Мемуары гауптмана люфтваффе Часть I
Мемуары гауптмана люфтваффе Часть II
Мемуары гауптмана люфтваффе Часть III
Оценка советских пилотов
Тот самый вопрос, который всегда вызывал множество споров - с момента, когда началась активная пропаганда теории о том, что на Востоке, мол, немецкие пилоты баловались, серьезного противника у них не было - какие-то там неумехи на фанерных гробах. А вот на Западе - там да, там союзники немцам показали, кто в воздухе хозяин... И не убеждают ни сравнения личных счетов советских пилотов и пилотов союзников, ни тот факт, что по подсчетам Майкла Спика почти 70% немецких асов погибло на Востоке.
Попробуем выяснить, что о квалификации советских пилотов говорит противник - да вот хотя бы Гельмут Липферт. На примерах.
А вот тут Липферт говорит вполне однозначно - соперник совершенно не был слабым или не умеющим вести бой. Несмотря на то, что Липферт атаковал как правило с преимуществом и максимально безопасно для себя - случалось всякое...
...я оказался за третьим самолетом, который набирал высоту в восточном направлении, оставляя позади шлейф черного дыма. Когда я был уже готов открыть огонь, вражеский пилот оглянулся назад. Он вошел в крутой разворот, за обеими законцовками его крыльев потянулись конденсационные следы. Этот парень был опытным пилотом.
Обратите внимание - опять Липферт атакует парой одиночный самолет (по тексту "третий" - это значит что это была третья машина которую Липферт пытался атаковать в этом вылете), который явно поврежден или неисправен - черный дым, и который пытается выйти из боя - набирает высоту в восточном направлении. Очевидно, что мотор не в порядке и летчик пытается набрать высоту, пока двигатель не заклинил. И при этом смотрим что происходит дальше:
Русский спикировал далеко вниз и разворачивался подо мной, пытаясь уйти на восток. Я приказал Эвальду, чтобы он оставался наверху и держал мой хвост чистым. В ходе следующей атаки русский наблюдал за тем, как я приближаюсь. Но он летел спокойно в восточном направлении, пока я не оказался на дистанции огня. Тогда он резко развернулся в моем направлении. Я ушел в сторону и приказал Эвальду снижаться.
То есть Липферту стало ясно что один на один ему будет невесело. Потому и был вызван на помощь ведомый. Теперь ведомый начинает крутиться с Ла-5 (в лучшем случае - Ла-5Ф. Ла-5ФН летом 1943 года было мало и над Черным морем - вряд ли) - а Липферт уходит вверх, чтобы разогнаться и атаковать имя запас скорости - что позволит за счет потери скорости маневрировать резче и все же сесть на хвост Ла-5.
Прежде чем вражеский самолет достиг побережья, к которому он приближался, Эвальд по моему приказу ушел вверх. К этому времени я уже летел над поверхностью воды вслед за русским, и, как и ожидалось, вражеский пилот снова начал разворот. Но я развернулся вслед за ним настолько круто, что у меня потемнело в глазах, а весь самолет задрожал. Однако я остался у него на хвосте. Началась потрясающая гонка на виражах. Должно быть, русский был настоящим экспертом. Он просто не позволял мне сделать ни одного выстрела, даже притом, что я был всего лишь в 30 метрах позади него. Мы выполняли один полный разворот за другим, в то время как Эвальд регулярно сообщал мне, что он в 300 метрах выше и прикрывает меня.
И даже это не помогает достать Лавочкин - пилот Ла-5 постоянно уходит от атаки, но при этом не может уйти вверх - там его поджидает ведомый Липферта, который легко расстреляет идущий вверх без скорости Ла-5. Липферт прекрасно это понимает:
Вражеский летчик ничего не мог сделать, но продолжал виражи
И Липферт решает сам уйти вверх и атаковать (этот прием часто принято называть "йо-йо" - срезать вираж за счет вертикального маневра) Кстати, его здорово показал виртуальный пилот "Veter" в своей Школе воздушного боя. В целом условно, конечно, но похоже на реальность
Схематически выглядит примерно вот так
Я поднялся на 100 метров, перевернул свой самолет на спину и атаковал русского на крутом развороте со снижением. Этот маневр настолько озадачил его, что он совершил необдуманный поступок: спикировал вниз и тем самым дал мне шанс открыть огонь и добиться первых попаданий.
Но при этом Ла-5 начинает отрываться от Липферта, потерявшего энергию и скорость - и опять в дело вмешивается ведомый.
