Строить догадки Раэ было некогда. Он должен был продолжить свой путь. Охотник оставил тело гивра, петлявшее среди извивов корней. Солнце еще было высоко – шутка ли – день солнцестояния. Следовало этим пользоваться. Конечно, Раэ мог идти и ночью – его спутники освещали бы ему путь, но он уж понял, что под ногами-то они ему дорожку осветят, на расстоянии вытянутой руки тоже, а вот то, что может происходить где-то в отдалении, уже не разглядть, да и разведка альвов может просмотреть. Гивра-то малыши не заметили… Впрочем, охотник их и не судил: сколько раз ему рассказывали бывалые титанобойцы: когда они охотились на эту сволочь, порой получалось, что это она охотится на них. Осторожничал, вовремя заметил – и то хорошо…
Да, некогда было строить догадки… А все ж таки – откуда у змея такие повреждения на капюшоне, как будто в него вгрызлись? Когда он их получил? Раэ хотелось надеяться, что это памятка о прошлой жизни гивра, когда тот обитал в местах более для него подходящих, до того, как его сюда засунули охранять пояс вокург Кнеи… Да-да, может, так оно и есть. Не поселят же колдуны со своим охранником такое чудовище, которое могло бы съесть самого охранника или подраться с ним так, что оба придут в негодность?
Альвы сколько-то успокоились. Должно быть, больше никакой опасности не чуяли. Под грудиной у Раэ предостерегающе продолжало поламывать, но он уже привык: место такое. Малыши даже позволили опять Раэ взять себе в капюшон и на плечи стариков и увечных. Удивительно, как те перенесли подобное потрясение… Ох, переживут ли они переход? Тут и за здоровых и молодых забоишься…
Охотник по-прежнему держал путь на серо-бурый базальтовый обелиск, который все явственней проступал среди ветвей, а вскоре перестал таить свою сужающуюся вершину… но чем ближе он подбирался к этому камню, тем больше Раэ хотелось обойти этот обелиск стороной. Да вот только на что держать путь? И в какую тогда сторону пробираться, если лес был почти непроходимым?
Впрочем, вскоре охотник заметил, что его путь стал как будто легче. Проход между корнями стал более прямым. Затем Раэ углядел на следах могучих корней следы топора – кто-то прорубил среди них дорогу. Что ж, она шла не совсем в том направлении, которое нужно было путнику, но охотник предугадывал, что он мог и таким образом выйти к обелиску.
Затем он обнаружил, что идет по плитам, похожим на те, что покрывали мостовую Мертвого города. Только здесь они не очень-то хорошо сохранились: их взламывали мощные древесные корни и выворачивали из земли, крошили в прах. Стало очевидно, что охотник держит путь по расчищенной аллее, корни по ее сторонам были убраны более тщательно. Пусть даже плиты здесь и рассыпались, но дорога все же просматривалась. Кто-то до недавнего времени ухаживал за этим местом…
Опять у него дрогнуло сердце, когда он обогнул корневой извив и увидел стоящего за ним человека! Уф! Должен был уже привыкнуть! То была статуя ростом с самого Раэ, изображала она невысокую молодую девушку с крутым младенческим лбом и нежным овалом лица в обрамлении мелких кудрей – да-да, даже такие подробности, как мелкие кудри были изваяны у той статуи! Ее лицо дышало жизнью. Одно его выражение чего стоило: словно она только-только вбежала в комнату на чей-то зов – вопрошающее, словно девушка готова была услужить. В поднятой руке девушка держала чашу. Ее легкое платье – а на статуе было изваяно еще и легкое платье, - было расшнуровано настолько, что свалилось с ее плеч и открывала обнаженные высокие груди, которые Раэ в жизни у женщин видел лишь случайно-мельком в считанные разы, и ему и в голову не приходило, что статую можно было изваять без одежды!
