Вот попался на глаза ролик про обезьянку и, как почти всегда в таких случаях, я вспомнил строки Новеллы Матвеевой - за их удивительную точность в описании и обезьянок, и вообще реального, живого, окружающего нас, мира.
("Вот как надо писать! - учился когда-то я. - Выразительно, выпукло, ярко, многоцветно...")
Но почему-то сейчас это стихотворение стояло и стояло в душе - наверное, потому, что казалось очень актуальным для настоящего момента, "цепляло" не только точностью поэтической кисти Н. Матвеевой, но и настроением, созвучным событиям, происходящим сейчас на просторах и России, и соседней республики.
И я подумал, что совсем неплохо напомнить об этом стихотворении нашим современникам.
Стихотворение это называется "Гипноз".
Шипели джунгли в бешеном расцвете
У вздутой крокодилами реки,
Где обезьянки прыгают, как дети,
А смотрят как больные старички.
Одна из них так быстро проскакала,
Лишь рыжий росчерк в воздухе мелькнул,
Как будто кто-то пригоршню какао
Сухою струйкой с ветки сыпанул.
Змея с четырёхгранной головою
Взглянула на неё из-под очков
И двинулась под сводчатой травою,
Как длинная процессия значков
И крапинок... Сведённые предельно,
Казалось, эти крапинки сперва
Бродили где-то каждая отдельно,
Но их свела полковник-голова.
Змеиный взгляд, заряженный гипнозом,
Среди сорокоградусной жары,
Дышал сорокоградусным морозом...
От ужаса вращались как миры,
Плоды граната... Перезрелый манго,
Разболтанный и мягкий, словно магма,
С дрожащей ветки шлёпнулся без чувств
При виде длинной судорожной твари,
Чей трепет, инкрустации и хруст
Всех оковали, всех околдовали.
Но рыжая мартышка не проста:
Она умчалась вдаль, тревожно пискнув,
И чаща, листья вычурные стиснув,
Как руки, веки, зубы и уста,
За ней слилась... Но что с мартышкой сталось?!
С пронзительными взвизгами назад,
Назад, назад запрыгала: казалось,
Её, как пальцем, тронул чей-то взгляд.
Ничьи глаза, казалось бы, со взглядом
Надолго разминуться не могли,
Но странный взгляд висел с мартышкой рядом,
А вот глаза - покоились вдали.
Глаза лежали на головке плоской,
Как на тахте. Из них тянулся взгляд,
Как дым из трубки, призрачный, но плотный,
И звал: "Наза-ад, отступница, наза-ад!"
Сквозь легионы сутолочных веток
В слепом непроницаемом цвету,
Сквозь хрупкий хруст растительных розеток,
Сквозь плотную, как пепел, духоту,
Сквозь малярийно-жёлтые накрапы
Брызгучих трав, сквозь хищные цветы
Он плыл и плёл верёвочные трапы,
Незримые воздушные пути
Из нитей сна; арканил без аркана,
Капканил без капкана, без силков
Осиливал; дурманил без дурмана
Оковывал заочно, без оков...
Сквозь обморочные благоуханья
Болот, где самый воздух, сам туман
В цвету; сквозь переплёты и петлянье
Качельно-перекидистых лиан
Он проникал с каким-то древним, давним
Безбольным, безглагольным, безударным
И беспощадным выраженьем (Жест
Неумолимых глиняных божеств).
И вдруг... В листве забил воздушный ключ,
И попугай, чей клюв был ярко вдавлен
В цветную грудь, как пламенный сургуч,
А крылья глянцевитые осклизли
Зелёным блеском бронзовых зеркал,
Вокруг сучка перевернулся трижды
И так забился, так заскрежетал,
Как будто брал недавно в общей кухне
Уроки лязга у семи котлов;
Зашаркал горлом как ночною туфлей,
Раскашлялся, как будто нездоров,
А сам спокойно и невозмутимо
Сухим глазком глядел куда-то мимо,
Как симулянт при виде докторов.
И как бы ненароком, невзначай,
Перед мартышкой, скачущей по веткам,
Как десять флагов, пущенных по ветру,
Как пьяный факел, вспыхнул попугай.
Дивясь его цветастому смятенью,
На ветке обезьянка замерла,
И личико, изъеденное тенью
Затейливых растений, поднесла
К лучу, как ложку к супу... Свет закапал
Сквозь листья к ней в глаза, проник за капор
Линялой шерсти... Сделалось светло:
Разбилось наважденье, как стекло!
Но как неясный свет оконной рамы
Стоит в глазах, уже смеженных сном,
Когда ложишься спать перед окном,
Так взор змеи, упругий и упрямый
Ещё с минуту в воздухе висел,
С минуту терпеливо ждал кого-то,
И наконец, как призрак переплёта
Оконной рамы вылинял, осел,
Сломался по частям, пропал совсем.
И вот, то сокращаясь, то вздуваясь,
Переливаясь, как железный дым,
И всё-таки над кем-то издеваясь
Своим существованием своим,
Прохлёстывая туловищем травы,
Ушла змея... А попугай вослед
Орал ей что-то вроде: "Твар-ри! Твар-ри!
А крыльев нет! Ур-ра! А крыльев нет!.."
Да, страх - тотальное чувство. Не оставляющее места в душе ни для чего иного.
Но всё-таки...
---------------------
Ставьте лайки, делитесь с друзьями, подписывайтесь на канал.
Другие публикации автора на канале Евгений Мартин Дзен, проза.ру и других литературных сайтах
Фото заставки из Интернета, свободного доступа
