72
«Вот теперь я действительно попал в настоящее обиталище сатаны» — кружилось в моем затуманенном сознании.
Штреки в шахте были настолько узкими, что не позволяли укладывать рельсы для вагонеток. Рельсовая дорога проходила только по центральному участку. Руду к вагонеткам подвозили на железных тачках. Их загружали и разгружали вручную. Нагруженные вагонетки тянули лебедками к специальным ковшам (скипам). В них руду подымали на гора для обогащения. Заключенные с нагруженными тачками молча тащились друг за другом, стараясь держать необходимый интервал, едва различая спины передних. Около рельсов нагруженные тачки опрокидывали и затем лопатами выгруженную руду перебрасывали на вагонетки. Рабочая смена длилась двенадцать часов. После ее окончания едва хватало сил, чтобы дойти до барака.
Вечерами после работы я возвращался в барак и буквально валился на голые нары, от усталости мгновенно погружаясь в сонное состояние. Однажды со мной произошел случай, который еще больше ухудшил мое и без того невыносимое положение.
В забое я работал в паре с вольнонаемным бурильщиком. Он оказался моим земляком. Иногда мы недолго беседовали. Как правило, это происходило в тот момент когда я нагружал тачку. Обмениваясь с земляком короткими фразами и работая одновременно лопатой, я не заметил как ко мне вплотную подошел помощник бригадира:
— Ну, ты, темнила, развел тут дипломатию. Быстро гони свою кормилицу отсюда.
— Ладно, начальник, закрой хлебальник, — угрожающе ответил ему мой земляк.
— Не твое дело мне указывать, — злобно отозвался помощник.
Тачка была нагружена; но я от неожиданности не успел еще сдвинуться с места. Помощник сильно ударил меня палкой по спине. Эту палку он постоянно держал при себе.
— А ну, дай ему, гаду, по рылу! — крикнул отчаянно земляк, замахиваясь молотком на помощника. Меня, казалось, подхватила с места какая-то неведомая сила. Не помня себя, я ухватился за палку и рванул ее так, что помощник мгновенно отлетел в сторону и, падая на гранитную глыбу, сломал себе руку.
—Заработал себе на чай, шестерка замызганная! — самодовольно выругался земляк и победно улыбнувшись, глядя на меня, добавил, — это ему не доходяг лупить угодливой твари!
Бурильщики и заключенные побросали работу и собрались вокруг нас. Стараясь не сосредоточивать на себя внимание, я быстро погнал тачку к вагонеткам, но помощник, искажая болезненно лицо, опередил меня и тут же обо всем сообщил бригадиру; последний находился рядом с вагонетками. Бригадир схватил лопату и бросился ко мне. Я к этому времени достиг центрального коридора шахты. Уклонившись от удара, я спрятался за вагонетку. Около меня образовалась длинная очередь рудокопов с тачками.
— Раскручусь, паскуда, до четвертака! — грозно кричал бригадир, — но тебе снесу сейчас башку.
Просим оказать помощь авторскому каналу. Реквизиты карты Сбербанка: 2202 2005 7189 5752
Рекомендуемое пожертвование за одну публикацию – 10 руб.
Второй его удар задел мне локоть левой руки. Жгучая боль придала мне смелости и решительности. Бригадир был выше меня ростом и шире в плечах. Схватив кусок руды, я бросил его в лицо бригадира, но промахнулся. Мелкие крошки и пыль попали ему в глаза. Его помощник или «помогала», как их обычно называли в лагерях, сидел, скорчившись, в углу и «нянчил» сломанную руку.
Пока бригадир протирал глаза, я успел схватить лопату и занять оборонительную позу. Проглянув, бригадир вновь еще более остервенело бросился на меня. Две лопаты, как фехтовальные рапиры, скрестились в гулкой полутьме шахты. Он что-то отчаянно кричал, стараясь рубануть меня концом лопаты. Я тоже стремился нанести ответный удар. Напрягая усилия в беспощадной борьбе не на жизнь, а на смерть, мы носились между вагонетками и навалами, извергая проклятия и угрозы в адрес друг друга. Постепенно нас окружили вольнонаемные бурильщики.
— Бригадир, успокойся! — прокричал усмиряюще мой земляк. — Ведь ты со своей шестеркой виноват по самую завязку!
Вскоре нас растащили в разные стороны. Бурильщики еще что-то долго объясняли бригадиру, прежде чем приступить к работе. Остаток рабочего дня прошел далее без каких-либо происшествий, ни бригадир, ни его помощник ко мне больше не подходили. Вечер в бараке тоже прошел относительно спокойно. С нетерпением и тревогой я ждал следующий день. На утро во время развода ко мне подошел нарядчик и повелительно сказал:
— Пойдем, тебя вызывает на вахту начальник режима. — Я покорно пошел за ним.