Эвальд зашел к нему в хвост, и он должен был снова развернуться. В то время как Эвальд преследовал его, выполнив три полных круга, выше нас собрались несколько «сто девятых». Их пилоты давали любезные советы, как лучше сбить этого товарища, который к настоящему времени, должно быть, был мокрым от пота.
И опять то же самое - ведомый крутится с Ла-5, а Липферт уйдя в сторону опять набрал высоту и скорость и только с третьего раза сумел-таки использовать их, подловив поврежденного противника
Я ничего не сказал и, снижаясь, на втором круге смог подобраться к нему весьма близко. Я открыл огонь на дистанции прямого выстрела и видел, что от вражеского самолета полетели куски. Тогда он выровнялся и полетел в направлении маленького острова в Керченском проливе косы Тузла. Продолжая стрелять, я не смог помешать русскому выполнить посадку «на живот» на острове, занятом противником. Когда я промчался низко над самолетом, пилот выскочил из него и убежал.
Собственно, видно, что оценка противника Липфертом дается самая лестная - и по факту, несколько раз пилот Ла-5 на поврежденном самолете начинал выигрывать бой у Липферта, явно получая преимущество - что вынуждало вступать в дело ведомого немецкого "эксперта". Загнать Ла-5 они сумели только вдвоем.
Причем Липферт так обиделся, что на следующий день в первом же вылете прилетел и расстрелял разбитый Лавочкин на земле.
Примеров упорных боев с советскими пилотами в мемуарах Липферта немало. Немецкий эксперт совершенно не стесняется говорить и о том, как уходил из боя:
27 декабря я взлетел вместе с унтер-офицером Миддельдорфом. Я летел на новом самолете, вооруженном двумя пулеметами и тремя пушками, на так называемой «канонерской лодке». Сначала над Керченским проливом мы вступили в драку с четырьмя «Аэрокобрами». В этом случае нам пришлось «спасаться бегством», так как на сей раз русские были по-настоящему хороши и их самолеты были быстрее. Мы спикировали и быстро скрылись, затем по широкой дуге пролетели над юго-восточной оконечностью Керченского полуострова, мысом Такыл, в направлении моря.
И так же прямо Липферт описывает ситуацию, когда спасся чудом.
Я могу вспомнить очень «хорошие» слова Хейнца Захсенберга о том, что я давно миновал свой пик в качестве летчика-истребителя и вряд ли доживу до преклонных лет... ...Несколькими днями позже после того, как сбил «Бостон», я встретил настоящего русского аса-истребителя. Лишь благодаря удаче я остался жив...
Липферт влез в бой с парой советских истребителей без запаса скорости и на малой высоте. И получилась неприятность - он никак не может достать противника, а его ведомого вот-вот собьют. Он отдает ведомому приказ уходить (интересно, каким образом - без скорости, у земли и с противником на хвосте? Похоже, это был вопль "Спасайся кто может, каждый Гафс сам за себя").
... Я все время следил за другим русским. Сначала он летел надо мной, а затем, пропустив меня, развернул свою машину и спикировал на меня. Мне ничего не оставалось, как только выполнить разворот. Я выждал момент, пока он не выйдет на дистанцию стрельбы и бросил «Мессершмит» в настолько энергичный вираж, что за машиной появились два длинных конденсационных следа. Вражеский самолет немедленно выровнялся, развернулся вслед за мной и начал новый заход. Русский приближался, и я должен был снова быстро уклониться, чтобы не получить очередь. На сей раз русский последовал за мной. Он развернулся так же резко, как и я, и теперь был непосредственно сзади. Самолет был так близко, что я мог видеть стволы его пушек. Но он продолжал сближение, и носовая часть машины позади меня становилась все больше и больше.
В результате немецкий "эксперт" оказывается под атакой второго пилота, который, судя по всему, просто переиграл Липферта вчистую и сел ему на хвост.
Не слишком приятно чувствовать позади преследующего врага, особенно если он более маневренный... ...этот вражеский пилот реагировал по-другому. Он заставлял меня ждать, лишь позволяя мне чувствовать крайнюю опасность. Я бесился и дергал за ручку управления, поочередно давил на педали руля направления, уклонялся, скользил на крыло и на мгновение оставался в покое. Но я не мог стряхнуть русского — он держался позади меня словно тень. Я не мог уйти от него с набором высоты, потому что его машина имела такую же скороподъемность, что и моя.