-Это еще что такое? – изумился Раэ. В скульптуре он разбирался из рук вон плохо, уроки искусства прогуливал с завидным постоянством – зачем ему, титанобойце, в этом разбираться, тем более, что ничего подобного тому, что рассказывали там наставники, он в Семикняжии не встретит. И вообще про нынче увиденное они ему не смогли бы рассказать! Как такое вообще можно было изваять?
Альвы зацвиркали. Они никак не могли понять, чему так удивляется человек. Малыши только закружились вокруг него.
-Вы это видите? Она что, в баню собралась? – спросил их Раэ. Но, похоже, альвов ничто не смущало. То ли они не отличали статую от простого камня, то ли их не могла повергнуть в смятение человеческая нагота.
Возможно, Раэ был бы потрясен больше, не выдержи он перед этим бой с гивром. И не столкнись он ранее в гостиной ведьминского дома с сумасшедшими гобеленами Ронды, где и не такое изображалось. Сейчас он мог присмотреться более пристально и убедиться, что статуя была восстановлена. Лицо и руки у нее были несколько иного цвета, чем все тело. Значит, она была очень древней. И была при этом подновлена. Ну зачем такое-то сохранять? Ради чего?
Раэ помотал головой и двинулся по аллее дальше. Следующая статуя, которая вынырнула между корней, удобно установленная в вырубленном словно бы для нее алькове, заставила его на миг оцепенеть. Это уж слишком! Она изображала крылатого инкуба, который, растопырив свои бесстыжие крылья в разные стороны, склонился над молодой и красивой женщиной, только пробужденной, но уже тянущей к нему руки. И на женщине не было даже нижнего платья! Лишь легкое покрывало, которое соскользнуло по ее ноге. У инкуба не было даже покрывала… И уж конечно тут нельзя было объяснить их поведение тем, что они просто собрались в баню!
Статуя, которую Раэ столь пристально рассматривал, тоже была подновлена. И еще Раэ заметил, что альвы, маленькие негодники, оказывается, поняли смысл статуи. Их очень удивил крылатый человек. Даже сам князь со своим синклитом полюбопытствовал и облетел два растопыренных крыла, что-то обсуждая с подданными. Возможно, вопрос о том, может ли человек отрастить подобное и летать?
Раэ высмотрел в сонме альвов Сардера и спросил его:
-Вы хоть знаете, кто это? Это инкуб!
Сардер только что-то мурлыкнул. Отдельные слова-то он понимал, порой важные, но это для него было явно в новинку.
-От этих дряней ведьмы беременеют на шабашах и порождают колоссов и людей, талантливых во зле! – сказал сердито Раэ, - это ж какой дурак такой сволочи памятник поставил? Что у него в башке было? Нет… ну хотя бы подштанники ему, что ли, сваял! Хоть коротенькие летние! Больно всем надо знать, что у него там есть!
Раэ перевел взгляд на потянувшуюся к инкубу женщине, уж конечно, ведьме, раз она к такому тянется… А может. и не ведьме, а просто глупой девчонке, которая не ведает, что творит.
-Ну ты и дура! – сказал он, - сдохнешь в страшных корчах! Нельзя ж так! Ох-х…
Чем-то ее плавный сильный изгиб шеи напомнил то, как запрокидывала голову Мурчин… Раэ ощутил странный укол ревности. Ведьма, конечно, обещала, что не будет на шабашах ни с кем, но можно подумать шабаш не продиктует ей свои правила и не толкнет ее в общее действо… Да уж! Нашел о ком, где и когда думать.
Хотя… надо бы ему за эти три дня отсутствия уйти подальше. Может, он не сможет за этот срок пересечь все семь поясов защиты Кнеи, но, по крайней мере, скроется так, что ведьма не сможет его отыскать.
И Раэ, тряхнув головой, пошел прочь от этой статуи, хотя до этого его посетила мысль разбить это безобразие. Нет, не надо. Надо бы как можно меньше наследить. И без того дел наделал – вон, там, в глубине этого старого леса лежит убитый змей. За тря дня еще и запашок пойдет. Ну, змея Раэ не спрячет. Но уж постарается по возможности скрыть, по какой дороге пошел и в каком месте пересек пояс… Эх, скорее бы он закончился!
Пока Раэ спешил по аллее, в его памяти всплыли те обрывки лекций об искусстве, которые он все же слышал и не особенно запоминал. Что-то там было про запретные статуи древности и даже про то, что их надо было уничтожать наравне с идолами. Не это ли они? Кто-то из колдунов их здесь собирал, восстанавливал и устроил целую аллею. А зачем?
Напоролся Раэ среди прорубленных корней на еще одну статую двоих в объятиях друг друга. Ну уж на нее он не пялился и прошел мимо. Так как его учил Виррата, когда объяснял, что надо делать, когда милуются в подворотне.
-Если ты воспитывалась на таком, понятно, что за дурь в твоей башке, – буркнул Раэ в адрес Мурчин.
Тем временем аллея сделала поворот, и Раэ пришлось идти помедленней, потому как альвы, летевшие впереди, разволновались. Охотник встревожился, но когда перед ним открылась новая аллея, то понял, что к чему… Еще до того, как увидел. Только потому, как знакомо-знакомо потянуло под грудиной. По обе стороны аллеи тянулись высеченные из базальта статуи тринадцати проклятых колоссов. Пусть даже сильно уменьшенные. Каждый колосс едва доходил Раэ до плеча. Они скалили зубы друг другу через дорогу и таращили каменные злые глаза… А в конце аллеи за деревьями показывало углы какое-то темное, тяжелое строение приличной высоты. Оно едва-едва открылось взору Раэ, да и то не все, но он уже почувствовал, что строение довлеет над лесом не только из-за своих приземистых тяжеловатых очертаний.
Раэ остановился в нерешительности. Куда теперь идти? Уж точно не к этому зловещему зданию, о предназначении которого он начал догадываться. Альвы обсели ближние деревья и ни один из них не устроился на статуях колоссов. Свистнул князь альвов с ближайшего сучка и показал лапкой на каменное строение, затем серьезно сверкнул своими бусинами на охотника. Мол, мы не пойдем. Нам там делать нечего. А ты, человек, иди и смотри. Что ж, приказ князя – закон. И охотник двинулся по дороге, не очень-то довольный тем, что приходится прерывать свой путь, однако князь альвов был неглуп, а значит надо было посмотреть на то, что он велит…
И Раэ вышел на невысокий темный угол зиккурата, который пристроился среди леса и, если бы не угольно-черный цвет камня, полностью бы скрылся подо мхом, который захватил все его ступени – что верхние, что нижние и полностью устлал пандусы, которые спущенными крыльями украшали две стороны, видные со стороны охотника. Небольшой храм на вершине зиккурата выглядел как саркофаг с отверстиями.
Донесся посвист альва. Это Сардер, отважный Сардер вызвался сопровождать Раэ. Он полетел вперед, оглядываясь на человека. Значит, ему надо было подняться по ступеням зиккурата. Охотник кивнул альву в знак того, что пойдет наверх, но перед этим опустился на колени и кратко помолился. От зиккурата веяло той же неприятной, темной силой, что и от капища тринадцати колоссов в мертвом городе.
Еще поднимаясь по пандусу Раэ отметил про себя, что нашел ответ, почему в доме погибших ведьм не было домашнего капища. А зачем, если в первом ближнем поясе стоит это мерзкое строение для идолов и темных обрядов? Еще охотник догадался, что гивр – храмовое животное. Был им. У, гадость какая! Получается, он пожирал то, что оставалось от приносимых жертв. А кого там приносили на алтарь?
