Егор, увидев, как черная масса перевалила через стену, схватил Алексея и поволок его на себе в сторону монастыря.
- Прячьтесь! Прячьтесь! – кричал он оторопевшим от страха людям.
Маленький монах забегал в панике, но потом, собравшись с силами, взял себя в руки.
- Надо тушить пожар! Может, там бензовоз какой взорвался? – спросил он у Сергея.
- Ну откуда тут взяться бензовозу? Нечисть лезет! – крикнул он монаху, - в колокола бить надо!
- Молоденький парнишка, запыхавшийся от бега, (нечисть застала его на грядках) вдруг, круто развернувшись, рванул к колокольне, и шустро, как обезьянка, вскарабкался наверх.
- Афанасий! – взревел монашек, - куд-а-а-а? Ох, ты, Господи, загинет мальчишка! – заплакал он.
- Через минуту вся округа зазвенела от тревожного колокольного звона.
Черное облако, дрогнув, как туча мух от дыма костра, отпрянула от звонницы.
- Ах, ты, молодец, брат Афанасий! Видали, что творит мальчишка! – улыбнулся Сергей.
Он принял задыхающегося Алексея из рук Егора и втащил его в здание. Заодно и Егора, прихватив за шиворот, впихнул во внутрь.
- Сидеть здесь! Дальше – наша работа. Помоги нам Бог, - строго сказал Череп и захлопнул тяжелые двери, оставшись с братьями на улице.
Колокола звенели и гудели, отгоняя страшные тучи, но они на глазах пухли и разрастались все больше, и больше, окутывая колокольню смрадом и мраком.
- Давай-ка, брат, помолимся. – Череп упал на колени.
Монашек последовал его примеру. Оба твердили молитвы, надеясь на то, что Господь их услышит, наконец!
Афанасий, совершенно выбившись из сил, не выпускал веревки, подвязанные к языкам голосистых колоколов. Он бил и бил, машинально выплясывая странную чечетку, дергаясь всем своим хрупким, тонким телом.
- Устал, малыш? – вдруг рядом с ним раздался вкрадчивый голос. Афанасий ни сколько услышал, сколько почувствовал чужую, такую ласковую речь. Будто домашний кот мурлычет. Он запретил себе оборачиваться, запретил слушать, но слова незнакомца лились прямо в уши, прямо в мозг:
- Устал, малыш? Тебе нужно отдохнуть, прекрасное дитя.
Острая боль пронзила все существо Афанасия. Ему казалось, что голова сейчас просто хрустнет, как переспевший арбуз и расколется на тысячу частиц.
«Не слушай, не слушай!» - приказывал он себе, но голос разрывал мозг несчастного. Афанасий замедлил движение, чтобы обхватить голову, чтобы хоть как-то помочь себе, но как только колокола, сбившись с ритма, затихли, бедняга, совершенно обезумевший, полетел вниз со звонницы.
Сергей и монашек увидели, как с глухим стуком упало тело мужественного паренька. Череп взвыл, а монашек, наоборот, окаменев лицом, начал молиться усерднее. Сергей различил знакомую фигуру: на звоннице, поправ все святое, стоял выродок и приветливо махал ему рукой.
И тут же, совсем рядышком, из дыма материализовались две другие фигуры. Отделившись от зловонной массы, они уверенно двигались к Сергею и монаху. Их главарь легко, словно пушинка, спрыгнул с колокольни, и семимильными шагами, как паяц, двинул к одиноко молящимся мужчинам.
- И ты, брут, - усмехнулся выродок, - правильно Падший говорил: стукачок ты, мил человек! – он раскрыл свою безразмерную пасть и вцепился Сергею в руку.
Острая боль отозвалась во всех членах. Сергей, истошно заорав, схватил когтистого и размозжил ему голову, откинув от себя безобразное тело на несколько метров.
- Сдохни ты уже, наконец, тварина! – прорычал Черепицин.
Второй из демонов тут же бросился на него, но обезумевший Сергей снова порвал ему глотку:
- Тебе, что, понравилось, гаденыш?
Спасти монаха ему не удалось: третий демон с наслаждением вцепился в горло маленькому человечку. Разъяренный Черепицин разорвал демона пополам – но было поздно – монах умер, хрипя и задыхаясь, булькая изувеченным горлом.
