«Я с родины не уезжал, за что ж её лишён?..»
Правдивый, честный, стучащийся прямо в сердце поэт. Чичибабин - фамилия по матери. Под этой фамилией он начал свои первые публикации. Из серии нарочно не придумаешь бывают имена. Фамилия Чичибабин, однако, была вполне себе малоросской и даже не то чтобы редкой.
Дед его был репрессирован в 1937. Брат деда поэта - Чичибабин А.Е. (1871-1945) - химик-фармацевт с мировым именем был лишен советского гражданства в 1936, став невозвращенцем (поневоле), жил и умер в Париже. Культа почитания в семье этого знаменитого Чичибабина-ученого не было: опасно, однако. Так что доподлинно неизвестно, знал ли Борис о судьбе своего именитого родственника, когда стал подписывать свои первые стихи этой фамилией.
В миру (по паспорту) его имя было - Полушин Борис Алексеевич (по фамилии отчима).
Родился в 1923 в Украине, Кременчуг. Умер в 1994 в Украине, Харьков, где прожил большую часть своей жизни. Русский в Украине. Любивший этот щирый край всем сердцем, как Гоголь.
«Извечен желтизны и сини —
земли и неба договор…
А я живу на Украине
с рождения и до сих пор.
От материнского начала
светила мне её заря,
и нас война лишь разлучала
да северные лагеря.
В её хлебах и кукурузке
мальчишкой, прячась ото всех,
я стих выплакивал по-русски,
не полагаясь на успех.
В свой дух вобрав её природу,
её простор, её покой,
я о себе не думал сроду,
национальности какой…»
Это строки 1992 года, на минуточку.
В 1946-м, первокурсника студента-филолога Бориса Полушина в одночасье назначили невольником согласно «классической» 58-й статье. Это его-то, выросшего в семье военного, всю войну отработавшего на ремонте военной техники в тылу, не годного для строевой по здоровью. За что?
Он сам в одном из своих поздних интервью отвечает: «Ни за что…»
Но пять лет лагерей… Школа жизни?
Вятлаг. Такая вот школа.
Ему «повезло»: благодаря своей грамотности, он был переведён с лесоповала на работы в «контору», что позволило ему выжить. Возможно, в таком «переводе» сказались и хлопоты его отчима (Борис долгое время даже не подозревал, что этот надежный человек рядом - не родной его отец), кадрового военного, который боролся за сына до конца, не взирая на реальные карьерные и прочие угрозы. Отец был убеждён в невиновности сына.
В 1951 году Борис вернулся в Украину. Закончил какие-то курсы по счетоводству (читай - бухучет) и дальше по жизни шёл с этой специальностью. Работал добросовестно, но в голову работу не брал. Море на замок. Больше 20 лет отпахал в трамвайном депо Харькова.
Позднее, когда его супруга пыталась ему что-то рассказать о своей работе, он останавливал ее: «Послушай, милая, разве для этого нам дана голова?» И она соглашалась: они читали, читали, говорили, обсуждали, спорили, но про работу - ни-ни.
Чичибабина знал весь Харьков: о, это тот странный дяденька, что в авоськах носит книги по городу.
***
«Сними с меня усталость, матерь Смерть.
Я не прошу награды за работу,
но ниспошли остуду и дремоту
на моё тело, длинное как жердь.
Я так устал. Мне стало всё равно.
Ко мне всего на три часа из суток
приходит сон, томителен и чуток,
и в сон желанье смерти вселено.
Мне книгу зла читать невмоготу,
а книга блага вся перелисталась.
О матерь Смерть, сними с меня усталость,
покрой рядном худую наготу.
На лоб и грудь дохни своим ледком,
дай отдохнуть светло и беспробудно.
Я так устал. Мне сроду было трудно,
что всем другим привычно и легко.
Я верил в дух, безумен и упрям,
я Бога звал – и видел ад воочью, –
и рвётся тело в судорогах ночью,
и кровь из носу хлещет по утрам.
Одним стихам вовек не потускнеть,
да сколько их останется, однако.
Я так устал! Как раб или собака.
Сними с меня усталость, матерь Смерть».
(©️Борис Чичибабин. 1967 г.)
А как он любил Крым! И проблемы Крымские видел и чувствовал кожей еще при советской власти. Чей Крым?.. Этот вопрос он задавал себе с болью давно.
ЧЕРНОЕ ПЯТНО
Эшрефу Шемьи-заде
Я видел Крым без покрывала,
он был как высохший родник.
Хоть солнце горы нагревало,
но горем веяло от них.
Росли цветы на камне твердом
и над волной клубился пар,
но в девятьсот сорок четвертом
из Крыма вывезли татар.
Сады упали на колени,
земля забыла имена, —
была в неслыханной измене
вся нация обвинена.
И корни радости иссякли
и возродиться не смогли,
когда с землей сравняли сакли
и книги вещие сожгли…
Чтоб нам в глаза смотрели дети
без огорченья и стыда,
да будет всем на белом свете
близка татарская беда.
