И Димка, и Богдан провожали Риту одинаковыми застенчиво-удивлёнными взглядами. Как-то суровый и неразговорчивый подполковник Славин подмигнул мне и неожиданно потеплевшим голосом спел популярную в годы его юности песню:
-Мы Вам честно сказать должны:
Больше жизни девчонки нам нужны!
Я улыбнулся: с этим признанием Славина трудно не согласиться. Подполковник кивнул на пробежавшую по госпитальному коридору Риту:
- Заметил?.. Бойцы наши – и один, и другой, – на глазах выздоравливают… Как, скажи, девчонка эта живой водой – помнишь, той, что в сказках, – раны их поливает. Сказано, – сестричка…
Вскоре Славин разрешил Димке выйти на улицу. Я смотрел, как Богдан помогает Павлухину сойти с госпитального крыльца. Димка щурился на солнышке, с любопытством рассматривал улицу небольшого шахтёрского городка: уже несколько лет он ни на день не отлучался с позиций, и, должно быть, совсем отвык от домов и уютных дворов, от кустов розовых и белых роз под окнами, от бархатцев, что ковриками стелются вдоль заборов. Видно было, как радуется Димка этому городку, ватаге мальчишек, что сразу за госпиталем гоняли по площадке старый футбольный мяч. Димка закурил, поставил костыли у ствола каштана, сам уселся на скамейку – понаблюдать за игрой пацанов. У края площадки рассмотрел мальчишку лет двенадцати. Он не играл со всеми, сидел на траве. Димкины глаза затуманились: Насте, сестрёнке младшей, сейчас было бы столько лет, как этому светловолосому мальчишке… Димка докурил, взял костыли, отправился к госпитальной изгороди. Окликнул пацана. Мальчишка оглянулся, неуклюже поднялся. Он сильно хромал, но всё же подошёл к Димке и Богдану. Димка достал из кармана конфеты, протянул веснушчатому пацану:
- Чего хромаешь-то? Ногу подвернул?
Мальчишка рукой махнул:
- Нее… Прошлой весной на «лепестке» подорвался. Всу-шники отступали, – так весь берег «лепестками» засыпали. Мы с Тимкой Залугиным из 5-го Б окуней ловили. Тимка в больнице тогда умер, – крови много потерял. А я вот… Стопы у меня нет. Протез сделали, а с ним неудобно.
Димка вспыхнул, быстро взглянул на Богдана. Богдан растерянно отвёл взгляд, провёл ладонью по лицу. Мальчишка кивнул им:
- Бежать мне надо. Крёстная за хлебом послала. Она всегда сама хлеб печёт, – и нам, и соседу, деду Ивану Мельникову. А теперь мука закончилась. А в магазин хлеб раз в три дня привозят. – Пацан шмыгнул носом: – Ничего, завтра «гуманитарку» дадут, – муку, консервы, макароны. Ещё крупу и сахар… масло.
Бойцам в госпиталь тоже привезли «гуманитарку». Андрей с Богданом одинаково радовались конфетам, с мальчишеским любопытством рассматривали фантики, показывали друг другу:
- Смотри: «Невский кондитер»!.. Питерские, значит!
- А это, видишь, «Славянка», – белгородские!
Сейчас в кармане у Богдана тоже нашлись конфеты. Он спросил мальчишку:
- Зваты тэбэ як? (Звать тебя как? – здесь и дальше перевод автора.)
- Алёшка я. Кудряшов.
- Ось, трымай (вот, держи), – Богдан высыпал конфеты в сложенные Алёшкины ладошки.
Алёшка деловито кивнул:
- Спасибо. Анька любит такие, обрадуется.
-Анька – это сестра? – поинтересовался Димка.
-Сестра. Дочка моей крёстной. Малая совсем, четыре года ей.
Бежать надо мне, – это Алёшка по старой памяти сказал. Не забыл ещё, как бегал год назад…
Димка с Богданом молча смотрели ему вслед.