- Господи, прими к себе раба божьего, - вздохнул Серега, прикрыв глаза погибшему.
Он не успел отдышаться, как услышал:
- Ай-я-яй. Сережа, Сережа… Я ведь доверял тебе, как родному сыну. А ты так шустро переобулся…
Перед Черепициным стоял Падший. В нарядном костюме, свежий, благоухающий, с иголочки.
- Изыди, сатана! – ревел Сергей, - изыди из приюта Божьего! Заклинаю тебя и проклинаю – пошел прочь!
Падший задорно улыбнулся.
- Ой, мне таки страшно! Шо ты так орешь, будто тебя по пяткам щекочут? Шо ты мне тут коники строишь, оно тебе надо, шлимазл?
- Изыди, скотина! Я тебе клятв на верность не давал! – Сергей почувствовал странную, сосущую боль в груди.
- Что засуетился, червячок? Бо-бо? Как тебе смертушка? Думаешь, она по твою душу не придет? – Падший все улыбался и шутил, шутил и улыбался, издеваясь. А Серега увидел у него в руках сердце. Живое сердце, тревожно бьющееся. Он посмотрел на свою грудь, а в ней – зияла кровавая дыра.
- А? Как тебе фокус? Нравится? – падший сжимал сердце, и оно трепыхалось в длинных, тонких, таких изящных, музыкальных пальцах Падшего.
«Господи, да услышь ты меня, наконец! Господи!» - закричал Сергей от боли. Отчего-то ему привиделась маленькая девочка. Та самая крошечная девочка, убитая Сергеем сотни лет назад. Она стояла позади Падшего и строго смотрела на Черепа укорчивыми глазами.
- Господи, помоги!!!
***
А внутри было тихо-тихо. Алексей тихо-тихо лежал на полу у выхода. Глаза его были прикрыты. Где-то тихо-тихо стонала роженица, а мужской голос бубнил ей что-то успокаивающее, умиротворенное. Где-то тихо-тихо надрывно кричал Серега. Там, снаружи. Но какое дело старому монастырю до его воплей. Тихо. Не надо шуметь. Надо смириться со своей участью. Смириться и радоваться отдыху и покою.
Леха очнулся, закашлявшись, он с трудом сел, оперевшись спиной к могучей стене:
- Где монахи?
- Оба погибли.
-Серега?
- Кричит. Твой шеф прибыл. Готовит из него фарш.
- Почему он не спрятался здесь? Почему?
- Наверное, потому, что он – отличный чувак.
Алексей посмотрел на Егора пронзительными синими глазами.
- Помоги мне подняться.
- Зачем?
- Я Падшему нужен. Он выманивает меня, что тут непонятного?
- Зачем? Он сейчас и из тебя сделает фарш. Что ты можешь, вообще?
Егор подхватил Алексея.
- Вместе пойдем, понял?
- Ты что, одурел? Дашка рожает. Вы жить должны!
- Ничего, как-нибудь управимся. Сидеть и ждать, пока он сюда проберется, я не могу.
Взгляд Пасечника скользил по лицу Егора. Они обнялись.
- Тогда мы умрем вместе.
У Егора застрял комок в горле.
- Все-таки, почему ты с нами, а не с этой тварью? Что с тобой произошло?
Алексей силился улыбнуться, но вместо улыбки получилась какая-то гримаса.
- Потому что я тебя люблю. И всегда любил. Из меня вышел не, Бог весть, какой хороший папаша, но…
- Что? – Егор очумело уставился на Пасечника, - что ты сказал?
- То и сказал, что ты услышал. Дай мне руку. Нам нужно идти. Нельзя позволить ему дотянуться до Дарьи.
Они с трудом открыли ворота. На улице стояла густая, хохочущая мгла.
***
- Т-а-а-ак, тужимся, девочка, тужимся! – рокотал отец Анатолий.
Дарья, измученная схватками, старалась изо всех своих сил.
- Молодец, молодец какая! Еще разок, давай! Головка показалась, давай, девочка! – голос у Анатолия журчал, как весенний ветерок. Словно и не было страшнейшего богохульства и поругания снаружи.
