…Это случилось, когда Раэ исполнилось тринадцать лет и сбылось еще одно предположение дальновидного Вирраты. Раэ Наура-Олмар вступил в дурной возраст, когда юноша становится непослушен и плохо подчиняется порядкам Цитадели. После того, как тот пару раз взбрыкнул, наставник обошелся с ним так же, как и с половиной его отделения – отправил домой к матери, пока не пройдет возрастная блажь. Некоторым приходилось прерывать учебу года на три, пока не выправится нрав. Раэ же, как и упоминалось раньше, отделался отлучением от крыла титанобойц лишь на полгода, благодаря тому, что, сцепив зубы, сумел завязать с Вирратой покаянную переписку, пообещал вести себя смирно и сносить даже несправедливые наказания цитадельных надзирателей.
За то время, что Раэ просидел на острове Наура, ему случилось застать приезд своего отца. Раньше Султарни прибывал либо сам, либо с немногочисленным синклитом, виделся с Ар Олмар и управляющим дедой Мейно только один раз у себя в кабинете, где они отчитывались о ведении дел в поместье, просматривал счетоводные книги и выпускал мать Раэ и деду Мейно измочаленными, словно рыбаков, сумевших едва причалить в шторм. Затем он спал ночи напролет, а остаток сорока дней проводил в море на лодке в одиночестве. Так он выполнял предписание закона жить сорок дней под одной крышей с супругой во избежание развода. Все, в том числе и подросший Раэ, знали, что уменьши он срок пребывания хоть на один день, мать бы тотчас поспешила освободиться.
И вот в то лето Султарни Наура приплыл не один, а в обществе, с которым Ар Олмар не подобало ночевать под одной крышей. Увидел наконец-то Раэ ту знаменитую наложницу Катвиал Червонные Кудри, точнее, ей показали Раэ. Позвали, ничего не объяснив, подвели к дородной рыжей бабе с обрюзгшим лицом, та недовольно скривилась и сказала, что тот «совершено не похож на отца». Ее окружение тотчас это подхватило.
Потом Раэ мог наблюдать издали, как она по-хозяйски расхаживает по поместью, все осматривает, во все тычет пальцем, как захватчик, что-то обсуждает с отцом и своим синклитом из набеленных девок и каких-то прихлебателей-приживал. Раэ никогда до той поры не задумывался по-настоящему, кто должен быть наследником Наура. А тут отчетливо всплыли слова Вирраты: «Хоть ты и законный сын, твой отец обделит тебя ради них». В те дни Раэ окончательно осознал, что эта дама найдет способ стяжать Наура для своих сыновей так, будто его не существует. Раэ стало жаль поместье из-за матери, которая вложила в него все свои силы. В каком-то смысле оно тоже было ее детищем. Впрочем, незваные гости вели себя так, будто Ар Олмар тоже не существовало.
От старшекурсников Раэ знал перечень подарков, которые его отец отвалил этой потаскушке. Пусть его мать и добилась доходности и процветания островного поместья, но не сделала же его золотым. Наура-то ей зачем, этой Катвиал, если у нее есть поместья в Ладилисе, Мертоне, дома в Бельвеноре, Аире, Аве и в Сун-Раале? Деда Мейно догадался и объяснил Раэ: скромное Наура было родовым поместьем Султарни. Оно носило его имя. Для Катвиал было важно иметь то, что должна иметь законная жена и ее сыновья должны унаследовать то, что должны унаследовать законные.
Ар Олмар имела право покинуть дом на время пребывания такого общества. Закон был на ее стороне. Она была вынуждена скрыться на женской половине дома, чтобы не встречаться с куртизанкой. Ее окружение и Раэ готовились потихоньку отбыть с острова, как стемнеет. Но вечером девушки его матери передали весть, что отец запер ее на женской половине. Должно быть, как-то узнал, что Ар собирается делать.
