Внутри меня всегда был червячок, который говорил, что в любой ситуации можно добиться большего. Я счастлив, что «Зенит» сделал золотой дубль – теперь жду Суперкубка России против «Локомотива».
После первого чемпионства безумно хотелось его защитить. Плюс неожиданно появилась личная задача – после голевой передачи в гостевом матче с «Динамо» Александр Дорский сказал мне, что в новейшей истории РПЛ никто не становился лучшим ассистентом два сезона подряд.
Конечно, хотелось стать лучшим бомбардиром, но за той гонкой не следил так, как за ассистентской. В один момент ко мне приблизился Зелимхан Бакаев – тогда выходил на игру и настраивал себя: «Отдавать, отдавать, отдавать». При этом, казалось бы, нападающий. Например, в гостевом матче с ЦСКА при первом голе Малкома целенаправленно сбрасывал на него, хотя мог попытаться забить сам. Скинул – и мы забили.
Отец всегда говорил, что на поле я должен быть более эгоистичным, а за ним – меньше болтать. С первым я его переубедил. Перед кубковой игрой со «Спартаком» отец сдал тест на коронавирус, приехал в Петербург и сказал, что гордится мной. Даже прослезился. Спасибо ему и жене – они действительно верят в меня, даже когда есть мини-споры.
Конечно, мне тяжело молчать. Не думаю, что с возрастом стал меньше разговаривать, но точно стал менее эмоциональным. Раньше бы я отвечал на каждый негативный комментарий, по каждому бы прошелся, а сейчас думаю – зачем? Почему мы такие злые? У меня тоже иногда проявляется агрессия – тогда вспоминаю, что в детстве ее не было.
Долго думал, ехать ли на гостевой матч с «Ростовом» в последнем туре – спасибо тренерам, что была возможность выбирать. Я съездил, но не забил и не отдал, и промелькнула мысль: «Ну и нафига ты поехал?» На следующий день поговорил с отцом и женой, они спросили: «О чем ты жалеешь? Ты съездил, «Зенит» выиграл, вы с Азмуном очень усилили игру. Если бы вы не поехали или вышел бы только один из вас, наверное, результат был другим». Я понял, что все придет – может, если бы не поехал в Ростов, не забил бы пенальти в финале Кубка с «Химками».
Винил себя за два нереализованных момента в полуфинале со «Спартаком». В первом тайме Жирков блестяще подал, а я не попал по воротам. Как так? Еще неправильно сыграл, когда мне покатил Караваев – нужно было принимать и пробивать вторым касанием. Это нюансы, но они злят.
До чемпионата мира меня признавали в «Томи», в «Арсенале», но это были недолгие периоды. Очень важно попасть в свою команду, к тренеру, который по-настоящему верит в тебя – в сборной и сегодняшнем «Зените» чувствую себя прекрасно. А мне есть с чем сравнивать.
В чем-то был неправ сам. В последние два года понял, что, когда я подстраивался под Карпина и Манчини, это был не я. Пытался не разговаривать, был хмурым, сфокусированным только на тренировках. Был как робот. Кто-то так может – просто из-за психотипа. Я же не получал удовольствия от тренировок – пытался, но не мог.
Да, у Манчини было предубеждение, что я разлагаю коллектив, что если я с кем-то говорю, всегда кого-то обсуждаю. Я же люблю кого-то подколоть, что-то сказать вратарю перед ударом, посмеяться над защитником, чтобы он играл с удвоенной энергией против меня. Я этим дышу. Когда это запрещено, тухну. При Манчини я плохо играл? Плохо, вопросов нет, не справился с теми условиями. Слабак? Отчасти да, но искренне пытался бороться.
Значит, нужно было пройти такой путь. Еще в юности в «Спартаке» кто-то называл меня дарованием, я попал в основу. Все – это тепличные условия. А тут тебе говорят: «Или ты куда-то уходишь, или все». И ты уходишь. Недавно вспоминали с родителями, как уезжал в Томск – молодой, голодный, холодный еду как в ссылку в Сибирь. Можно было сдаться, сказать «Спасибо», и теперь, дай бог, доигрывать где-то в ФНЛ. Поэтому безумно счастлив, что в моей жизни были аренды в «Томь» и «Ростов».