И вот тут интересно - Липферт четко указывает что не может оторваться от противника ни по скорости, ни вверх - скороподъемность не позволяет, и в маневре самолет противника сильнее. Как-то не вяжется с рассказами о превосходстве немцев в технике, не так ли?
Крутое пикирование, которое могло стать моим спасением, было невозможно, потому что высота была лишь 300 метров. Так что пришлось бороться за свою жизнь ругаясь и потея. Немецкие позиции начинались приблизительно в километре от места воздушного боя. Для истребителя недалеко, рукой подать. Но этот русский сзади не давал мне даже небольшого шанса приблизиться к ним. Я выполнил крутой вираж, а затем максимально долго летел прямо к немецкой территории. Но я ушел не более чем на 100 метров, потому что снова был вынужден начать разворот, чтобы не быть сбитым. Я сумел с разворота выполнить полупетлю, и поскольку моя машина не имела практически никакой скорости, я развернулся почти что на месте. В результате крутого крена противник несколько отстал, но, выполнив затем кабрирование, он оказался даже ближе, чем прежде. И тем не менее он не стрелял. Он находился вплотную ко мне.
В общем, прижал Липферта советский пилот плотно. Но не стрелял - остался только вопрос, а мог ли стрелять? Что-то подсказывает что могли быть у советского пилота проблемы с оружием или боеприпасами... Везунчик Липферт, ничего не скажешь.
Если бы я летел по прямой лишь секунду или прекратил бы маневрировать, то был бы уже покойником. Я так работал ручкой управления и педалями руля направления, что моя машина едва ли не танцевала. Игра продолжалась уже в течение десяти минут без единого выстрела со стороны русского. Он теперь находился всего лишь в 20 метрах сзади. Меня могла спасти лишь удача. Именно в тот момент три Bf-109 прошли наверху, возможно в 1000 метров выше. Я закричал по радио: «Парни, снижайтесь! Я прямо под вами. Уберите этого ублюдка с моего хвоста, товарищ собирается прикончить меня!» Но, несмотря на то что я отчаянно кричал, мои товарищи не отвечали. Русский прилип ко мне сзади, словно пиявка, и тем не менее не стрелял. Я просто не мог больше это выдерживать и поставил все на одну карту. Я еще раз выполнил «иммельман» и направил свой «Мессершмит» к безопасному берегу.
То есть Липферт делает то же самое, что часто делали советские пилоты под его атакой - дает газ и пытается уйти в пикировании. На его счастье зенитки были рядом, а советский пилот, кажется, был безоружным... В общем, ушел гауптман Липферт на этот раз.
Яркие впечатления у Липферта остались от встреч с "Аэрокобрами" какого-то советского ГвИАПа, которые шли классической этажеркой, патрулируя воздух в заданном районе.
Ведомый и я медленно приближались к линии фронта на высоте 2500 метров, осматриваясь по сторонам, потому что поступили сообщения о множестве Ил-2. Затем мы увидели их, приблизительно в 1000 метрах ниже.
Из предосторожности я перед атакой еще раз огляделся вокруг и заметил две вражеские машины с красными носами, приближавшиеся к нам со стороны солнца. Быстро проинструктировав своего ведомого, чтобы он держался ближе, сам выжидал и действовал так, как будто не вижу нападавших.
Пытавшийся подобраться к илам "охотник" сам чуть не оказался дичью - но решил принять бой. Однако все пошло совсем не по плану
Когда русские вышли на дистанцию огня, мы резко бросили наши машины в крутой вираж. Две «Аэрокобры» пронеслись мимо, поскольку из-за своей большой скорости не могли последовать за нами. Однако они не отказались от продолжения. Эти два истребителя ушли вверх и снова спикировали на нас. Они беспрерывно атаковали, вынуждая нас постоянно снижаться.
"Аэрокобры" действовали методично и уверенно - не влезая в ближний бой и маневры последовательно реализовывали преимущество в высоте, а значит в энергии и скорости. Атака сверху на скорости - Bf-109 внизу вынужден уворачиваться, терять скорость и энергию. Очередь на упреждение - и "кобра" снова уходит вверх. Попал - хорошо. Нет - можно повторить, потому что игра идет в одни ворота. "Мессер" может только уворачиваться, но резко маневрируя он постоянно теряет скорость, чтобы набрать ее - вынужден уходить ниже, теряя высоту, и с каждым разом земля все ближе и ближе. Скоро наступит момент когда "мессеру" уже некуда будет пикировать, негде взять энергию для маневра, а "кобры" по-прежнему сверху...