В большом и жарко натопленном помещении дежурной вахты синим туманом тянулся к потолку табачный дым. Человек десять надзирателей готовились выпускать колонны заключенных за ворота на работу. Начальник режима молодой, высокий лейтенант, с рябым суровым лицом презрительно посмотрел на меня в упор.
—Ты что же, мать твою в душу, только прибыл к нам в лагерь и уже сразу отличился. Набросился на бригадира с лопатой, чуть не зарубил его. Помощнику сломал руку.
— Бригадир начал драку, я просто защищался, — пробовал оправдываться я, глядя в упор на лейтенанта. — У вас здесь на Индигирке разговаривают палками с работягами.
—Замолчи! — оборвал меня презрительно начальник режима. — Привык очень много болтать в Магадане. У нас тут скоро забудешь и мать родную. — Он сразу обратился к нарядчику:
— На три месяца в Бур, и в бригаду к Гумаладзе. Он, надеюсь, приучит к порядку. Рога сразу обломает. Уму-разуму скоро научит, — начальник режима показал рукой в сторону двери.
Нарядчик молча подвел меня к режимной бригаде. Она находилась в головной колонне. Заключенные сгорбившись, размахивали руками, притопывая на одном месте, чтобы согреться.
В начале сентября на Индигирке уже начинались морозы. Ведь не даром в лагерях Дальстроя бытовала такая поговорка: «Колыма ты, Колыма, чудная планета, двенадцать месяцев зима, остальное лето». Нарядчик иронически обратился к бригадиру.
— Вот тебе воспитанника привел. Научи его, пожалуйста, как жить у нас... — Потом нарядчик что-то прошептал ему на ухо. Бригадир одобрительно кивнул, головой. Я понял, что это и был тот самый Гумаладзе. Высокого роста, сутулый и худощавый, он сразу вызвал у меня какое-то неприятное ощущение. На его смуглом лице выделялся большой сгорбленный нос, придавая ему сходство с большой хищной птицей. На щеках залегли глубокие морщины. Ходил он, низко опустив голову. Он приблизился ко мне, когда я уже стоял в строю в последней четверке.
— Ну ты, герой — обратился он надменно ко мне с кавказским акцентом, окидывая меня взглядом с. ног до головы. — Я, дорогой, не люблю работяг, которые бросаются на бригадиров с лопатами.
— Я не красная девица, чтобы меня любить, — ответил я, стараясь быть спокойным и сдержанным, не выдавая своего волнения.
Почему-то с первых слов я просто возненавидел его и постарался всем своим видом показать нежелание с ним разговаривать.
— Смелый мужик, — проговорил ехидно Гумаладзе, внимательно поглядывая на меня. — Посмотрим, что из тебя получится через пару месяцев в моей бригаде.
Шахта, где трудились режимники, была не такой глубокой, как прежняя. Однако пыли в ней было намного больше. Быстро начинали слезиться глаза и затруднялось дыхание. В забое Гумаладзе торопливо приблизился ко мне.
— Ну, ты, пятнадцатилетний капитан, берись за дело. Вон выбирай тачку, какая понравится, и рожками, рожками упирайся получше в нее, кормилицу. Поверь мне, она тебя сразу полюбит, хотя ты и не красная девка.
Я молча покатил тачку по штреку. Работа мне была уже привычная, и я, как и прежде, соблюдая очередность, подвозил к вагонеткам руду. Бригадир постоянно наблюдал за мной, почти не обращая внимания на других заключенных. Ему помогали в «работе» еще два помощника. Они расхаживали с палками по всей шахте и грубо подгоняли работяг. Первый рабочий день в режимной бригаде прошел для меня без приключений, хотя некоторым заключенным досталось «отбивных» по плечам. В режимных бригадах такие сцены были особенно частыми. Зеки, как засуженные клячи, молча переносили всякие издевательства над собой без малейшего возмущения, за исключением отдельных отчаянных новичков, которых быстро «ставили на место».
Барак усиленного режима находился возле вышки часового. Он имел решетки на окнах, и двери в нем на ночь надзиратели закрывали на замок. Во внутрь помещения при этом вносили парашу. Нары в бараке были двухэтажные. Отведав после работы баланды, я устало лег на ближайшее свободное место на нижних нарах в надежде скорее уснуть, и лишь позднее неподалеку от себя на верхних нарах я заметил блатную компанию, игравшую в карты. Никто из этой компании в шахте не работал. Блатные устраивались во всякие укромные уголки и имели возможность выспаться во время работы даже днем. Излюбленными их местами были сушилки, где происходило обогащение руды и лагерная котельная, работавшая круглый год. Нарядчики всегда попадали под влияние воров и сами находили им эти теплые места. Иногда некоторые блатные, как говорится, от скуки ради становились бригадирами.
Сердечно благодарим всех, кто оказывает помощь нашему каналу. Да не оскудеет рука дающего!!!