Их всех от мала до велика
оговорил и закатал,
как это выглядит ни дико,
неограниченный владыка
и генеральный секретарь.
Доныне счет их не оплачен
и не покончено со злом —
и чайки плакали их плачем
над уничтоженным жильем.
Они в слезах воображали
тот край, где много лет назад
их в муках женщины рожали
и кости прадедов лежат.
Не Русь красу его раскрыла,
он сам в легендах просиял.
Не отлучить татар от Крыма,
как от России россиян.
От их угрюмого ухода
повсюду пусто и темно.
Там можно жить кому угодно,
а им бывать запрещено.
Нельзя всем миром оболгаться,
нельзя быть телу без души.
Уже вернулися балкарцы
и воротились ингуши.
Постыдных дел в добро не красьте, —
живым забвенья не дано, —
скорей с лица советской власти
сотрите черное пятно!
Не удержать водою воду,
не загасить огня огнем, —
верните родину народу,
ее душа осталась в нем!
(©️Б. Чичибабин, 1966 год)
Иногда мне кажется, эмпатия в пределе - это наказание. Тяжело жить, сопереживая, не «отключив» сердце, как «море на замок». Он так жил, сердцем. Так долго не живут…
В начале 1960-х гг. eму удалось издать четыре книги стихов. Борис Слуцкий способствовал первым его публикациям.
В 1968 опять попал в опалу: в Харькове была закрыта руководимая им литстудия (по официальной версии, за занятия, посвященные Цветаевой и Пастернаку). В 1973 году он был исключен из рядов Союза писателей СССР за стихи «Памяти Твардовского», «Солженицыну», «Галичу» и «С Украиной в крови...».
Опять я в нехристях, опять
меня склоняют на собраньях,
а я и так в летах неранних,
труд лишний под меня копать.
Не вправе клясть отчайный выезд,
несу как крест друзей отъезд.
Их Бог не выдаст — черт не съест,
им отчий стыд глаза не выест.
Один в нужде скорблю душой,
молчу и с этими и с теми, —
уж я-то при любой системе
останусь лишний и чужой.
Дай Бог свое прожить без фальши,
мой срок без малого истек,
и вдаль я с вами не ездок:
мой жданный путь намного дальше.
(©️ Борис Чичибабин, 1973 год)
…Почти 15 лет спустя, его членство в Союзе восстановят: хлопотали его друзья, не он.
«…Нет, спасется не мир, но спасется
единственный в мире,
а ведь род-то людской
и слагается из единиц».
Сказано им это за два года до последнего вздоха.
Скромный и открытый всем ветрам. Умеющий и готовый не просто дружить, а дружить глубоко - редчайший дар, более редкий, чем владение словом и рифмой. Жизнь это доказывает на каждом шагу.
А его друзья? Настоящие. Были и есть. Они и сейчас любят его и делают все, чтобы имя поэта не кануло в Лету. Получается, взаимная любовь.
Из письма Бориса Чичибабина к Григорию Померанцу и Зинаиде Миркиной: «Вы научили меня очень важному, может быть, самому важному в жизни — научили, что вечности не нужно ждать после смерти, что в вечности можно жить всегда, сейчас, сию минуту.»
А вот эти строки - из его последних стихов, 1993 года.
…Что любимо — то вечно и светом стучится в окно,
счастьем щурится с неба — вот только никак не изловим.
И смеется душа не тому, что мир темен и злобен,
а тому, что апрель и любимое с вечным — одно.
Пушкин шепчет стихи, скоро я свой костер разожгу,
и дыхание трав, птичьи тайны, вода из колодца
подтвердят, что не все покупается и продается
и не тщетно щедры Бог и Вечность на каждом шагу.
И вот что еще. Если Бог и Вечность на каждом шагу, стоит ли и нам прощаться с поэтом, ушедшим в Вечность?
Где бы мы ни были, будем наслаждаться общением с огромным человеком, большим поэтом - Чичибабиным, Борисом Чичибабиным - с вполне Харьковской, как оказалось, фамилией и русскими корнями и душой. Поэт, равно принадлежащий России и Украине - это он сам заявлял не раз. Как впрочем и вот это: «Было бы ужасно, если бы поэзию любили, как футбол или Аллу Пугачеву. Поэтому не страшно, что кого-то знают мало. Читатель стиха есть и всегда будет».
Вот так, друзья. Пророк во многом нынешних времен. Удивляйтесь точности ощущений и пониманию судеб таких близких народов из бывшей страны СССР.
Его поэзия - это не сообщение. Это приобщение, приглашение к тайне, которая сама себя оберегает: «Да вот беда и канитель…»
©️ Мила Тонбо 2023
Другие очерки автора о поэтах в отдельной подборке «Эссе о поэтах. Эксклюзив от канала Арт КомодЪ»