Вместо двух вражеских самолетов теперь уже было четыре. Мы выдерживали одну атаку за другой и не имели никакой возможности стрелять сами. В ведомого даже несколько раз попали.
Тогда я резко передвинул рычаг дросселя вперед, перевернул самолет, до отказа потянул ручку управления на себя и с 1000 метров по спирали ушел почти до уровня земли. Выровнявшись, я над самой землей помчался на юго-запад. Я увидел в позиции на 7 часов самолет и с облегчением понял, что это «сто девятый» моего ведомого. Он твердо держался позади меня и даже следовал за мной в снижении по спирали.
Осознавший чем все это рано или поздно закончится Липферт сделал абсолютно логичный поступок - удрал. Пикирование с максимальным газом и домой. "Кобры" за ним не пошли - их задача обеспечить работу штурмовиков, терять преимущество в высоте и скорости гоняясь за мессером по прямой им точно не нужно. свое дело они сделали, пока илы обрабатывали цель "мессеры" занимались тем что уворачивались от расстрела.
Однако Липферт обиделся и решил повторить. Развитие событий показало, что с тем же успехом он мог пытаться пробить головой стенку.
Я не собирался позволить русским поймать нас так легко второй раз, и потому мы быстро поднялись на 4500 метров. Но даже на этой высоте несколько «Аэрокобр» набросились на нас сверху и задали такую трепку, что я пришел в себя лишь по пути домой.
Упорному "эксперту" все было мало - и он попытался еще раз... естественно, с тем же результатом.
В ходе третьего вылета мы поднялись на 6000 метров; я никогда прежде не сталкивался с русскими самолетами на такой большой высоте. Но и в этот раз мы даже не смогли достичь линии фронта. Все, что я успел увидеть, — это были «Аэрокобры» выше нас.
Они еще раз вынудили нас бежать. Теперь с меня действительно было достаточно, и после крутой полупетли я с ведомым отправился домой на максимальной скорости.
До этого дня не было случая, чтобы русские даже не позволили мне занять позицию для атаки.
Это, пожалуй, лучший пример того, насколько даже самый смелый и умелый, отчаянный партизан бессилен противостоять организованной армии. Порядок бьет класс - кубанская этажерка, эшелонирование нескольких пар обеспечивала постоянное преимущество хотя бы одой пары над "мессерами" в высоте - и Липферту оставалось только уворачиваться, опускаясь все ниже и ниже.
Подводя итог - описания боев Гельмута Липферта явно свидетельствуют, что пилоты ВВС были сильным и умелым противником. И лучше всего об этом говорит он сам, и говорит прямо:
...я каждое утро почти всегда первым поднимался в воздух. Возможно, такие же пилоты были и у русских. Во время вылетов на разведку погоды я начал замечать вражеский самолет, техника пилотирования которого показалась мне знакомой.
Такие встречи не могли завершиться победой, потому что противник вовремя замечал меня и не было никакой возможности атаковать его. Русские пилоты, летавшие на разведку погоды, были так же хороши, как и мы. Несколько раз я пытался втянуть их в «собачью схватку», приказывая своему ведомому набрать высоту и внимательно следить оттуда. Иногда русский делал то же самое. В результате оба ведомых мирно кружили наверху, не атакуя друг друга, в то время как внизу кипел бой не на жизнь, а на смерть. Каждый испробовал все мыслимые уловки, чтобы поймать другого в прицел, но всегда безрезультатно.
Русские, которые разрешали вовлекать себя в подобные эксперименты, были «экспертами» и великолепно владели своими машинами. Единственным результатом таких сорокапятиминутных воздушных боев были два пилота, летевшие домой с трясущимися коленями и в пропитанной потом одежде.
Утверждение, что русские были плохими летчиками, ложное. Я могу лишь повторить, что новички среди немецких летчиков-истребителей были столь же неуклюжи в воздухе, как и русские новички.
Обратите внимание на еще один момент - Липферт указывает, что такие встречи не могли завершиться победой, потому что противник его видит и не дает возможности атаковать неожиданно. А сталкиваясь лоб в лоб даже он, один из лучших пилотов Люфтваффе, ничего сделать со своим советским оппонентом не может.
Кажется, это лучшая оценка силы советских пилотов - признание врага.
Мемуары гауптмана люфтваффе Часть I
Мемуары гауптмана люфтваффе Часть II
Мемуары гауптмана люфтваффе Часть III