Никто никогда не пользовался замками внутренних покоев, а тяжелые, величиной с ложку, ключи всегда висели на виду у дверей. В тот раз Раэ мог только любоваться пустыми крючками у дверного косяка и переговариваться с матерью через дверь. Она пыталась успокоить возмущенного сына и примирить со сложившимся положением. Раэ кипел от злости и, против воли, к своему стыду, не мог сдержаться от слез. Деда Мейно уволок его силком на мужскую половину и запер в комнате, чтобы Раэ чего не натворил… И Раэ тотчас выломал дверь, как убедился, что деды управляющего нет поблизости.
Подумал о том, что бражничающий внизу отец не может таскать неудобные ключи с собой и, скорее всего, оставил у себя в кабинете…
В кабинет отца обитатели Наура, в том числе и Раэ, годами старались не заходить, как в комнату, где нехорошей смертью умер дурной человек. Сам Раэ был там до того как-то раз, по влиянием сиюминутного любопытства, и видел лишь огромный покрытый лаком стол, похожий своей поверхностью на озеро, конторку красного дерева, инкрустированную серебром, забытый видавший виды барило и бронзовые светцы. Ничего интересного для мальчишки.
Но в тот вечер, разозлившись так, что не чуял страха, Раэ пробрался в кабинет отца через окно первого этажа, нашел его обжитым, но не знал, где искать ключи. На виду их не было. Полез в стол. Не мог сразу отказаться от мысли, что не получается найти то, зачем пробрался, и в отчаянии вспомнил, что к таким столам прикрепляются потайные отделения за ящиками – в Цитадели старшекурсники то и дело рассказывали, как из таких отделений дома таскали вино или мелочь на сладости. Тогда, в бессилии стоя над столом, Раэ сообразил, что и у этого должно быть нечто вроде тайничка.
Вряд ли отец так далеко затолкал ключи, но надежда у мальчишки умирает последней, даже самая глупая. Раэ залез даже в этот потайной ящик. Там лежало не то, что ему нужно – какая-то несуразная цепь из плоских звеньев с перемычками, оканчивающаяся небольшим замком, похожим на звено, без скважины, который должен был защелкнуться раз и навсегда, но сейчас, пока был не нужен, затыкался щепкой, чтобы случайно не закрыться. Был еще какой-то рожок-свисток в виде раковины на веревочке. Дребедень какая-то. Ключей не было.
Раэ вернул потайной ящик на место и по второму разу прошелся по местам, где могла лежать тяжелая связка. Дело кончилось тем, что дверь в кабинет резко распахнулась – и как это отец умудрился подобраться так бесшумно – Раэ схватили за шкирку и выволокли в коридор. Должно быть, Султарни зачем-то отлучился от гостей и услышал шум в кабинете от мальчишеской неуклюжей возни.
-Это ищешь? – отец сунул Раэ под нос вожделенную, тяжело звякнувшую связку, - а ну проваливай!
Тот впервые встретился со взглядом отца и с удивлением обнаружил, что точно такой же иногда смотрит на него с любых прозрачных поверхностей. Раэ аж противно стало. А еще он понял вблизи, что не боится отца. По крайней мере, тогда. Слишком много в нем было… своего, что ли. Не только этот взгляд, но и прямые брови, твердая линия рта и даже белесые пряди, спадавшие на лоб… Несколько мгновений Султарни и Раэ мерили друг друга взглядами. Султарни оказался не страшен, Раэ не знал страха. И мальчишка схватился за ключи и дернул их на себя. Его закрутило по коридору. Граненые прутья ключей врезались ему в ладони. Отец силился стряхнуть Раэ со связки, дал затрещину и в ответ получил слепой удар по лицу . Вращение прекратилось.
-Что? – поступок Раэ, похоже, удивил его, - что?
Тот рванул ключи из рук потрясенного Султарни, они соскочили с кожаного кольца и оказались в его руках. Раэ дал деру.
О чем тут говорить, если он не смог воспользоваться этими ключами? Раэ в один прыжок был пойман отцом, потом полночи не мог полностью остановить кровь из носа и губы. Кажется, получил небольшое сотрясение, от которого немного подташнивало.
