Конец февраля. В воскресенье я долго ждала Жеку у «Юбилейного». Мы собирались пойти к Зойке на день рождения. Больше часа я, как идиотка, простояла с ярким фирменным пакетом у заброшенного здания кинотеатра. Губы посинели от холода, тонкие колготки, казалось, намертво приклеились к ногам.
Женька так и не появился. Звонила ему весь вечер, но Светланка неизменно отвечала, что брат еще не вернулся.
На другой день в колледже вокруг меня постоянно крутился Костян. Я вздохнула. Просто дежавю какое-то. На перемене мой робкий приятель набрался храбрости и подошел.
— Что, не дождалась вчера своего бычару?
— А ты откуда знаешь?
— Короче, я вчера твоего Жеку видел.
— Вы следите за ним, что ли? Где ты его видел?
— На Тракторозаводской. Я в электричку садился, а они выходили.
— Кто они?
— Жека твой с какой-то мочалкой.
— Что за мочалка?
— Обыкновенная, крашеная, в мини-юбке. Эх, Ольга, упустила крутого пацана!
— А я ему разрешаю, понял? — я хлопнула Костяна по плечу и спрыгнула с подоконника. Взяла в аудитории сумку и ушла домой.
До вечера просидела в кафе. Потом дома на диване, глядя в пол. Вечером позвонила Жеке. Трубку взяла Света.
— Оля, а Женька только что ушел. Я одна. Почему ты к нам не приходишь?
— Завтра приду.
***
Я ехала с твердой решимостью высказать Жеке все, что я о нем думаю. Интересно, как он будет выкручиваться?
Он не выкручивался. Стоял у окна спиной ко мне и курил прямо в комнате. Я впервые увидела его с сигаретой. Стало как-то тревожно.
Я подошла к Женьке, обняла сзади.
— Я соскучилась... Три дня не виделись… Если не хочешь говорить, где ты пропадал, то не говори. Давай в киношку сходим на «Титаник»? Все наши девицы в восторге. Говорят, обрыдаться можно.
Жека обернулся ко мне.
— Нет. Ольга, ты не приходи сюда больше, — он произнес эти слова так просто, будто сообщил мне, который час.
— Почему? — я была уверена, что он шутит. — Это из-за той сучки в электричке?
— О чем ты? А, ты про Таньку? Костян настучал? Ну и друзья у тебя! — Жека укоризненно покачал головой. — Все это глупости, не в этом дело.
— Тогда почему?!
— Ольга, перестань, — он затушил сигарету в голубом чайном блюдце. Костяшки пальцев разбиты в кровь. Поймав мой взгляд, Жека усмехнулся.
Я пошла к двери. На пороге обернулась, сделала ручкой, разудало качнула головой:
— Чао, Жека!
— До свидания, Оля, — он безмятежно кивнул.
Я вышла в прихожую на негнущихся ногах. Взяла шубку и швырнула ее на пол. Теряя контроль над собой, влетела в комнату.
— Ну так же нельзя! Так нельзя поступать! Ты хотя бы объясни, почему?! Несколько дней назад говорил, что любишь, а теперь «пошла вон»? Так не бывает, Жень. Ты же сам говорил, что я нужна тебе!
— Я врал. Я же всегда вру, — Жека не отводил взгляд. — Что ты хочешь услышать? Что ты мне надоела? Что я тебе не доверяю? Ты же сдашь меня и не поморщишься.
— Сдам?! — я растерялась. — Я?! Какой же ты урод.
Собрав остатки гордости, я направилась к выходу. И вдруг заметила Светланку. Она сидела на диване, поджав ноги, и во все глаза смотрела на меня. Губы дрожали. Я подмигнула девочке.
— Прощай, Светлячок! Учись хорошо.
— Оля! — Света слетела с дивана, вцепилась в мою шубку и разрыдалась. — Олечка, не уходи!!
— Отпусти! Пусти меня, я сказала! — я пыталась оторвать ее руки от себя.
— А ты не уходи от меня!
— Я твоему брату больше не нужна, ты поняла? — заорала я.
— Ты мне нужна, Олечка! Ну миленькая, ну, Олечка!
Меня трясло, я оттолкнула Свету от себя.
— Дурочка! Жека, забери свою сестрицу! — и вылетела из квартиры.
Женька догнал меня на первом этаже. Затащил в угол, притиснул к стене и, преодолевая сопротивление, надолго припал губами к моему рту. У меня голова пошла кругом.
— Прости, маленькая, прости.
— Женя, что происходит? Давай вернемся и поговорим? Ну, пожалуйста! — взмолилась я, вцепившись в его свитер.
Он замотал головой. С силой отвел мои руки, еще раз поцеловал и, не оглядываясь, взлетел вверх по лестнице. Что происходит, черт возьми?!
***
В тот вечер я заблудилась в своем районе, который знала наизусть. Ходила, как неприкаянная, по темным дворам, грязным закоулкам и рыдала в голос. Каким-то чудом вдруг оказалась на главной улице. Проезжающая мимо машина притормозила.
— Едем, девушка?
Таксист оказался на редкость общительным, а мне хотелось орать от боли на весь салон, на весь город, на весь мир.
Дома я закрылась в своей комнате. Сидела на подоконнике, курила и плакала. Горько и безнадежно. Плакала долго, чтобы потом больше никогда не лить эту соленую водичку.
Вошла мать, щелкнула включателем. Глаза резанул яркий свет.