Через несколько дней во время обхода Павлухина не оказалось в палате. Подполковник Славин нахмурился, брови свёл. Рита растерялась, покраснела. И тут в дверь Димкиной палаты заглянул Богдан. Вообще-то, он побаивался подполковника Славина, но сейчас отважился объяснить ему:
- Той… Димка, вин той… На хвылынку. Зараз прыбижыть (Это… Димка, он это... На минуту. Сейчас прибежит).
Славин кивнул мне:
- Прыбижыть. Слышал?.. Прыбижыть!.. На костылях. С загипсованным голеностопом. Беегуны, твооою!..
-До нього той… Дивчына до нього прыихала. Вин и той… Побачытыся, – продолжал отчаянно врать Богдан (К нему это... Девушка к нему приехала. Он и это… Увидеться).
Славин взглянул на Риту:
-Появится спринтер этот, – ко мне в кабинет. Сразу.
После обхода я вернулся в палату к Богдану:
- Где Павлухин?
- Так той!.. Нэ знаю я!..
- Богдан!.. Вы ж не в детском саду, – сдержанно напомнил я.
У Богдана задрожали губы:
- Мы з ным, з Димкою, вчора бабцю побачылы. Розгублэну таку. Идэ… И майжэ плачэ. На визочку у нэи – порожни бутэли. За водою, казала, ходыла… а воды нэмае. Им сюды прывозять воду. И якраз сьогодни водовозка прыихала. Мы з Димкою вранци й побИглы, – допомогты бабци воды набраты… (Мы с ним, с Димкой, вчера бабушку увидели. Растерянную такую. Идёт… И чуть ли не плачет. На тележке у неё – пустые бутыля. За водой, говорила, ходила… а воды нет. Им сюда привозят воду. И как раз сегодня водовозка приехала. Мы с Димкой утром и побежали, – помочь бабуле воды набрать…).
Я не смог скрыть негодования:
- ПобИглы!.. Помощники!.. У одного швы на голове – рана вон снова кровит. Другому костыли для бега выданы!
-Думалы, встыгнэмо (успеем)… успеем до обхода. А там, у водовозки, чэрга (очередь). Димка и сказал мне: бижы (беги)… прикроешь меня перед Славиным.
- И ты прикрыл, – усмехнулся я. – Про девчонку-то зачем ляпнул?
-Так я подумал… Славин – вин жэ той… (он же это…). Поймёт. Цэ ж кохання! (Это же любовь!)
-Он так и понял. Запретил даже на крыльцо отпускать Павлухина.
Из кабинета Славина доносился гром. Можно было догадаться, что молнии там тоже сверкают: Димка с Богданом не договорились, о чём врать подполковнику, и получилось так, что Димка просто сидел на скамейке, а потом задремал на солнышке… и опоздал на обход.
Пока над Димкиной головой в кабинете Славина гремел гром и сверкали молнии, – не зря, потому что гипсовая повязка на голеностопе оказалась разбитой… – Рита вошла в мой кабинет. Виновато улыбнулась, и вдруг заплакала:
- Они, ребята наши, и правда, помогали бабушке набрать воды. Насосная станция разбита, – ещё в пятнадцатом… Все водопроводные сети повреждены.
Это у меня в кабинете Рита плакала… А мальчишек вечером сурово наказала: никаких посиделок! Отбой!
И ушла на пост – заполнять медкарты.
А мальчишки, я видел, просто задыхались без неё… Я видел, как им надо было тайком поглядывать на её короткий халатик, на выбившиеся из-под сестринской шапочки светлые волосы… слушать её счастливый девчоночий смех – они оба старались вспомнить что-то весёлое, смешное… такое простое, что совсем недавно происходило на школьных переменках, а теперь осталось где-то в другом измерении, но они, два раненых мальчишки и девочка, сестричка-медсестричка, ещё помнили это счастье…
Я услышал, как вздохнул Богдан… и негромко признался Димке:
- Вона, Рита… той… Як вона схожа на Оксанку!.. (Она, Рита… это… Как она похожа на Оксанку!..) Мы с ней, с Оксанкой, в одиннадцатом классе… мы с ней целовались в кабинете математики.
Богдан от волнения смешивал русские и украинские слова, но Димка всё понимал без перевода.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»