Ступени были слишком высоки и неудобны для человеческого шага. Поэтому Раэ двинулся вверх по мшистому ковру пандуса, утопая в его тугой зелени по щиколотку. Поднялся на самую площадку перед кумирней, похожей на саркофаг со слуховыми окошками, и оглянулся. Оглядел сверху цветную и пушистую стайку альвов, которые облепили ближайшие деревья на подходной аллее к зиккурату и издали наблюдали за Раэ, но приблизиться не решались. Ах, нет – вон внизу к ступенькам капища отважились подлететь те четверо, которые обычно сопровождали Сардера. Их смелости хватило только на это. Да и сам Сардер покружил-покружил, да и сел на плечо Раэ. Тот чувствовал, как подрагивает хвостик альва, когда тот касается им голой шеи, незащищенной сбитым подшлемником.
Раэ и самому было как-то не по себе. Но раз князь приказал… Охотник собрался духом и вошел в кумирню, где оказался громоздкий низкий алтарь в виде длинного каменного блока. На котором в рядок были расположены тринадцать черепов, за некоторыми из них лежали свалявшиеся длинные ведьминские волосы. Сардер при виде них храбро цвиркнул. Раэ пришлось выдохнуть и подступиться к ним. У всех черепов были образцово-целые зубы, что указывало на то, что они принадлежали ведьмам и колдунам. Выходит, это был отзвук той борьбы за филактерию, о которой рассказывала Мурчин. В жертву принесли либо приговоренных членов ковена, либо пленных врагов, попытавшихся прорваться в Кнею. Последнее было более вероятно: у некоторых уцелевшие волосы были аспидно-черного цвета, который мог указывать на ваграмонцев. Да уж, чего тут удивляться: мейден Ронде понадобились темные силы тринадцати колоссов, чтобы защитить Кнею и филактерию. И черепа лежат с той поры, когда она это делала.
После боя с гивром Раэ не мог испытать глубокий ужас от того, что видел. Его еще не отпустило. Но он понял, что не стоит долго на все это пялиться, чтобы поберечь себя. А то когда дойдет до него, когда проймет, да как начнет припоминать все подробности… Лучше осмотреться по сторонам.
В кумирне было два входа по противоположным сторонам, а так же свет давали частые слуховые оконца под потолком. Тут Раэ отметил, что мох в самой кумирне кто-то расчищал, но только до недавнего времени: зеленые дорожки уже бежали по стыкам между плит и залезали в тещины даже на самом алтаре. На стенах все еще просматривались отвоеванные от мха барельефы. Древние. Кажется, такие создавали народы, которые жили до Могучей Зимы. Виррата показывал их на свитках в библиотеке Цитадели, а еще у Ар Олмар была красивая книга с золотыми кондаками и аметистовыми навершиями на них. Раэ мог глянуть в нее только мельком, потому как столь дорогую книгу ему дома бы в руки не дали, хоть он их двадцать раз помой. Там тоже были похожие…
Безусловно, весь зиккурат был покрыт этими барельефами, не только внутри, но и снаружи. Но на больших ступенях их скрывал мох. А здесь… Все те же тринадцать чудовищ, но все они в ряд восседали на тронах, а рядом с ними коленопреклоненным стоял высокий высохший человек в непонятных для Раэ древних одеяниях и протягивал колоссам отсеченную голову. В другой сжимал серповидный нож. И этот человек, жрец, был для Раэ не менее неприятен, чем сами колоссы. Что-то в нем было… нечеловеческое. И не из-за того, что его так изобразили. У него было лицо словно иссохший череп. Черепа лежали у его ног. Лич. Жрец. Лич – служитель тринадцати колоссов…
Сардер испуганно сапнул в ухо большому другу. Храбрился-храбрился, но больше уж терпеть не мог. Он не решался слететь в этом месте с плеча Раэ, но жадно пожирал глазками каждый уголок этого проклятого места.
С минуту Раэ стоял и разглядывал трещины в алтаре, размышлял, сколько на нем полегло народу. Вздрогнул, когда до него дошло назначение желобков кровотоков, которые шли с краев алтаря и продолжались по полу. Выходили в оба входа. Раэ медленно пошел вдоль желобка и выглянул из кумирни с противоположной стороны. На пандус, с которого должны были сбрасывать тела жертв.
