Опыт альтернативной биографии до 2023 года
Очередной юбилей Высоцкого снова всколыхнул нашу культурную память. Из телевизора, радио, интернета зазвучали его песни, застрекотали репортажи из музеев и выставок, прошелестели газетные публикации. Споров вокруг этой яркой и мощной фигуры как будто меньше, а мнения как будто единодушнее. И всё же один вопрос, стоящий особняком, остаётся неотвеченным. А как бы Владимир Семёнович смотрел на современные события? На военные действия на Донбассе и Украине? Что бы сказал на этот счёт? Что бы сделал, как поступил? И, главное, о чём бы пел?
На последний вопрос отвечать не возьмусь – новых стихов «под Высоцкого» сочинять не стану, хотя, возможно, обозначу тему некоторых из них. А на центральный вопрос, как Владимир Высоцкий отнёсся бы к нынешним военным и политическим событиям, готов, если не ответить, то хотя бы предположить. Выдвинуть гипотезу. Я не «высоцковед» – и священных запретов в этой теме не придерживаюсь. Но постараюсь держаться критического реализма. За одним научно-фантастическим исключением: нам придётся вообразить, что Владимир Семёнович либо дожил до наших дней, либо внезапно ожил, то есть воскрес. Настаиваю на том, что это два разных варианта Высоцкого, и у этих двух Высоцких оценки сегодняшней реальности отличались бы.
Итак, предположим самое трудное в судьбе 42-летнего барда и актёра легендарной Таганки. Жарким июлем 1980 года Высоцкий остаётся жив, и, в конце концов, вылечивается от своих пагубных зависимостей, возможно, не полностью, но достаточно для того, чтобы с ясным сознанием и твёрдой памятью прожить ещё столько же, и даже чуточку больше. Четыре десятка лет нашей истории, наполненные бурными, чрезвычайными, а иногда катастрофическими событиями. Как повёл бы себя Высоцкий на каждом историческом этапе?
В первую половину 80-х годов, полагаю, Высоцкий оставался таким же, знакомым всем нам Высоцким. Он, по-видимому, успел бы попробовать себя в кинорежиссуре – и экранизировал на Одесской киностудии, как и мечтал о том ранее, повесть Козачинского «Зелёный фургон». Так в четвёртый раз в своей кинематографической судьбе он погрузился бы в материал Гражданской войны – запомним это! – после фильмов «Служили два товарища», «Интервенция» и «Опасные гастроли», но уже не с помощью ведомой актёрской профессии, а как режиссёр-постановщик. Человек, от которого в фильме зависит всё, и который должен на всё, касательно темы фильма, дать ответ. Зная щепетильность Высоцкого в отношении своего творчества, как на сцене, так и на экране, а тем более – в поэзии, подчеркнём: он постарался бы расставить все точки над i.
Переход Высоцкого в новое качество, на «роль» режиссёра, открыло бы перед ним новые возможности и, скорее всего, изменило бы к нему отношение властей. Режиссёр – не одинокий волк, а человек, вписанный в сложный механизм управления, в систему взаимной ответственности (во всяком случае, если говорить о советской киноиндустрии). С учётом того, что сыгранный им капитан милиции Жеглов в сериале «Место встречи изменить нельзя» пришёлся по душе высоким чинам в МВД, да и рядовым сотрудникам, Высоцкий упрочил бы своё официальное признание.
Восьмидесятые годы – десятилетие войны в Афганистане. К контингенту советских войск министерство обороны регулярно отправляет бригады артистов, нередко звёзд первой величины… Собственно, со времени тех концертов многие узнали барда Александра Розенбаума. Не уклонился бы от такого предложения и Высоцкий, даже если бы считал ввод войск ошибкой (и даже если бы Марина Влади и французские друзья отговаривали его). Какие бы песни он там пел, какие написал под впечатлением поездок, насколько рифмовались бы они с его песнями о Великой Отечественной – можем гадать, но, полагаю, увидеть всё своими глазами Высоцкий не отказался бы.
Не сомневаюсь, что приход Горбачёва к власти и начало Перестройки Высоцкий принял бы с воодушевлением – как и значительная часть советских людей (пожалуй, и большинство). Владимир Семёнович обязательно написал бы что-нибудь на злобу дня, какие-нибудь шуточно-сатирические песни, и как человек свободолюбивый приветствовал бы провозглашённую гласность. Но вот, чем дальше, уверен, тем больше скепсиса возникало бы у него. Примкнул бы он к какому-либо политическому лагерю? Здесь у меня большие сомнения. По натуре человек он был независимый, вольный, и сто раз отмерил бы, прежде чем отрезать. Диссидентом в брежневское время не был, антиправительственных стихов не писал. Многие его социально-критические произведения строятся в форме субъективного монолога – лагерника-зека, фронтовика, заводского рабочего, пьяницы, пациента психбольницы и т.д. Высоцкий любил эту форму как актёр-исполнитель, и не мог не понимать, что в чужом надрывном признании хоть и развёртывается правда, часто неказистая и неприглядная, но эта правда субъективная, диктуется личным опытом и искажена личными предубеждениями. Высоцкий мыслил не просто как художник, он постигал происходящее как драматург, как актёр, который вживается в образ своего героя, осмысляет его взлёты и падения, широту его души и ограниченность кругозора.
