Бутылка оказалась пустой, если не считать мутневшего на дне осадка.
-Ты… ты… - Раэ поднял глаза на ведьму, - ах ты гадина! Ты чего меня разыгрываешь?
Мурчин, довольно скалясь, испытующе смотрела на охотника. Пьяный и злой Раэ не нашел ничего лучше, чем подскочить к Мурчин, ухватить за подол нижнего платья и накинуть ей на голову – бессильная мальчишеская месть. Его руки ухватили пустоту… а сверху раздалось ехидное хихиканье. Раэ быстро развернулся, вскинул закружившуюся голову вверх и увидел, как Мурчин свесила ноги с открытой поперечной балки под потолком и болтает ногами в узорчатых чулках. Она опять его разыграла с фантомом!
-Ну… ну почему я не ведьмобойца! – в досаде выкрикнул Раэ.
-С тебя хватит и того, что ты и так охотник, - сказала Мурчин. Из руки Раэ выскользнула сама собой бутылка, взлетела в воздух и оказалась в руке Мурчин. Та перевернула ее горлышком книзу. Раэ отскочил, чтобы на него не попал вытекший винный осадок.
-Я… я уж подумал, что меня сейчас стошнит! Что ты мне спаиваешь…
-Ха-ха-ха-ха! – Мурчин от души рассмеялась и засвистела через горлышко бутылки долгим протяжным звуком.
-Мурчин, скажи правду, это просто вино или же…
-Ну конечно же! Если вскрыть филактерию, знаешь, что будет? Пойдет такая вонь! Тут тебе не до благородного винного букета!
-Зачем тебе тогда эта бутылка?
-Н-ну… пригодится, - уклончиво сказала ведьма.
-Так ты нашла настоящую филактерию? – выкрикнул Раэ.
-Ну конечно же! В одной из бутылок в ящике. Я его заменила на иллюзию… Ронда так и не заметила... что сопливая этрарка молча поменяла бутылки...
-И лич... не знает?
-Пока нет. Он до сих пор думает, что водит меня за нос. И что водит очень успешно. Через ночь я заявилась к нему снова. Мне пришлось прийти на помощь Эне и помочь ему исправить положение.
Раэ прикусил губу. Да! Именно в тот вечер он видел, как ведьма пробралась к личу во флигель, слышал ее смех…
Ведьма соскользнула с балок, перелетала по воздуху за ширму, послышался звук льющейся воды из кувшина.
-Как же неудобно мыть бутылки… жаль, что теперь без Ронды я не могу управлять сильфами… ведь это она им приказывала повиноваться мне… а теперь уж все… и шишигу ты мою кокнул… ну ничего, я как-нибудь справлюсь. С твоей помощью.
Мурчин появилась из-за ширмы. В бутылке она крутила свернутое в жгут полотенце, чтобы тщательно вычистить ее изнутри. Раэ молча наблюдал за ее действиями. Затем Мурчин подошла к одному из ближних сундуков, открыла его, отвесила копошившемуся там буке привычный подзатыльник, и вытащила какую-то ткань, расшитую золотом.
-Нравится? – спросила Мурчин, разворачивая ее перед Раэ.
-Что это? – уже ничему не удивляясь спросил тот, когда ткань заколыхалась волнами, и из-под них сверкнула сложная бахрома с кистями.
-А на что похоже? – пропела Мурчин. Она развернула ткань полностью. Раэ охнул: Мурчин держала в руках попону! Расшитую золотом, окаймленную чередующимися золотыми и серебряными кистями в несколько рядов.
-Ты… ты… неужели ты…
-Ну да, - сказала Мурчин, наслаждаясь смятением Раэ, - Эне у меня будет самой красивой верховой животиной на шабаше. Он же все-таки лич, а не какой-нибудь лавочник-простец!
-Меня сейчас стошнит!
-Это тебя-то? Да у тебя желудок гвозди переваривает! Что тебе какое-то легкое винцо!
-Да не из-за вина! Неужели ты в самом деле полетишь на нем…
-О да, - пропела Мурчин, балдея от этой мысли, - ты еще моего седла и шпор не видел…
-И видеть не хочу! Мурчин, разве можно быть настолько бессердечной?
Мурчин опять рассмеялась.
-Ну какой же ты забавный, Фере… Хотя, может, в этом твоя прелесть. Хватит миндальничать! Эне вообще мечтает полакомиться твоей печенью, дурак! А ты тут жалеешь его за то, что он в такой красивой попонке на шабаше пощеголяет! Да так этому подонку и надо!
Мурчин разложила попону на полу и стала ее тщательно шовчик к шовчику краешек к краешку складывать. При этом она продолжала рассказ.
