?
– Может быть мне за тебя ответить?! Прекраааасно, Настя, поговорила сама собой! – уже не понижая тона произнесла она. И тоже выражение лица.
«Я ее раздражаю», – подумал я.
– Делай что хочешь. Мне ты выбора не оставила.
– Понятно, – поджав губы сказала она. – Я ждала от тебя большего, но ты меня разочаровал!
Последняя фраза будто зависла в воздухе. Она ушла час назад, оставив меня с ней, с этой мыслью, которая впилась в мою голову, как клещ. «Я заслуживаю чего? Любви или боли, счастья или вечного страдания? Мне нужно знать, мне нужно это понять.
Я делаю что-то не так и… кажется, я знаю что именно.»