Осторожно предположу, что творческая эволюция Высоцкого увлекла бы его в ту же сторону, что и Пушкина в последние годы жизни – в направлении историзма. Напомню, что после «Капитанской дочки» Пушкин взялся за сочинение «Истории Пугачёвского бунта». А подобного рода творческая эволюция предполагает историческое осмысление текущих событий и осознание узости сиюминутной оценки.
Если бы с фильмом «Зелёный фургон» у Высоцкого всё получилось, он вскорости взялся бы за новый кинопроект. Не исключаю, что на историческую тему. И тут подоспел бы 5-й съезд кинематографистов, на котором бунтари-революционеры решили судьбу советского кино, приговорив его к разрушительным экспериментам. Вряд ли начинающий кинорежиссёр Высоцкий сумел бы значимо поучаствовать в этой межклановой борьбе. Хотя наверняка «прорабы перестройки» упрашивали бы его выступить с трибуны.
Дальнейшие шаги в судьбе Высоцкого предсказывать трудней. Не только из-за нарастающего водоворота перестроичных событий, в которые мог быть вовлечён Владимир Семёнович, но и из-за общественного веса его личности. На протекание и исход тех или иных событий Высоцкий мог оказать существенное влияние. Известно, что в периоды общественно-политической турбулентности роль личности в истории возрастает.
На отъезд за границу Юрия Любимова, режиссёра и худрука «Таганки», в начале 80-х Высоцкий вряд ли сумел бы повлиять (Любимов был властным человеком и подчинялся только своей планиде). Впрочем, как и на лишение Любимова гражданства. Возвращение Юрия Любимова и дальнейший раскол театра, полагаю, были неизбежны. То была логика перестроичного времени – раскол, распад, размежевание. Перед этой логикой не устоял ни МХАТ, ни СССР, ни Союз писателей и много чего ещё.
К слову, Союз писателей ещё до раскола успел бы принять в свои ряды Высоцкого. У поэтов-шестидесятников (Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной и других) внезапно открылись бы глаза на Владимира Высоцкого как на профессионального поэта. И уже многие его коллеги смотрели бы на Высоцкого как на свадебного генерала. В конце 80-х Высоцкий нарасхват: концерты, интервью, приглашения на кинороли от режиссёров, в том числе бичующих советский строй… (Представьте, если бы роль, которую исполнил Валерий Приёмыхов в фильме А. Прошкина «Холодное лето 53-го», досталась бы Высоцкому.) Открылись шлюзы гласности: чернуха, критиканство, ёрничество, эстетские выверты начинают заполнять отечественный экран.
Снял бы Станислав Говорухин продолжение сериала «Место встречи изменить нельзя»? Зрители – за, телевизионное руководство тоже. Согласился бы Высоцкий второй раз войти в ту же реку, вернуться к образу Жеглова? Соблазн велик. Братья Вайнеры подсуетились бы и сочинили бы сценарий в духе перестроичного времени и разоблачения сталинизма. Например: действие разворачивается спустя 8-10 лет после событий первых серий (столько же лет прошло после их съёмок – с 1979 по 1989 гг.). На дворе 1953 год, смерть Сталина, схватка за власть. Своей принципиальностью Шарапов переходит дорогу высокопоставленному чину и его арестовывают. Жеглов мечется между служебным долгом, лояльностью начальству и необходимостью помочь товарищу (хотя отношения между ними натянутые). Вышел по бериевской амнистии на свободу кто-то из банды «Чёрная кошка» и решает мстить: в конце Жеглов погибает.
Представьте сериал, подобный тому, что снимали уже в 21 веке на российском ТВ а-ля «Место встречи», только созданный крепкой режиссурой Говорухина, без чрезмерной клюквы и с харизмой Высоцкого. Подвигом было бы отказаться от столь заманчивого предложения. Представляю, какие бы споры разворачивались вокруг этого продолжения сегодня!
После аварии на Чернобыльской АЭС Высоцкий навещает ликвидаторов, чтобы поддержать их. Приезжает в Спитак после землетрясения. Пробует мирить творческую интеллигенцию разных союзных республик, вцепившихся вдруг в межнациональных конфликтах. Но чувствует – не по силам. Какие-то глубинные процессы пришли в движение. С отчаяния он прибегает к главному своему оружию – к стихам. Сочиняет песни отчаяния. Сколь велико было бы воздействие его песен-призывов? И вообще, как в этой ситуации сохранить внутренне равновесие, независимую позицию, здоровье, собственно говоря – жизнь? Не сорваться «уколоться и забыться», не получить ещё один инфаркт?