- В нашу вторую встречу лич вел себя более убедительно. Когда я ему сказала, что могу уничтожить его филактерию, этот гордец еще пробовал ломаться, торговаться, но потом все-таки встал на колени и стал меня правильно умолять… Еще не все мозги у него ссохлись. Я тогда его еще припугнула, сказала, что так уж и быть, подумаю, влачить ли ему его жалкое существование... после того, как полечу верхом на нем на шабаш! Ох он взвыл! Вот тогда он у меня начал в ногах ползать! Неправду говорят, что у личей нет чувств. Есть они. Точнее одно – гордыня. Ох, как его проняло! Как же он метался! Никогда не видела Эне в столь жалком виде. Кажется, он был тогда даже искренен...
-Это глумление, Мурчин, - вздохнул Раэ.
-Согласна, - сказала Мурчин, - и Эне был согласен, что это глумление. Как только я покинула склеп, он призвал Ронду. Заставил ее примчаться еще засветло… И рассказал ей, что я собираюсь ему уготовить… Узнав об этом Ронда возликовала! Наконец-то их план начал двигаться дальше! Наконец-то он подошел ко второй части, когда вся ойкумена должна узнать, что филактерией лича завладела дурочка Мурчин! На ее поведение лич разозлился, ведь он не для этого Ронду позвал, а для того, чтобы сказать: на такое унижение он не был согласен. На шабаш! Где первые маги мира увидят его в попоне на четвереньках! На что Ронда ему ответила – не на то ли он соглашался? Разве он не понимал, через что ему придется пройти? Да, с ним будут обращаться как со слугой, где-то и поунижают, но как же без этого? Где-то и попозорится, что им и надо. Иначе как, как весь мир поверит, что филактерия у Мурчин подлинная? На это ей лич отвечал, что он намеревался стать вассалом, а не холопом. Во каков! И Ронда ему ответила – а по большому счету – не все ли равно? Одна ночь унижения ради спокойной вечности! Разве не о том они мечтали? Разве оно того не стоит? Эне же ей ответил, что это будет не одна ночь унижения, а целая вечность, в которую он уйдет опозоренным. Что он и через тысячу лет проснется, а все будут только и рассказывать о том, что какая-то шмакодявка прилетела на всеобщий шабаш верхом на нем, Эне! И вообще он звал Ронду не для того, чтобы та тут ему предлагала подобное! Она должна придумать, как Эне это избежать… вплоть до того, что отказаться от претворения этого плана!... И тут я опять увидела Ронду в ярости. Уже в глухой и холодной. Она тогда сказала, что если он не согласится мне подыграть… она сама, сама уничтожит филактерию Эне! Она слишком через многое прошла ради него, а он, зараза, не ценил. Назначил ее хранительницей сосуда и обращался с ней, как собакой. Или он соглашается, или она… фух… ну и дела! Я никогда не могла предположить, что Ронда такое может сказать Эне. Да и он тоже. Он был потрясен по-настоящему. Да он мог ее избивать до полусмерти, обращаться как собакой, но как она посмела после этого так сказать! Она же была ему предана столетия! Все его равнодушие как рукой сняло. Он подчинился ей. На словах. Ронда улетела к себе, а Эне призвал в склеп врана. Вот тогда, в тот вечер он и предложил тебе через свою безмозглую птицу убить меня. Вот что диктовали ему гордыня и отчаяние. Стакнуться с тобой тайком от Ронды. Убить меня до солнцеворота. Ведь если это сделаешь ты, то с Эне и взятки гладки, он не виноват. Ты ж охотник. И без того ты совершил несколько неожиданных поступков, которые они с Рондой не предусмотрели.
Раэ вспомнил, как вран передавал настойчивые требования лича убить Мурчин до солнцеворота любой ценой. Шел ради этого на любые условия. Вспомнил, с какими предосторожностями Мурчин забрала у Раэ коготь некроманта, предназначенный для того, чтобы пронзить ее сердце… Ведь охотник мог ей отдать оружие и в комнатах, и в ванной, и на кухне, и во дворе. Но Мурчин предпочла перехватить опасное оружие там, на пустыре, в зарослях за флигелем. Перед этим она посадила врана в клетку – только-только. Теперь Раэ понимал, почему Мурчин поймала его в таком месте: там не было посторонних глаз, в то время как в доме все просматривалось.
И Раэ не мог, помимо воли не восхищаться Мурчин. Она получила от лича оружие, которым уничтожила его же союзника… Вот она, ведьма Ронда, лежит на столе, поверженная так, как должна быть повержена Мурчин! Он перевел взгляд с Ронды с пепельноволосую ведьму, которая щелкнула пальцами, уменьшила попону до размера носового платка и засунула ее в бутылку.
