-А… тоби вона… Рита, тоби вона подобаеться? – чуть тревожно и виновато спросил Богдан (А… тебе она… Рита, тебе она нравится? – здесь и дальше перевод автора).
Они сидели в Димкиной палате – подполковник Славин установил для Павлухина строжайший постельный режим. Димке наложили новую гипсовую повязку, а костыли Димкины сам Славин унёс из палаты. На мой вопросительный взгляд подполковник объяснил:
- В воспитательных целях. – И вдруг устало провёл ладонью по лицу, прикрыл глаза. С минуту подполковник Славин молчал, а когда поднял на меня глаза, я с удивлением заметил, что ресницы у него повлажнели. И голос чуть охрип:
- Понял, Сергей?.. Бабцю (бабулю) они пожалели…Понял, – какие они у нас?.. Если мир до сих пор и стоит, то вот на таких пацанах он стоит, Сергей…
Они… У нас… Своими словами подполковник объединял Димку и Богдана, этих двоих раненых мальчишек, которые там, на линии боевого соприкосновения, были по разные стороны. И Димка, уже раненый в плечо осколком снаряда всу, бежал к мальчишке с эмблемой всу на рукаве, – потому что мальчишка растерянно стоял под небом, что разрывалось огненными вспышками, и смотрел в это небо, которое здесь, над безбрежной луганской степью, должно быть такой же безбрежной и ласковой синевой…
- Подобаеться вона тоби? (Нравится она тебе?)– спросил Богдан. И было видно, что сердце у него замерло, – в ожидании Димкиного ответа…
- Нравится, Богдан, – застенчиво и счастливо, и почему-то тоже виновато признался Димка. – Мне ещё ни одна девчонка так не нравилась.
Рита, светловолосая медсестричка, нравилась им обоим. Конечно, как любая девчонка, она знала это. И терялась, – оттого, что нравится и Димке, и Богдану. А они, мальчишки, берегли её – от своих признаний… Будто сговорились подождать, когда она одного из них выберет сама.
…В госпитальном дворе, за хозпостройками, жила собака. Недавно у неё был хозяин, молодой и весёлый доктор Валерий Павлович. Серо-чёрного лопоухого щенка, плачущего от горя на развалинах дома, – днём на окраину городка прилетело несколько украинских «Градов» – Валера заметил, когда возвращался из госпиталя. Присел около него, осторожно погладил. Щенок горько и протяжно вздыхал, всхлипывал, – будто рассказывал о своих горестях… Валерий Павлович расстегнул «молнию» на ветровке, бережно опустил туда щенка. В тот вечер Валера обошёл весь город – в поисках молока… Серо-чёрного щенка он назвал Астрой. Когда Астра подросла, стало видно, что это очень красивая овчарка. Астра провожала Валеру до самого госпиталя, а после дежурства встречала его. Потом Валерий Павлович ушёл служить военврачом в полевой госпиталь. За Астрой присматривала Лидия Фёдоровна – у неё молодой врач снимал комнатку. А в начале весны Валера Иванцов погиб – на позициях под Северодонецком. Астра ждала его дома, потом стала приходить к госпиталю – в надежде, что встретит Валерия Павловича… Лидия Фёдоровна звала Астру домой, гладила её по голове, плакала. Астра вздыхала и ложилась у госпитальных ворот, опускала голову на лапы… Из глаз её катились крупные слёзы. А потом Астра так и осталась жить за хозпостройками – подполковник Славин распорядился сделать ей будку.
Рита каждый день проведывала Астру, в обед ставила перед ней мисочку с оставшимся супом или кашей. Димка с Богданом быстренько проведали это дело, пришли в абсолютный восторг от серо-чёрной красавицы-овчарки, угощали её котлетами и биточками.
Павлухин рвался на позиции. Подполковник Славин строго хмурился, но состоянием Димкиного голеностопа был доволен:
- Через полмесяца посмотрим, что с тобой дальше делать.
- Через полмесяца?! – От возмущения и обиды Димка не находил слов.
- А что? – вежливо-сочувственно интересовался подполковник. – Ты куда-то опаздываешь?..
Димка отворачивался к стенке. И только невесомая Ритина ладошка заставляла его идти на перевязку или на обед.
А у Богдана глаза с каждым днём становились всё растеряннее… Рана его зажила, швы сняли. Подполковник Славин сказал, чтобы Богдана готовили к выписке. Богдан уже не спрашивал меня, – с затаённой надеждой, – собираться ли ему у полон… Димка тоже задумчиво хмурил брови. А когда в госпиталь привозили «гуманитарку», Рита выбирала самые вкусные конфеты, самые красивые яблоки – для Богдана…
В последний вечер перед выпиской Богдана из госпиталя они втроём сидели в Димкиной палате. Я заглянул к ребятам. За эти полтора месяца я привык видеть их вместе, и теперь просто не представлял, что уже завтра их пути разойдутся, – скорее всего, навсегда. Богдан вышел. Сказал – покурить и с Астрой попрощаться. А когда вернулся в палату, на минуту опустил лицо в ладони. Потом вскинул глаза:
- Я… Нэ стрилятыму (Я… Не буду стрелять).
Мы – я, Павлухин и медсестричка Рита – молчали. А у Богдана от отчаяния прерывался голос:
- Розумиетэ?.. (Понимаете?..) Я не вернусь к ним.
Димка потянулся за сигаретами. Рита свела светленькие бровки, и он снова спрятал пачку в карман. Взглянул на Богдана:
- Что делать будешь?
Богдан как-то обречённо пожал плечами:
- Вдома мама й Галынка. Чэкають мэнэ (Дома мама и Галинка. Ждут меня).
Рита негромко сказала:
- Тебя же снова заберут.
Богдан усмехнулся:
- Заберут. Ещё по пути домой заберут.
Я поднялся:
- Утро вечера мудренее. Отбой.
А подумал я о том, что Богдана можно отправить в соседнюю Ростовскую область… Пусть бы к нему приехали мать с Галинкой, а там… было бы видно.
… А перед рассветом с позиций вооружённых формирований украины по госпиталю и находящейся рядом детской больнице ударили американскими «Хаймарсами». Та часть госпиталя, где была палата Богдана, оказалась полностью разбитой. Димка метался между завалами, в своём мальчишеском отчаянии не верил, что… Ну, не для того же он бежал под разрывающимся небом, не для того закрыл собой мальчишку, что стоял по ту сторону линии соприкосновения и удивлённо смотрел в небо!..
Наверное, в этот раз Димкина вера спасла Богдана: ещё не развиднялось, когда Богдан вышел во госпитальный двор, – всё равно не спалось… К нему подошла Астра, – так и сидели они, прислушивались к предрассветной тишине, что словно затаилась в каком-то тревожном ожидании… А потом мы с Богданом выносили раненых. Он отчаянно оглядывался, – я понимал, что он ищет глазами Риту и Димку. Несколько раз мы с ним видели Риту – она бегала между госпиталем и детской больницей: там погибли дежурная медсестра и нянечка, и надо было помогать выносить малышей, делать перевязки, укладывать в подъезжающие из Луганска машины «Скорой помощи»…
А с Димкой они молча обнялись. Вместе заходили под разбитую крышу госпиталя, помогали тем, кто как-то мог идти сам. И теперь уже вместе искали глазами Риту. Кивали друг другу, когда видели её…
А когда уже рассвело, со стороны всу прилетело ещё несколько «Хаймарсов». Димка с подполковником Славиным готовили машины к отправке в луганский госпиталь, а я заметил, как к Богдану подошла Астра. Богдан присел перед собакой, обнял её за шею: грудь и передние лапы Астры были в крови – постройки на хоздворе и будка были тоже разбиты осколками от снарядов… Астра лизнула Богданово лицо и потянула его за штаны к детской больнице.
Димка достал сигарету, оглянулся: ни Богдана, ни Риты не было видно… А потом… Я никогда не забуду, как Димка уронил так и не зажжённую сигарету, как пошёл навстречу Богдану. А мне показалось, что рана чуть выше виска у Богдана так и не зажила. Я не сразу понял, что это чернела уже другая рана. Богдан нёс на руках медсестричку Риту. Ритины волосы и коротенький белый халатик были залиты кровью. Полы расстегнувшегося халатика разлетались, а Богдан одной рукой старался прикрыть ими всё, что у девчонки не должно было быть видным… Димка взял Риту из его рук. А Богдан уже задыхался. Всё же успел сказать Димке:
- Вона той… Я вчора увэчэри побачыв… вона тэбэ кохае. Ты той, Дим… ты береги её. И нэ думай: мэни вона як сэстра була… (Она это… Я вчера вечером увидел… она тебя любит. Ты это, Дим… ты береги её. И не думай: мне она как сестра была…)
Среди битого стекла и кирпичей я заметил разорванный пакет. Я узнал этот пакет: сестричка-медсестричка Рита вечером заботливо уложила в него пирожки с вишней, конфеты и яблоки, – всё, что собрала она Богдану в его неизвестную дорогу…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4
Навигация по каналу «Полевые цветы»
