– Долго шла. Я тебя уж второй день поджидаю.
Лана сжала в руках узелок с подношением, во все глаза разглядывая суетившуюся у стола хозяйку избушки. Ну и чего ты тряслась, глупая? Женщина как женщина. Даже одета как все селянки. Коса вон только, узлом на затылке скрученная, наполовину в серебро отдаёт. А что ждала тебя загодя, так на то она и провидица, да и о нужде твоей знает, поди. А те, кто у неё побывал, выходит, врали. Пугали остальных, вовсю расписывая жуткий взгляд Ходящей за грань.
– Тебя боялась, – признаваться было неловко, да поговаривали, что прежде чем помогать Доротея в душу заглядывает, а коли не понравится что, иль обман почует, так и отказать может, а то и взашей прогнать.
– Боялась она, – хмыкнула женщина, ловко рассовывая измельчённые коренья по холщовым мешочкам. – А как же за грань пойдёшь? Иль передумаешь, когда время придёт?
Что ни говори, а страшно было так, что поджилки тряслись. Лана зябко поёжилась, окидывая взглядом горницу, покосилась на стену, на которой ломалась по брёвнам тень провидицы, и испугалась ещё больше.
Тень, казалось, жила своей жизнью. Тянула к хозяйке тонкие ручки-веточки, норовя то ли обнять, то ли придушить. Скрутка из платка, завязанная на макушке «ушками» вверх и надёжно убирающая от лица короткие пряди, на стене рисовалась двумя зловещими рогами. Страшно-то как!
Но тут же видением перед глазами Рихор. Глаза любимые, руки нежные, да улыбка ласковая. Знахарка сказала, что рана страшная, что коли чуда не случится, уйдёт к утру. А как жить-то потом, зная, что струсила, отступила? И за себя страшно – оттуда, говорят, не все возвращаются. Но…
Как жить потом?!
– Не передумаю, – даже самой удивительно, как уверенно сказала.
– Ну вот и ладно, – провидица обмахнула стол белоснежным полотенцем, и в первый раз за всё время обернулась лицом.
Лана подавилась дыханием, каждый волосок на теле стоймя встал, а ноги помимо воли сделали шаг назад. Крохотный, но всё-таки. Не врали люди. На бледном, в тонкой сети морщин лице чернели два провала в бездну. Поначалу показалось, что это дыры, но немного придя в себя, она разглядела в них крохотные золотые искры.
– Принесла?
– Д-да, – дрожащие пальцы нащупали в кошеле нить ожерелья.
– Хм, малахит. Добрый камень, с умом твой суженый подарок выбирал.
Девушка хлопнула глазами, от неожиданности даже страх отступил. Как узнала-то?! Ведь и рукой не коснулась даже!
– Обсидианы.
– Что… обсидианы?
– Обсидианы, говорю, у меня вместо глаз. Камни магические.
– А… твои? – Слова репьями застревали в горле, ни в какую не желая проталкиваться наружу.
– А мои и на мир не взглянули ни разу. Слепа я от рождения.
– А как же…
Лана рассеяно оглянулась. В горнице прядок, каждая вещь на своём месте. Травки душистые, свежесрезанные по углам рассыпаны. Даже утварь кухонная надраенными боками поблёскивает.
– Думаешь, без глаз прожить невозможно? Ой и зря. Многие вон смотрят, да не видят, слушают, да не слышат. А я-то всё больше в души гляжу, да и камни у меня вместо глаз не простые, забыла? – Доротея стащила с головы ненужную более скрутку, – да ты ли не знала, как провидицами становятся?
Слышала, но ужаснувшись, приняла всё за байки людские.
– Ладно, коли не передумала, снимай с себя всё до рубахи да вон туда ложись. Время к полуночи подходит, а тебе к тому сроку спать надобно, – провидица сноровисто задвигалась по горнице, собирая всё необходимое для обряда. – И помни, он уже за гранью почти, и вернуть его может то, что всего милее на этом свете.
Распустив толстую пшеничную косу, девушка устроилась на широкой лавке, крытой тяжёлыми шкурами да чистой холстиной. С интересом, и уже без страха наблюдая за тем, как Ходящая за грань ворошит маленькие деревянные плашки, исчерченные древними рунами. Получится ли заснуть к сроку? И… суждено ли вернуться?
Огоньки жёлтыми лепестками трепыхались на фитилях кручёных свечей, приплясывая искрами в глиняной чаше с водой, мерно звучали слова заклинания. Зелёной змеёй упало в чашу ожерелье, взметнулось, подхваченное узловатыми пальцами. Тягуче сорвались капли с крупных бусин, застыли, подёрнувшись серой окалиной…
… Дорога узкой пещерой теряется в серой хмари, клубами вьющейся со всех сторон. То ли крошка снежная, то ли пепел, сразу и не понять. Да и дорога ли это? Под ногами поблёскивает стылая ледяная гладь, а под ней… Лица. Распахнутые в немом крике, искажённые злобой ярой. Вмёрзшие в хрустальную твердь самым гнусным видом нутра человеческого.
Лютый холод морозной крошкой обдал, внутрь просочился. Туда, где у каждого человека душа живёт. Зачем она здесь? Уходить надо. Она и развернулась уже, да в кулаке качнулось что-то.
Бусы. Вроде и на малахит похоже, но цветом багрянца закатного. С гладких боков тяжёлые капли срываются. Тугие, маслянистые. Как кровь. Кровь?!
Рихор!
Сердце рванулось быстрее ног, вязнувших в странном мареве безвременья, и вот уже впереди знакомая фигура замаячила. Догнать бы, из виду не упустить.
«Подожди!» – Голоса нет, мысль будто птичка метнулась.
Не обернулся даже. Шагает твёрдо, руку на поясе держит привычно, будто за рукоять меча держится. Да нет меча, в другом мире остался. Это уж потом, коли черту перешагнёт, в землю рядом положат. И рубаха всё та же, только раны нет.
«Рихор, это я! Не уходи, не бросай меня!»
Ну где?! Где же слова нужные?! Чем остановить тебя? Чем вернуть? Неужто не держит тебя в мире живых ничего?!
«Рихор! Не сказала тебе того раньше, так сейчас признаюсь. Люблю тебя, давно уж люблю. Не оставляй меня, драгоценный мой!»
Остановился. Услышал?
«Возвращайся, не место тебе здесь. А я дальше пойду. Видно не судьба нам с тобой век вместе прожить.»
И отвернулся. А впереди уже и черта ледяными всполохами очерчена, а за ней две фигуры размытые.
Душа пламенем алым взметнулась, болью изнутри обожгла, а ноги тяжелы, будто жернова мельничные. Видно нет ей дальше ходу, не пришло время её.
Ну и ладно, сегодня нет, а на завтра даже Боги не загадывают. И последним, отчаянным криком в след:
«Помнишь обеты свадебные? Не успели мы их друг другу дать, а себе я уж давно дала. Где ты там и я. Жди меня, вслед за тобой приду!»
Тьма взвилась, крошкой снежной в глаза бросила. Оступившись, Лана рухнула в зыбкую пустоту, рванулась, страшась разбиться. А в следующее мгновение ощутила крепкие руки, прижимающие её тело к лежанке, и услышала успокаивающее бормотание Ходящей за грань.
***
– Ланушка…
В избушке знахарки, на самом дальнем конце селения, раненый воин распахнул малахитовые глаза.
Автор: Влада
Источник: https://litclubbs.ru/articles/18628-malahitovye-busy.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также:
