Русские познакомились с огнестрельным оружием еще в 1376 г., когда московские и нижегородские полки осадили волжский город Булгар. И хотя использование примитивных тюфяков не помогло жителям Булгара, однако же в Москве на всякий случай решили обзавестись подобным оружием, и вот в 1382 г. мы видим, как уже москвичи использовали огнестрельное оружие против татар, осадивших столицу великого княжества.
Восточный «канал», по которому на первых порах Русь получила первые знания об огнестрельном оружии, похоже, довольно быстро иссяк, и связано это было, видимо, с тем погромом, который учинил городам Золотой Орды Тамерлан. С упадком городской золотоордынской культуры пришло в упадок и искусство изготовления столь высокотехнологичной (по тем временам) оружейной продукции, и мастерство ее применения. Во всяком случае, когда в 1409 г. эмир Едигей явился под Москву стребовать с Василия I дань, не плаченную за много лет, он был вынужден обратиться за помощью к тверскому князю Ивану Михайловичу, потребовав от того явиться к нему с осадной артиллерией.
Судя по источникам, с конца XIV в. Тверь, а также Псков и Новгород надолго стали главными центрами, через которые на Русь с Запада, через Литву и Ливонию, поступали и новые образцы огнестрельного оружия, тяжелого и ручного, и необходимые материалы (цветные металлы – медь, олово и свинец в первую очередь, а также «зелье» и ингредиенты, его составляющие) для его изготовления и применения. Они же, в особенности Псков, в наибольшей степени среди всех прочих русских земель, овладели искусством «огненного боя». Впрочем, а могло ли быть иначе, если, к примеру, тем же псковичам регулярно приходилось иметь дело с ливонскими ратями, которые активно использовали огнестрельное оружие в многочисленных пограничных конфликтах? И стоит ли удивляться тому, что в кампанию 1477–1478 гг. против Новгорода Иван III потребовал от своего наместника во Пскове князя В. В. Шуйского идти к нему с псковской ратью «с пушками и с пищалми и самострелы, с всею приправою, с чем к городу приступати». Впрочем, и новгородцы неплохо владели искусством стрельбы из артиллерийских орудий. В 1444 г. орденское войско осадило Ям и подвергло город бомбардировке из своей артиллерии. Ямские пушкари отвечали неприятелю, и весьма удачно – русский книжник сообщал, что они «нарочитую их (ливонцев. – В. П.) пушку заморскую великую, и намеривши с города розбиша, и пужечника и многых добрых немцов поби».
В 1-й половине XV в. у нас не слишком много примеров успешного применения огнестрельного оружия: сам характер военных конфликтов не слишком располагал к использованию тяжелой и неповоротливой артиллерии, не имевшей еще колесных лафетов, и неудобных ручниц в маневренных полевых сражениях «войны из-за золотого пояса» между Василием II и его союзниками, с одной стороны, и Дмитриевичами – с другой. Правда, тогдашние пушки применялись при осадах: великий литовский князь Витовт попробовал было использовать гигантскую бомбарду «Галку», осаждая псковский пригород Порхов, а Василий II и его союзник тверской князь Борис Александрович успешно применили артиллерию при взятии Ржева и Углича. Практически нет у нас информации и о том, как была устроена тогдашняя русская артиллерия, – можно только предположить, что она ничем существенным не отличалась от той, что применялась на Западе и турками на завершающем этапе пресловутой Столетней войны и на Балканах. Во всяком случае, описывая 4-дневную осаду псковской ратью ливонского Нойхаузена, псковский же книжник записал: «Поустиша псковичи болшею поушкою на городок, и колода вся изламася и железа около розарвашася, а поущича вся цела». Из этого известия общая конструкция «поущичи»-бомбарды представляется достаточно четко – деревянная колода, в которую помещено тело орудия и закреплено железными хомутами (для сравнения – в описи вооружения Пскова 1699 г. числилась «пищаль складная, в колоде, с тремя колцами»). И видимо, от отдачи при выстреле колода и хомуты лопнули, а сам ствол уцелел.
Сама по себе технология изготовления тела такой «поушки» восстанавливается благодаря находке, сделанной еще в 1852 г. в Устюжне Железнопольской. Тогда был обнаружен целый арсенал из нескольких десятков разновременных железных пищалей, датируемых в широком промежутке от XV до начала XVII в. Наиболее примитивные, архаичные по конструкции стволы представляли собой сваренные на оправке последовательно друг за другом несколько железных труб (каждая из которых, в свою очередь, сваривалась из свернутого прокованного железного листа на оправке) с приваренным к ним железным дном. Калибр этих пищалей колебался от 23,5 до 122 мм.
Были ли в ходу у русских (у тех же псковичей) на тот момент не только бомбарды, но и ручницы – сложно сказать. Заметим в этой связи, что в описи «стрельбы», что хранилась в Полоцком замке на 1552 г., упоминаются некие «кии старосвецкие железные», которые, похоже, как раз и были теми самыми примитивными ручницами. И если литвины (и уж тем более ливонцы) использовали ручницы, то почему бы их не применять псковичам, и тогда упоминаемые в описании грабительского похода псковской «доброволной» рати против новгородцев в 1471 г. «пищали» как раз и были такими ручницами.
Некоторое представление о боеприпасах этих орудий дают находки, сделанные в ходе работы Новгородской археологической экспедиции. В 50-х гг. минувшего столетия в слоях XV в. были обнаружены железное кованое ядро и две свинцовые пули. Ядро имело диаметр около 7 см и вес 1,352 г, а обе пули – диаметр несколько больше 18 мм и вес от 32 до 39 г. (и эти пули, кстати, как раз могли использоваться стрелками из ручниц – тех самых «киев старосвецких», если наше предположение относительно их конструкции верно).
Ситуация меняется в последней четверти века, когда Иван III, выполнив первую часть своей внешнеполитической программы и собрав воедино большую часть русских земель, активизирует свою внешнеполитическую деятельность. Здесь, пожалуй, стоит привести мнение видного отечественного оружиеведа и специалиста по военному делу кочевников Средневековья Ю. С. Худякова, который отмечал, что распространение с XIV в. огнестрельного оружия (сначала артиллерии, а затем и ручного) ознаменовало начало новой эры в военном деле. «Его освоение изменило все стороны военной деятельности, – продолжал он, – включая производство военной техники, формы военной организации, приемы ведения боя и способы войны. Но кочевое общество, основанное на экстенсивной скотоводческой экономике и натуральном хозяйстве, оказалось не способным к освоению новых форм производственной деятельности с разделением и кооперацией труда и безнадежно отстало в военно-технической области, утратив и военное преимущество своего культурно-хозяйственного типа». Наличие огнестрельного оружия и освоение его производства дало Москве пусть и не сразу, но серьезное (и чем дальше, тем больше) преимущество над своими соседями – в первую очередь татарами. Иван III и его советники, судя по всему, хорошо осознали это, и потому приложили немалые усилия, чтобы вести Русское государство в число передовых в этом вопросе, не жалея ни сил, ни средств для обзаведения и своей артиллерией, и соответствующей производственной базой, и, конечно же, кадрами. Поэтому русские послы, с завидной регулярностью отправлявшиеся за границу, среди всех прочих задач должны были вербовать на русскую службу искусных мастеров-«литцев», способных изготавливать огнестрельное оружие (и использовать его, поскольку мастер-оружейник был еще по совместительству еще и пушкарем), а также готовить «зелье» для него.
Первым крупным иностранным специалистом в артиллерийском (впрочем, не только артиллерийском) деле был Аристотель Фиораванти из североитальянского города Болоньи. «Мастер муроль, кой ставить церкви и полаты… также и пушечник той нарочит, лити их и бити, и колоколы и иное все лити хитр велми…» – так писал о нем русский книжник. В 1475 г. его переманил на русскую службу посол великого князя Семен Толбузин, пообещав от имени Ивана III платить ежемесячное жалованье в 10 рублей. От такого щедрого предложения итальянец не смог отказаться и выехал в загадочную Московию вместо солнечного Константинополя, куда его приглашал к себе на службу покоритель Византии султан Мехмед II.
Надо сказать, что 10 рублей в месяц по тем временам на Руси – весьма приличная сумма. Так, во Пскове в 1475 г. четверть (то есть 4 пуда) ржи стоила 4,5 деньги, то есть на месячное жалованье, положенное Фиораванти, можно было купить почти 450 четвертей ржи, или 1800 пудов зерна, которых хватило бы для прокормления в течение года 75 мужиков. Довольный своим приобретением, Иван III уже в 1477 г. взял с собой Фиораванти в поход на Новгород, где тот отличился, выстроив по требованию великого князя понтонный мост через Волхов (удивленный летописец счел необходимым занести это событие в официальную летопись, сопроводив его следующим комментарием: «И донеле князь великы одолев възратися к Москве, а мост стоит»). За успешным выполнением государева наказа последовало повышение, и в 1482 г. Фиораванти было поручено руководство артиллерией рати, отправленной против Казани (казанский хан, кстати, узнав о выдвижении государевых воевод с артиллерией, поспешил бить челом Ивану III, чтобы избежать разорительной осады).
Высоко ценя «нарочитость» итальянца, Иван III вовсе не собирался так просто отпускать его. Когда зимой 1482 г. Фиораванти запросился было домой, великий князь опалился на мастера, «поима его и ограбив». Правда, опала длилась недолго – в 1485 г. Иван, вернув свое благорасположение итальянцу, назначил его руководить действиями московской артиллерии, взятой в поход на Тверь.
С Фиораванти в истории русского артиллерийского дела раннего Нового времени начался «итальянский» период его развития. По пути, проторенному Аристотелем Фиораванти, в Москву приезжают иные итальянские («фрязские») мастера. Так, к примеру, в 1490 г., согласно Софийской 2-й летописи, вместе с московскими послами в русскую столицу приехали брат великой княгини Софии Палеолог Андрей, а вместе с ним в Москву приехали «мастера фрязи» «стенные и полатные, и пушечные, и серебряные». Типографская летопись дополнила эти сведения, расписав подробно, кто именно из мастеров приехал на службу великому князю, отметив отдельно «пушечнаго мастера Якова с женою». Спустя четыре года, в 1494 г., в Москву вернулось очередное посольство, которое великий князь отправлял в Милан и Венецию, и послам удалось завербовать на русскую службу некоего «Петра пушечника и иных мастеров». Можно согласиться с мнением А. Н. Лобина, который указывал, что русская артиллерия в конце XV – начале XVI в. создавалась по итальянскому образцу. И когда Павел Иовий со слов Дмитрия Герасимова писал о том, что в арсенале Московского Кремля хранится большое количество медных, литых итальянскими мастерами пушек, то вряд ли он сильно погрешил против истины.
Цитируется по: Пенской В.В. Военное дело Московского государства: от Василия Темного до Михаила Романова, вторая половина XV — начало XVII в.