Так все, хватит думать о том, что было!
Все раздумья у Раэ были загнаны под запрет. Он глянул с верхней площадки, чтобы наметить путь. До черного высокого обелиска было рукой подать. Однако прояснилась и возможность его обойти! И еще какая! Обширнейшее поле вдали было выстлано громадными каменными плитами, явно обработанными. Они просматривались островками-проплешинами там, где их не смог поглотить лишайник и ползучий кустарник, который умудрялся отвоевать себе место где не голом камне, а где на тонком слое земли. Да тут можно запросто продвигаться! Вот и хорошо: настал край-конец этому громадному лесу! Да и новые ориентиры можно наметить! Во-он те одинокие высокие толстые пни на горизонте! Их всего два на всю кочковатую местность. Вот на них Раэ и будет держать курс… А этот обелиск… ну его! И не по пути он стоит, и вообще он какой-то… ну… такой же мерзкий, как и это капище! Уф! Хватит уже тут стоять и пялиться! Под грудиной тянет.
Раэ почувствовал, что храбрый альв мелко трясется у него на плече. Что ж, для него было достаточным испытанием здесь пребывать.
Охотник плавно спустился с пандуса. К удивлению Раэ вся альвова стая ждала его на той стороне зиккурата, который предпочла обогнуть, но не посмела пролететь над ним. Все малыши собралась на достаточно обширной проплешине устланной ползучим кустарником, который начинался по эту сторону зиккурата. Сардер еще когда Раэ спускался на середине пандуса кинулся к своим с посвистом и цвирканьем, как тот, кто совершил отчаянную выходку и хотел перевести дух в кругу близких.
-И впрямь неприятное место, ваша светлость, - сказал Раэ князю, когда встретился с ним при спуске взглядом. Он так и не понял, ради чего белый альв велел ему подняться в кумирню. Не для того же, чтобы охотник обозрел местность. Альвы бы ему и так подсказали направление. Но, поскольку князь вряд ли что-то делал зря, в е, что запомнил охотник, надо было принять к сведению. К тому же это согласовалось с приказом из Цитадели собрать как можно больше сведений о ковене Мурчин.
Князь альвов свистнул и слетел с ветки, сделал над ней круг и перепорхнул поближе к Раэ. Указал лапкой на то, что лежит меж ветвей ближайших. Охотник нагнулся, раздвинул поросль и увидел детский череп, наполовину вдавленный в мох. Затем боковым зрением углядел еще один небольшой череп, а затем высушенный хрупкий птичий скелет альва, но без головы. Ступил шаг и… вот он за кустами целый ворох костей альвов! Раэ охнул.
-Так вас тоже… тринадцати колоссам? Да уж… Получается, что у вас и впрямь нет выбора, кроме как прорываться со мной. Эта гадина вас, небось, тоже в жертву приносит по определенным дням? Хоть и одна от ковена осталась… Или так было раньше, пока ковен был еще цел?
Тут Раэ прикусил язык. Он понял, что альвы молчат и их лучше не отвлекать. Для них это было место великой скорби. В глубоком молчании охотник и альвы двинулись дальше. Их путь шел по открытому полю, устланному заросшими плитами. И малыши беспокоились. Ох, не нравилось им передвигаться через открытое пространство. Но все, что мог сделать Раэ , это прибавить шагу. Он подозревал, что завтра его нога, зашитая сильфами, так даст о себе знать, что дальше некуда… Но другого выбора у него не было. Прости идти и молиться.
Угрюмый обелиск открылся сбоку на обходе. Он был огромен. И Раэ был рад, что проходит мимо. Пройди он рядом, так вообще был раздавлен его мощью. И охотник постарался не смотреть в его сторону. Вон, держит путь на те большущие пни и держит… Идет себе и идет…
И на подходе к этим пням, которые оказались вовсе не пнями, охотник вовремя углядел тех, кто отгрыз капюшон у гивра…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 6 глава.