Как же давно не был Степан в родных донских степях. Станция «Гусевка», одиноко белеющая в степи, тихая, со стенами, горячими от зноя, без одной тени и, видать, без людей. Поезд уже ушел, покинув Степана здесь, а шум его еще слышится. Около станции пустынно, нет никаких машин. Идти пешком не хотелось, спустился с платформы и решил узнать у дежурного, чем можно добраться до Новогеоргиевки. Даже удивился, когда прямо к его ногам подъехала машина:
- Далеко путь держишь, отец? Садись, подвезу, - и мужчина увидел улыбчивое лица паренька, сидящего за баранкой.
- Мне до Новогеоргиевки, - и уселся на сиденье рядом с водителем, закинув назад свой рюкзак. Так приятно оказаться после вагона в автомобиле. Машина пылит по степной дороге, и перед Степаном открываются картины, которых нет под Москвой, громадные, бесконечные, очаровательные своим однообразием. Степь – и больше ничего. Птицы, в одиночку, низко носятся над равниной. Плавные движения их крыльев нагоняют дремоту. Степан поддался обаянию степи, забыл о прошлом и думал только о том, как здесь свободно. Ему, здоровому мужику, недоставало, оказывается, до сих пор в жизни именно этого простора и свободы. Мужчине вдруг показалось, что тогда, в детстве, степь не была такой богатой, такой пышной. Водитель, увидев любование клиентом примелькавшейся ему картиной, произнес:
- Это только в этом году степь еще зеленая, в мае постоянно перепадали дожди. Травы в цвету, посмотрите, какое испарение идет от земли. Еще неделя такого палящего солнца – и все вокруг станет коричнево – желтым, от этой красоты не останется и следа.
У его пассажира на душе спокойно, кажется, что он согласился бы долго ехать по степи, но вот впереди родной милый поселок, именно здесь его босые ноги бегали по росе. А едет он сюда, чтобы сходить на могилку матери с отцом и проведать тетю Любу, ее младшую сестру.
Машина еще не успела остановиться, а тетушка уже выскочила, насколько это возможно в ее возрасте, из ворот и кинулась на шею племяннику:
- Боже, какая радость, Степушка, миленький, - и принялась его целовать в щеки, в лоб. – Приехал в родной угол, молодец,- и, открывая ворота, пропустила дорогого гостя вперед. У Степана никого не было здесь родных, кроме тетушки. Мать с отцом умерли уже как лет пять назад, после их похорон он ни разу сюда не наведался. За разговорами, за просмотром стареньких фотографий и не заметили, как наступили сумерки. На кладбище решили идти завтра с утра. Все было хорошо у тети, да вот только ее дед совсем плохой. Услышав его кашель за стеной, старушка сказала:
- Совсем плох. Задыхается и забываться стал. А ведь помнишь, какое у него здоровье было, какая сила. Неукротимый был человек. А теперь присмирел и не слыхать его.
Очень волновало тетю Любу, что после смерти жены ее племянник живет один. Степан не считает себя одиноким, потому что в его квартире всегда шум, гомон: внуки не дают скучать. Старшая внучка совсем собирается к нему перебраться: ближе к гимназии, можно и пешком ходить, а не толкаться в метро.
- Наташку-то не забыл еще? В детстве всегда вместе играли, по-моему, она и в армию тебя провожала. Ждала тебя долго, а ты так и не вернулся, остался в своей Москве.
- Чего старое ворошить? У каждого из нас свои семьи, свои заботы, - начал Степан.
- Не скажи, вот у Наташки все плохо. У нее не муж, а изверг, как напьется, всегда ее избивает.
- Что повод дает? – с улыбкой на лице спросил племянник.
- Какой там повод, когда остались одни старики.
- Ну, значит, в молодости вела веселую жизнь.
- Какая там жизнь, она долго переживала, когда мы поехали к тебе на свадьбу. Потом все выспрашивала, что за невеста, и любишь ли ты ее. Алкаш у нее муж, денег не дает ему, за это он ее и бьет.
Только произнесла тетя Люба последние слова, как в сенях послышался шум. И в дверь забежала разлохмаченная женщина с красными пятнами на лице. Старушка кинулась ей навстречу:
- Ирод, когда же он успокоится? Проходи, садись.
- Ой, тетя Люба, у тебя гости, пойду я, неудобно как-то получается, - сквозь слезы проговорила соседка.
- Не дури, куда ж ты пойдешь? Хочешь, чтоб совсем тебя убил? Сюда он не сунется. У нас теперь и защитник есть, Степушка приехал.
И тут два человека, которые когда-то мечтали жить вместе, встретились глазами. Трудно Степану было узнать в этой женщине красавицу Наташку, от ее былой красоты не осталось и следа: поседевшие волосы торчали во все стороны, все лицо красное, не только от слез, но и от ударов ее муженька. Жалость проснулась к ней. Пожалеть бы, приласкать, но столько времени прошло, они уже чужие друг другу. Все-таки встал, усадил ее на диван. Тетя Люба начала женщину успокаивать. Осталась Наташа и ночевать, потому что дома ей дебоша мужа не избежать.
Еще нежился в постели, наслаждаясь уютом, теплом родного уголка, когда до него донеслись слова тетушки:
- Сколько раз тебе говорить, бросай его. Ждешь, когда он забьет тебя насмерть? – и уже шепотом добавила, - Степа вдовый, поласковей будь с ним, может, старая любовь и вернется.
- Что вы, тетя Люба, какая любовь в наше возрасте? На погост уже надо смотреть.
- Какой погост, ты еще до пенсии не доработала, я и то туда не собираюсь.
Тут Степан встал с кровати, и соседки приумолкли. Наташка сразу засобиралась домой: муж, пожалуй, уже ушел к своим алкашам, а скотина не кормленная.
После кладбища шли по знакомой улице. Вчера он не обратил внимания на соседский дом, полуразрушенный, а сегодня от одного вида пришел в отчаяние, и опять вспыхнула жалость к Наталье. Но он ничем не мог ей помочь. Пока ни одна жилка на его лице не дрогнула при виде этой женщины.
(продолжение следует)