-А так-то тебе зачем? – вздохнул Раэ.
-А затем, - промурлыкала Мурчин и еще раз щелкнула пальцами. В свете белого шара стало видно, что в бутылке вместо смятой тряпицы показалось фантомное человеческое сердце. Затем Мурчин еще раз щелкнула пальцами, и бутылка словно наполнилась вином. Со стороны казалось, будто сердце плавает в прозрачном розовом вине. Мурчин вытянула руку и полюбовалась тем, что сделала с видом ценителя.
-Неплохо, - похвалила она сама себя.
-Ты сейчас пойдешь издеваться над личем? – спросила Раэ, - он схватит бутылку, подумает, что это его сердце… а в бутылке будет попона?
-Да… Я так ему и скажу – «у меня для тебя подарок». И дождусь, когда он начнет рассыпаться в благодарностях…
-Ну зачем? Зачем столько издевательств? – вздохнул Раэ.
-Вообще-то он сейчас сидит в своем флигеле и ждет, когда к нему вран прилетит и скажет, что меня нет. И это в лучшем случае. Или что к нему Ронда придет скажет, что у нее все идет по плану. И это для него худший. Да и для тебя тоже. Я знаю, когда Ронда приходила к тебе во второй раз. И она тебя просила уничтожить филактерию, верно?
-Да, - спохватился Раэ, - только зачем она об этом просила, раз ей надо было, чтобы ты полетела на Солнцеворот?
-Потому что, дружочек, мой полет на Солнцеворот был для нее делом решенным, и она переходила ко второй части плана. И подготавливать для него почву она начала заранее... Ронда непревзойденная интриганка! Она уже была уверенна, что мне поверит весь мир, будто я - хозяйка филактерии. И стала работать на то, чтобы весь мир поверил, будто я ее вскрою... Решила к тебе время от времени наведываться и капать на мозги, подводить к делу. Ты должен был, упрямец эдакий, мечтать добраться до серебряного сосуда, она хотела тебе напоминать постоянно об этом... до тех пор, пока она тебе не подскажет когда и как его искать... и хватануть от него волну смерти... Думаю, она намеревалась тебя заставить цапнуть сосуд после Солнцеворота... в ближайшие дни, а то и недели. Чтобы ты погиб, а я... Как легко можно было бы убедить весь мир в том, что девятнадцатилетняя ведьмочка, в порыве чувств, мстя за возлюбленного...
И Мурчин сделала жест, будто срывает пробку.
-Для этого весь мир должен убедиться, что возлюбленный у ведьмочки есть, - поежился Раэ.
-А я такое скрывать ни от кого не собираюсь! - сказала Мурчин и кольнула Раэ когтем под подбородок.
-Ну знаешь ли! Не говори так никому и никогда!
-Это ты не вякай! Я всегда добиваюсь своего! Я сделала так, чтобы Ронда сюда пришла тебя подталкивать в третий раз именно сегодня... Потому, что на сегодня я назначила ее казнь! Запомни на будущее – мои враги – моя собственность… как и возлюбленный.
И с этим словами Мурчин стала поспешно собираться. Предупредила о том, что не стоит обращать внимание на изменения, которые претерпевает мертвое тело Ронды и ушла в кромешную ночь…
Раэ вряд ли смог заснуть. Что ж, раз у него есть время, это все надо успеть записать, ведь эти сведения он был обязан доложить начальству. И если уж он остался один, рядом с бумагой и перьями... Ка рассвету он успел написать рапорт и запечатать его под любопытными взорами альвов, а когда поднял голову от письма, то заметил через панорамное окно, что занимается рассвет. Ранний рассвет дня солнцестояния. Оконное стекло зазолотилось. Ронда лежала под его первыми лучами, и Раэ заметил над ней какую-то вьющуюся на свету пыль.
Альвы устроились перед Рондой, посвистывали, растопырив уши, и смотрели на нее, как на представление. Это еще что такое?
День наступал. И в свете утренних лучей Раэ видел, что пыли над Рондой вьется все больше. И тогда он осмелился подойти к столу, на котором лежала архиведьма. И тогда он увидел, как рассыпается Ронда, словно прогоревшая хворостина, которую ткнули кочергой… У нее уже не было лица, платье было почти что пустым. Альвы посвистывая прощались с Рондой. Солнце не успело взойти надо горизонтом, а от архиведьмы осталась лишь горстка не то пепла, не то праха. Альвы молчали.
-Теперь Ронда точно мертва, - сказал Раэ.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. 92 глава.