— А накурила-то как! Чего в темноте сидишь?
— Не твое дело.
— Хамка! — мать хлопнула дверью.
Я умылась в ванной комнате. Причесалась, накрасилась перед зеркалом. За окном — снег.
В прихожей я надела новую дубленку, обмотала шею ярко-красным шарфом. Из гостиной выглянула мать.
— Ты куда?
— Не твое дело.
— Нахалка!
***
На вечеринке у Костяна я была самой прикольной, раскованной и красивой.
— Ну ты даешь! – Костян в восхищении обхватил меня за плечи. — Останешься сегодня со мной?
— Ни в коем случае, — я погрозила ему пальцем.
Алька смотрел на меня неотрывно, подойти не решался. Когда все расходились, я сама напросилась:
— Аленький, а ты не хочешь пригласить меня к себе?
— Хочу, — он подал мне дубленку.
Все встало на круги своя. Дискотеки, клубы, кафешки, бары. Гарик, Алька, Костян. Роскошная свадьба сестры Ирки. Моя неудачная попытка наглотаться таблеток. Дура!
***
В апреле в центре я случайно встретила Верку, ту самую девицу, с которой однажды чуть не подралась в баре на Спартановке. Она рассказала, что в начале марта на рынке произошла серьезная заварушка со стрельбой.
— Передел власти. Даже в новостях об этом передавали! — похвалилась Верка. — Ты не слышала? Борман кого-то подстрелил, его прямо со стволом взяли, теперь в КПЗ сидит. А Митяя порезали. В смысле, убили.
— Сочувствую, — я затаила дыхание. — А больше никто не пострадал?
— Ты про Жеку? — догадалась девица. — Он вроде как в Питер сбежал. Или в Москву.
Дома я без сил рухнула в постель и проспала почти сутки, до смерти перепугав родителей и сестру.
***
В июле мне исполнилось девятнадцать лет. Друзья предвкушали лихой загул. Костян намекал:
— Ольга, с тебя пузырь.
— А можно и несколько, — поддерживали остальные.
24-го июля все собрались у меня. Весело погуляли. Мать с отцом преподнесли очередной перстень с бриллиантом. Сказали речь, мол, они надеются, что в будущем я поумнею, изменюсь к лучшему и т.д. После этого родители тактично удалились в свою комнату. Приятеля пили мой коньяк, жрали мои деликатесы, танцевали и не обращали на меня внимания.
Раздался звонок в дверь. Я отодвинулась от Альки и пошла открывать. Пришла Ирка с мужем. Поцеловала меня, сунула конвертик с деньгами. Эдик, блистая красноречием, начал желать мне всего самого лучшего. Желал минут пять. Входя в гостиную, Ирка вспомнила:
— Да, я тут из ящика письмецо достала. Тебе.
Я удивилась. Сто лет ни с кем не переписывалась. Я разорвала конверт, вынула открытку. Бурый мишка тащит букет незабудок. На другой стороне старательно выведено разноцветными фломастерами:
«Сздраствуй, Оля!
Поздравляю тебя с днем рожденее. Жилаю счастья, радости. Ни болей! Буть самой красивой. Ты самая лудшая в мире. А теперь стих.
Ольга Сергеевна, вы прелесны!
Пусть слеза с вас ни упадет.
Вы красивы и интересны,
И зеленые глаза вам больше всех идут.
Это я сама соченила. Женя в армии. Мы переехали. Приезджай в гости.
Света Морозова».
Я уставилась на эту открытку, как дура. Красные строчки прыгали перед глазами. Боже мой... Девочка маленькая, одинокая, девятилетняя... Я съехала по стене на пол. «Счастье — это, когда ты кому-нибудь нужна». А сама?! Думала, что нужна Жеке, а оказалась, что его маленькой сестре, которую я упор не видела, когда крутила любовь с ее братом. Господи, что же это такое?
Родители, приятели, Ирка с мужем столпились у дверей и с недоумением глядели на рыдающую над детскими каракулями именинницу...
И тут случилось невероятное. Мой отец тихо попросил всех выйти из прихожей, сел на пол и, волнуясь, крепко прижал меня к себе. А я и не думала вырываться.
— Любимая наша, любимая… Ну что с тобой, Оленька? — папа баюкал меня на коленях, как маленькую девочку. — Что мне сделать, скажи? Мы же с мамой ради вас с Иринкой… Ты только скажи, как мне поступать? Ты же все время молчишь, а я не знаю, как правильно… Но мы постараемся с мамой, правда, Мариша?
Мама сидела рядом на корточках, гладила меня по спине и часто-часто кивала…
***
Дослушав свою любимую «волшебную» историю про девочку Светланку, дочка в который раз спросила:
— Как хорошо, что ты спасла эту девочку, да, мамуля?
Малышка сонно вздохнула и потянулась ко мне за поцелуем. «Неизвестно, кто кого спас», — подумала я, чмокнув дочурку в носик.
Светланку я больше никогда не видела. Глупая девчушка, старательно разукрасив открытку, забыла указать на конверте свой новый адрес. То детское письмо каким-то чудесным образом помогло мне обрести себя. Не могла же «лудшая на свете» Оля пустить свою жизнь под откос.
Я редко вспоминаю события двадцатилетней давности, но в ящике стола до сих пор хранится эта открытка. И красная коробочка с простеньким золотым колечком, украшенным топазом. Я так и не смогла его выбросить.
КОНЕЦ ПОВЕСТИ
---
Арина Васнецова