Наутро прибыли Олмары, родня его матери. Вот только тогда Раэ понял: это ненормально, что участь матери их никогда вообще-то не заботила. Но вот теперь отец совершил столь безобразный поступок, за который ему нужно будет объясняться перед князем Глодереста. То, что он привез в Наура Катвиал и поселил под одной крышей с Ар Олмар, пусть даже они и не встретились, было серьезным оскорблением не только для матери, но и для всех Олмаров. Только тогда они и засуетились. Должно быть потому, что побоялись, как бы им самим перед князем и людьми не пришлось объясняться, почему не заступаются за дочь своего рода.
Заперлись с отцом во все том же кабинете, о чем-то долго спорили. Катвиал быстро смылась с острова вместе со своей беспорядочной свитой, еще до того, как были раскрыты двери кабинета. Как потом Раэ по секрету поведал деда Мейно, Олмары в первый и последний раз припугнули Султарни расторжением брака и военного союза. Так Раэ узнал, что для его отца все же существует граница дозволенного – тогда, когда он ее заступил и за это поплатился. Ему пришлось раскошелиться и заплатить Олмарам за нанесение оскорбления, дело решили без суда, так сказать, в семейном кругу.
При этом Олмары вырвали у Султарни часть приданого за мать Раэ и были страшно довольны, как если бы сами подбили взбалмошную блудницу заявиться на остров и подставить зятя и союзника. Впрочем, больше отец подобного себе и Катвиал не позволял: сам, говорят, понял, что хватил через край, сам понял, что пошел на поводу у наложницы, которая имела глупость ревновать его во время отлучек на остров.
Что же касается Раэ, то Олмары, после того как разобрались с отцом и выдворили Катвиал, забрали его к тете Мирамо на пару месяцев. И тот понял, что это ненормально, когда твой род обращает на тебя внимание когда тебе уже тринадцать. До этого Раэ как будто не существовало.
У тети его ждал неприятный сюрприз: она сморщила нос, разглядывая разбитую физиономию Раэ, и изрекла:
-Не в нашу породу.
Не обидела. На Олмаров тому хотелось быть похожим не больше, чем на Наура. В Олмарах Раэ не нравилось ничего. Ни этот странный союз с Султарни, разменной монетой в которой стала его мать, ни их взаимное стремление сохранить этот странный брак, от которого остались одни лишь внешние узы. Кажется, их ободрило то, что Раэ поднял руку на отца. Похоже, Олмары побаивались Султарни, ненавидели и все же считались, как и он в свою очередь считался с Олмарами.
Некоторое время попытка Раэ подраться с отцом была для них предметом шуток. Лишь мать единственную взволновало, что тот преступил древнейший и священнейший запрет. Раэ же все это время про себя искал оправдания тому, что сделал, и все боялся, что ему скажет по этому поводу Виррата. Что ему делать с таким преступлением на совести? Ради одного этого Раэ рвался назад в Цитадель, хотя еще и для того, чтобы оказаться подальше от Олмаров. Впрочем, тете Мирамо вскоре надоело воспитывать «несносного племянника», и она с удовольствием сбагрила его в Цитадель к Виррате, когда тот разрешил Раэ вернуться.
Виррата, собственно, и помог Раэ осмыслить то, что произошло между Наура и Олмарами настолько, насколько хватило его опыта. И пускай он слыл, подобно многим преподавателям Цитадели, закоренелым холостяком и не был приближен к знати, но был достаточно просвещен о том, как брачные контракты повязывают знатные рода, похлеще совместных преступлений: без взаимного ущерба не расторгнешь. Наверняка брачный контракт, составленный Олмарами и Султарни представлял палку о двух концах, нечто вроде взаимной хватки за горло.
Когда у Раэ появилась возможность ознакомиться с контрактом, так оно и оказалось. Но то было потом…
Раэ не хотел мстить ни отцу, ни Катвиал. Понимал, что им и так воздастся без него. Но чтобы так вышло...
Продолжение следует. Ведьма и охотник. 95 глава.