***
Алексей и Егор стояли спина к спине. Как когда-то давно, еще в армии. Падший отбросил изувеченное сердце Черепа в сторону, и оно валялось в пыли, продолжая стучать.
- Ой, а кого я вижу! Мальчишки-хулиганы! Набедокурили, и в прятки решили сыграть? – Весело, упругим тенорком, болтал Падший, - за базар, мальчики, придется ответить.
Он приближался к ним танцующим шагом, легкий, тонкий, грациозный, как пантера, играющая с жертвой в кровавые игры. Выродки, до последней секунды, валявшиеся на земле, словно грязные тряпки, ожили и, подпрыгнув, как резиновые мячи, хищно оскалившись, окружали двоих, скользя неслышно, словно бестелесные духи.
-Держись, Егор! – Алексей вынул из-за пазухи нож.
Движение его было похоже на короткую вспышку молнии: и нож мягко, как в масло вошел в тело одного из выродков. И он взвыл, распадаясь на мелкие смрадные частицы. Второй, замяукав обиженно, бросился на Пасечника, но тут же растворился. Когтистый, изменив тактику, решил обойти Алексея со спины, но Егор не позволил ему это сделать – схватив ряженого, он сжал его дряблую шею, и Алексей шустро повернувшись, взмахнув ножом изящно, как дирижер палочкой, пропорол когтистому живот.
- Гудбай, мой мальчик! – проскрежетал Пасечник.
Падший разглядывал короткий бой с интересом тренера.
- Неплохо, Алеша. Неплохо. Но тебе не хватает опыта, – он взмахнул рукой, и туча, висевшая над головами, распалась на тысячи, и тысячи демонов, кривляющихся, злобных, отвратительных.
- Имя им – легион, - расхохотался Падший, резко изменившись в лице. Перед Егором вырос огромный монстр, похожий на чудовищное насекомое, доселе невиданное: то ли богомол, то ли паук, с рогатой головой, кровавыми глазами и отвратительными клешнями, растущими, не пойми, откуда.
Алексей переглянулся с Егором в последний раз.
- Прости меня, - одними губами прошептал Пасечник.
И вдруг все пространство вокруг пронзил крик младенца. Обыкновенный крик нового человека, только-только появившегося на свет. И в тот же миг ясные, жаркие лучи солнца разорвали сгустившуюся тьму, сжигая ее, как старую тряпку, пропитанную бензином. И страшный мучительный визг погибающей нечисти не смог заглушить победного крика этого нового человека!
Брюхо насекомого продырявило длинное огненное копье. Кто-то очень сильный и могущественный легко, как кузнечика, поднял Падшего на пике.
Сергей с трудом поднявший голову, охнул:
- Макарий! Как же ты долго до нас добирался!
- Нет, это Георгий-победоносец к нам пожаловал, - вздохнув, сказал Пасечник, - собственной персоной.
Падший корчился на копье, как корчится червяк, насаженный на крючок равнодушного рыбака. А потом, демон, обратившись в белесую змейку, ловко соскользнув с пики, шустро извиваясь, растворился где-то в траве.
Сияющий Георгий опустил копье, строгий и беспощадный, он окинул суровым взором монастырский двор, и вдруг так тепло, так ласково улыбнулся, словно и не давил только что демона:
- Ну что, ребзя? Описались?
Ворота распахнулись, и в их проеме возник отец Анатолий с младенцем на руках.
- Вручаю тебе нового бессмертного, - сказал Анатолий и протянул ребенка Георгию.
Светлый воин принял младенца.
Егор жадно «запоминал» малыша. Его сердце рвалось на части, точно так же, как рвалось оно час назад у Сергея. Его плеча коснулась женская ладонь. Дарья с трудом держалась на ногах.
- Это судьба, Егор. Мы созданы для жертвы. Для самой главной жертвы в нашей жизни. Так мы доказываем свою любовь к отцу нашему, Господу Богу.
Алексей, понуря голову, упал на траву.
- Макарий, козлина ты этакая, дай хоть парня в руках подержать.
- Это девочка, долдон, - невозмутимо ответил Пасечнику Макарий.