В большую политику Высоцкий не полез бы. Не стал бы баллотироваться в народные депутаты, в отличие от поэта-трибуна Евгения Евтушенко, вечно ходившего в искрящихся пиджаках и пёстрых рубашках. Хотя зазывалы усердствовали бы, обхаживали бы Высоцкого, но он неизменно отвечал бы: слишком много жизненных сил посвящено творчеству. Из «Таганки» Владимир Семёнович ушёл бы. И совместно с Говорухиным учредил бы студию «Вертикаль». Высоцкий начинает осваивает стезю продюсера.
В начале 1990-х отечественная киноиндустрия и прокат разваливаются, деньги на проекты приходится добывать с трудом. Даже Высоцкому. Его режиссёрские проекты буксуют. Он решает по совету Марины Влади и французских друзей снять один-два фильма в Европе, где оказывается легче найти финансирование под Высоцкого. И главное – подальше от суеты. Накануне августовских событий 1991 года он уезжает во Францию и погружается в работу. Возможно, что-нибудь из русской классики – Чехов, Достоевский? А, может, пьеса Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак»?
Когда-то Эльдар Рязанов мечтал экранизировать эту пьесу с Высоцким в главной роли. Мечта осуществилась бы, например, в формате совместной продукции с французами. Так Высоцкий перебегает дорогу Жану-Полю Бельмондо, который в главной роли видел себя.
Даже если снятые им в Европе фильмы не имеют большого успеха, на Западе его замечают как харизматичного русского актёра. Хорошие русские пока ещё в моде. Поступают предложения из Голливуда. Спрос на Высоцкого, может быть, и не повышенный, но есть из чего выбрать. С художником Шемякиным, живущим в Париже, они задумывают несколько оригинальных проектов.
ГКЧП ненадолго вырывает его из благополучной европейской жизни. Он приезжает в Москву на несколько дней, чтобы в кульминационный момент истории быть вместе со страной, пообщаться с друзьями, узнать, кто чем дышит. Перед вылетом он даёт интервью французской прессе: «Конечно, слежу за событиями на родине, но последние месяцы был слишком погружен в работу, поэтому знаком с ними поверхностно». Члены ГКЧП доверия у него не вызывают. «Чего ждать от Ельцина? Посмотрим. Он популярен больше, чем Горбачёв, у него кредит народного доверия. Желаю моей стране поскорее выбраться из кризиса».
Победившие российские власти видят в Высоцком союзника и зовут его устроить большой митинг-концерт на Васильевском спуске. Владимир Семёнович деликатно отказывается от роли трибуна и соглашается на вариант с Кремлёвским Дворцом съездов. Концерт проходит в формате «дружеской встречи». В своём выступлении Высоцкий мало говорит о политике, больше рассуждает о жизни во Франции, как там устроен быт, как работает экономика: «Нам бы так! Но я оптимист. Верю, что всё устроится, если приложим силы». «Вижу одну серьёзную опасность, – добавляет в конце Высоцкий. – Разобщённость».
Прямая трансляция по первой, пока ещё общесоюзной программе. Новая власть (притом, что формально старая ещё не ушла) стремится максимально сблизиться с народным любимцем, придумывает мероприятия с участием Высоцкого, приглашает на закрытые встречи с младореформаторами. Уходящий президент Горбачёв напоследок присваивает Высоцкому звание народного артиста СССР – он в одном списке вместе с Олегом Янковским и Аллой Пугачёвой.
Высоцкий уклоняется как может от близкого знакомства с власть предержащими. Вместо нескольких дней задерживается на несколько недель, но потом, всё же, под предлогом, что «зарубежные контракты никто не отменял», летит обратно в Европу. Советский Союз прекращает своё существование как геополитическая реальность. Народы бывшего СССР и Высоцкий в ожидании, что будет дальше. Мираж будущего слишком неопределённый.
Александр СЕДОВ
другие мои статьи и переводы: Бунтарь Высоцкий в мире полутонов / Жеглов - моя фамилия / Ну и рожа у тебя, Шарапов / Без Октября 1917-го? / Если бы "Спрут" снимали в СССР - 1 часть, 2 часть / Наш "Властелин колец" - каким он мог быть: гипотеза - ссылка на 1-ю часть, на 2-ю часть, на 3 часть / "Десять негритят" - их взгляд на наше кино / Советский "Холмс" как наша духовная скрепа / и т.д.
-- вознаградить за публикацию: моя карта Сбербанк - 4817 7602 8381 4634 (Александр Олегович С.)