Жителям постсоветского пространства поляки 1940-х годов известны, скорее, как гонители, а не спасители евреев. Однако, в течение Второй мировой войны они не только ездили на телегах по связанным żydam. В силу широты и парадоксальности славянского характера, они также являлись одним из народов, представители которого чаще всего спасали евреев. Если мне не изменяет память, по количеству обладателей звания Праведник народов мира Польша заведомо обгоняет другие страны. Ну или находится на одном из первых мест.
Одной из таких спасительниц стала Ирена Сендлер, которая вместе со своими соратниками «выкрала» из Варшавского гетто не менее 2,5 тысяч детей – что превышает результативность некоторых партизанских отрядов.
Давайте сегодня расскажем о ее жизни.
Правильнее было бы звать эту женщину Иреной Сендлеровой – когда польская фамилия заканчивается на согласную букву, к ней следует добавить привычное нам окончание -ова, если ее носителем является представительница прекрасного пола. Но поскольку фамилия имеет еврейское происхождение («сандлер» на идише – это «башмачник»), правила польского языка к ней можно и не применять. Поэтому всему миру эта достойная дама известна, как Ирена Сендлер, что не является такой уж большой ошибкой.
Ирена родилась в 1910-м году в Варшаве в польской семье – ее девичья фамилия была Кшижановская. Но юные годы девушки прошли в местечке Отвоцк в паре десятков километров от столицы, где проживало немало евреев. Польша после обретения независимости в 1920-х годах стала вполне себе фашистским государством. Поэтому многие специалисты отказывали представителям «нетитульных» национальностей в своих услугах. В результате в случае болезни бедным польским евреям (а таких было большинство) некуда было пойти. Но добрый доктор Айболит Станислав Кшижановский, отец Ирены, не делал исключений для таких пациентов. Так наша героиня с юных лет близко познакомилась с людьми из этого народа. После кончины отца еврейская община Отвоцка даже предложила его вдове дать приданое их дочери, как иногда помогали осиротевшим бедным еврейкам. Но пани Кшижановская отказалась от этого.
Ирена изучала право и польскую литературу и в годы студенчества стерла отметку «нееврейка» в своих документах – ее было принято ставить в те времена лицам с надлежащим расовым происхождением. Из-за этого, а также по причине ее активной гражданской позиции, девушке пришлось на несколько лет брать академический отпуск, а выпускные экзамены она сдала далеко не сразу.
Кроме того, университет выдал своей выпускнице «волчий билет», где было указано о ее любви к евреям, крайне левых идеях и участии в запрещенных коммунистических организациях. Поэтому она не смогла найти работу в системе государственного образования. Ей пришлось трудиться в тех или иных социальных организациях, которые занимались оказанием помощи матерям и детям из бедных семей.
Зато на личном фронте ее дела обстояли гораздо лучше. В возрасте двадцати одного года Ирена Кшижановская выйдет за сотрудника своей родной кафедры филологии Мечислава Сендлера и возьмет от супруга его еврейскую фамилию. Они разведутся после войны, еще раз сыграют свадьбу в 1961-м и снова разведутся через десять лет. К тому времени у каждого будут дети на стороне, и вторым супругом Ирены тоже будет еврей.
Но разлуки и расставания – далеко не самая интересная сторона ее жизни. Когда Германия оккупирует Польшу в 1939-м году, на предоставление социальных услуг польским евреям будет наложен строгий запрет. Более того, последних медленно станут собирать в городских гетто и постепенно отправлять в лагеря, выхода из которых не было. В таких условиях была создана Жегота (Rada Pomocy Żydom) – Совет помощи евреям. Напомню, что слово на букву «ж» является вполне нормальным и необидным в польском языке.
Под предлогом проведения санитарных проверок Ирена и ее товарки приносили в Варшавское гетто лекарства, продукты и средства личной гигиены. А после начала политики «окончательного решения» они стали организовывать вывоз оттуда еврейских детей. Обычно младенцев усыпляли и помещали в маленькие ящики с просверленными дырками, после чего вывозили на грузовике. Когда этот способ сочли вредным для здоровья, подпольщики стали брать с собой собаку – ее научили лаять каждый раз, когда машина выезжала из гетто, чтобы охрана не услышала детского плача.
Затем детей отдавали в семьи активистов и сочувствующих людей, размещали по поддельным документам в детских домах, отдавали в католические попечительские заведения, в том числе, и в монастыри. Сендлер вела подробную запись их имен и иных данных, которые поместила в бутылку и закопала у себя во дворе. После войны эти записки достанут, и большую часть детей сумеют вернуть родным. Всего на счету Ирены более 2 500 спасенных.
В октябре 1943-го ее поймало гестапо. После серии допросов третьей степени от этой молодой женщины толком ничего не смогли узнать – она не выдала ни имена своих товарищей и не рассказала о своем дневнике. Однако, немецкие оккупационные власти все равно приговорили Сендлер к высшей мере. Люди из Жеготы раздали кучу взяток, подкупили конвоиров из СС, но сумели спасти свою соратницу. Она жила по левым документам до конца войны и работала медсестрой.
После войны Ирена смогла официально вступить в Польскую рабочую партию, которую теперь наконец-то разрешили. Она занимала достаточно высокие посты в тех или иных социальных организациях, и, как убежденная сторонница левых идей, не имела проблем с новым режимом. Сендлер состояла в компартии вплоть до ее самороспуска в 1990-м году, но даже после этого пользовалась определенным почетом и уважением со стороны демократов, как важный символ того, что польский народ не является антисемитским.
