Мир глазами пенсионерки

Прошло всего две недели после похорон Артёма, но Сергею казалось, будто этот день отпечатался в его жизни навсегда. Тяжёлый, серый, как поздняя осень, которую он не переносил с детства. Осень всегда приходила внезапно, обрывая привычный ритм, и именно она забрала его друга тихо, как будто кто-то невидимый взял и вырвал кусок из сердца. Сергей стоял тогда у свежего холмика земли, слушал, как ветер шумит в верхушках деревьев, и пытался понять: что теперь? Как жить без человека, который знал о нём почти всё...

Виктория не думала, что за два месяца можно так привыкнуть к человеку. Максим вошёл в её жизнь тихо, почти скромно, и так же незаметно занял в ней место, которого раньше будто и не существовало. Он был младше её на два года, но это нисколько не отражалось ни на его уверенности, ни на том спокойствии, которое она ощущала рядом с ним. С самого начала их отношений Вика ловила себя на том, что сравнивает его с мужчинами её возраста, и все полностью было в пользу Максима. В тот день на работе всё валилось из рук...

Альбина в то утро собиралась на работу так, как делала это всю жизнь: неспешно, точно, будто соблюдала какой-то важный внутренний ритуал. Она любила эти утренние часы, когда дом будто замирал, прислушиваясь к первому шороху дня. Над кухонным столом висела небольшая лампа, отбрасывая теплый круг света на свежевымытый стол, на сахарницу в виде колокольчика, на аккуратно сложенную газету, которую никто, кроме неё, давно уже не раскрывал. Муж в рейсе, Николай и в свои шестьдесят держался бодро, работал в автопарке, ездил по селам, развозил товары...

Светлана ехала по утреннему городу медленно, словно боялась пропустить что-то важное за стеклом машины. Был ранний час, когда ночь уже отступила, но день ещё не вступил в свои права. Солнце, бледное, ослабленное тяжелыми тучами, едва пробивалось сквозь сероватый слой неба. Всё вокруг казалось бесцветным, невыразительным, будто город тоже ещё не проснулся и не решил, каким ему быть сегодня. По обочинам тянулись дворы, дома и лавочки, но взгляд Светланы упирался лишь в одно, в мусор. Пустые коробки от еды, смятые бумажные стаканчики, пластиковые пакеты, застрявшие в траве...

Марьяна вела машину почти автоматически, словно руки сами помнили дорогу, а мысли уплыли куда-то далеко, туда, где не было ни руля, ни шума улицы, ни даже собственных вздохов. Она выехала из садика, Тимофей позади негромко напевал какую-то песенку, ковыряя носком ботинка ремень автокресла, и все казалось таким обычным, таким привычным… пока не случилось то, что заставило её сердце провалиться вниз, будто в ледяную яму. На перекрёстке загорелся красный. Она притормозила. Всё правильно. Всё, как всегда...

Василий просыпался рано, по стариковской привычке, еще небо только светлело, а он уже сидел на краю кровати, шаря ногами старые тапки. Тишина в доме стояла такая, что слышно было, как в печке чуть потрескивала угольная крошка. Дом его давно пустовал, четыре года уже прошло, как схоронил Марфу. И хоть соседи твердили, что мужчине одному нельзя, он только усмехался: — Пожил уже с бабой, хватит. Через год шестьдесят, куда мне жениться? Он говорил это спокойно, без горечи. Возможно, потому что боль...

Фёдор пришёл домой чуть позже. Это был не тот поздний вечер, когда он возвращался уставший, но довольный, что день прожит не впустую, а какая-то странная пора, когда воробьи ещё хлопали крыльями на ветках, но солнце уже клонится к закату. Рая сидела у окна с вышивкой на коленях и, услышав, как повернулся ключ в замке, машинально подумала: «Рано… Что-то рано». Он вошёл как-то особенно уверенно, будто принял решение и теперь оно толкало его вперёд, не давая остановиться. Снял куртку, аккуратно повесил на крючок, будто собирался демонстрировать: всё под контролем, всё так и должно быть...

Лидия сидела на диване, плотно завернувшись в старенький пуховый платок, который когда-то связала ей мать. Платок давно «облысел», кое-где вытянулся, но был таким родным, теплым, будто хранил в себе всё то доброе, что накопилось за долгую жизнь. Лида слегка качалась вперед-назад, будто убаюкивала сама себя, и прислушивалась к каждому звуку, что доносился со двора. Она уже который вечер сидела так. Иногда ей казалось, будто скрипнула калитка. Сердце мгновенно подпрыгивало к горлу. Она встряхивала плечами, сбрасывая с себя оцепенение, вставала и подходила к окну...

Первый выходной за целый месяц казался Ксении почти подарком судьбы. Она вчера легла с твёрдым намерением проспать до полудня, отключившись от всего мира. Но организм, как назло, сработал иначе: едва серый рассвет пролез сквозь шторы, глаза сами открылись. Она лежала неподвижно, словно пытаясь уговорить себя заснуть заново. Ничего не болело, не тревожило, просто в голову лезли мысли, а в воздухе повисло то самое странное ощущение, когда понимаешь: всё, день начался, даже если ты против. Из кухни доносился лёгкий грохот...

В деревне Колотовка жизнь текла медленно, будто вязкая речная вода, что лениво огибала старые ивняки. Здесь редко происходило что-то, что могло бы взволновать людей всерьёз. Разве что по весне корова отелится не там, где надо, или у кого-то курица вздумает нестись на чердаке — вот и все новости. Но за двумя девчонками местные поглядывали внимательно. Наташка и Людка. Одного года, из одной школы, да и характеры, казалось бы, одинаковые, тихие, смирные, без выкрутасов. С детства их называли «две тени»...

Декабрь в этом году оказался особенно холодным. Казалось, мороз впивался в кожу острыми иглами, а ветер, налетая порывами, безжалостно хлестал по лицу, пробирая до костей. Наталья ускорила шаг, кутаясь в густой серый шарф, подняла воротник пуховика почти до глаз, но это было слабым утешением. Рабочий день вымотал её, хотелось лишь одного: добраться до теплой квартиры, закрыться от всех забот и согреть ладони чашкой горячего чая. Она почти добежала до автобусной остановки, когда боковым зрением уловила странную деталь: на лавочке, прямо под фонарём, сидела молодая девушка...

Раиса Михайловна уже и не помнила, с какого именно дня ей перестала нравиться Катя. Скорее всего, с того самого момента, когда сын, будто между прочим, упомянул, что встречается с медсестрой. Слово «медсестра» неприятно кольнуло ее слух, будто в нем скрывался какой-то вызов, непозволительная вольность судьбы. — Медсестра ему не пара, — в очередной раз повторила она, тяжело опускаясь в свое кресло возле окна. — Женщина должна быть не просто опорой, а надежным тылом. А эта… эта Катенька будет сутками пропадать на своих дежурствах...