А ночью ей приснился сон. Такой же явный, как тогда, перед страшной вестью о гибели Ибрагима.
Она как будто шла по тёмным коридорам дворца Топкапы и услышала голос Ибрагима: ”Нигяр-хатун, зайдика-ка ко мне.”
Повинуясь приказу, она вошла в его кабинет. Ибрагим важно сидел за столом, красивый и нарядный. Она так давно его не видела, так соскучилась по нему, что хотела тотчас подойти и дотронуться до него. Но жестом руки он повелел остановиться и стал говорить:
- Нигяр, ты огорчаешь меня. Почему ты до сих пор одна? Почему твоя красота не дарит радость любящему тебя человеку? Почему ты решила обречь себя на одиночество?
- Ибрагим, я не могу, с того чёрного дня, когда пришла весть о твоей смерти, там, где раньше билось моё сердце, лежит чёрный камень.
Как розы теряют аромат, так и я прожила весну своей любви, погрузившись в неё с головой и насладившись её плодами. Теперь для моей любви наступила зима. Я никогда не смогу избавиться от тех кинжалов, которые вонзились в моё сердце. Теперь при виде раскрывающихся бутонов роз я вспоминаю лишь об осени. Нигяр говорила, а слёзы лились и лились из её глаз.
- Ты ошибаешься, моя нежная Нигяр. Весна ещё придёт в твою душу, трели дивных райских птиц запоют в ней, и ты будешь слушать их не одна. Их пением будет наслаждаться тот, для кого ты стала яркой звездой на тёмном небосводе. Позволь ему сделать то, чего не смог сделать я, сделать тебя счастливой. Ты заслуживаешь этого, моя Нигяр. Моя душа хочет этого!
Ибрагим дотронулся рукой до щеки Нигяр, она хотела задержать его руку, но видение вмиг растаяло.
Проснулась женщина лежащей на мокрой от слёз подушке. Сон был настолько явным, что она взялась за щеку, ощущая на ней прикосновение руки Ибрагима. Так, держась за щеку, она продолжила плакать уже наяву.
К завтраку она вышла с припухшим от слёз лицом и красными глазами. Малыши, спешно поцеловав её, занялись с помощью нянь своими делами за столом, а Юнус-паша и Джанфеда-хатун многозначительно переглянулись.
Они уже давно догадывались о чувствах Махмуда к Нигяр, отец знал об этом ещё с того первого дня знакомства с женщиной, о чём и рассказал Джанфеде. Они даже обсуждали эту ситуацию. Манолис порывался разрешить всё сразу, собрав этих двоих и поставить вопрос ребром. Джанфеда была против, сказав, что сердечные дела не терпят вмешательства со стороны. Мужчина вынужден был согласиться, и они оба решили вести себя, как ни в чём не бывало, но с нетерпением ждали, чем же это закончится.
После завтрака Нигяр вышла на улицу и присела на скамью возле пышного куста готовившихся к осеннему увяданию роз. К ней подбежали Эсманур с Мехмедом и уселись рядом.
- Мама, почему ты плакала? Тебе папа приснился? – вдруг спросила дочка.
- C чего ты взяла, моя девочка? – спросила изумлённая Нигяр.
- Просто я помню, что ты всегда была такой же грустной, когда папа уезжал. А он и мне сегодня приснился. Мама, он сказал, что мы обязательно будем самыми счастливыми на этом свете, он позаботится об этом. Он попросит дядю Махмуда всегда защищать нас. Не плачь, мама, папа никогда не обманывал.
Девочка чмокнула мать в щёку, спрыгнула со скамейки и побежала к качелям, забрав с собой Мехмеда.
Нигяр задумчиво смотрела вслед убегающим детям. Наконец, встала и бодро направилась заниматься делами, коих было очень много. В поместье полным ходом шло строительство мечети в память об Ибрагиме-паше.
Юнус-паша, узнав от Нигяр о задуманном строительстве, с энтузиазмом принялся за работу. Он долго беседовал с приглашённым из Стамбула архитектором, проверял материалы, мерил шагами участок, выделенный под строительство и делал ещё много чего.
Мечеть предполагалась небольшого размера с двумя минаретами. Средства Нигяр позволяли возвести более внушительное сооружение, но, подумав и посоветовавшись с Юнусом-пашой, в целях безопасности она одобрила самый небольшой проект. А вот внутреннюю отделку приказала сделать более богатой. Строительство маленьких мечетей было не такой уж редкостью, а большая с несколькими минаретами привлекла бы ненужное внимание к их поместью.
Окунувшись с головой в повседневные заботы, Нигяр ловила себя на мысли, что не перестаёт думать о Махмуде.
